Ознакомительная версия.
Вскоре у Абрама начался бурный роман с мадам Дюма. Элеонора была старше Абрама на три года. Она была замужем за Парижским обер-прокурором Симоном Дюма, человеком уважаемым, но чрезвычайно заносчивым и грубым. Детей у них не было, поэтому, когда Элеонора понесла, муж был вне себя от радости. Но дитя было зачато в грехе не от мужа, а от Абрама, и весь двор об этом знал, кроме обер-прокурора, разумеется.
Примерно в это же время при дворе появился молодой секретарь-посол Министерства Иностранных Дел Голландии – Николос Геккерн. Высокий стройный, подтянутый, глаза как карие пуговки, взгляд пристальный, ироничный. Большой знаток любовных утех, слыл у дам выдающимся любовником. Но мадам Дюма ему не дала. Это его оскорбило, и он постоянно язвил по её поводу, всячески намекая не её роман с Абрамом Петровым, этим русским негром с еврейским именем. Через девять месяцев графиня родила чёрненькую девочку, которую втайне подменили на беленького мальчика, а девочку продали в рабство и после отправили на Гаити. Во всём этом Абрам принимал самое непосредственное участие, оплачивал подмену, проследил, что бы девочку продали в рабство, но не умертвили.
В сентябре 1723 года получает, наконец, Абрам весточку от Государя. В этом письме была и просьба к Абраму вернуться в Россию, а тако ж прямая угроза, что если он не вернётся, то его привезут силой, и тогда уже будет совсем другой разговор. В этом же письме был приказ Алексею Синельнику прибыть на место постоянной службы в Преображенский полк, и указание следовать вместе с посольством князя Долгорукого, которое отбывало в Россию с огромным обозом товаров.
Абрам и Алексей долго сомневались, ехать им или искать прибежища во Франции, коей героями они уже были, но тут случилось одно событие, и оно, в который уже раз, развернуло судьбу наших героев на сто восемьдесят градусов.
Как-то раз на очередном балу у Дюма господин Геккерн явился с маленькой обезьянкой на цепи. И посреди бала он остановил менуэт и попросил слова.
– Господа, попрошу минуточку внимания. Я, зная о склонности нашей гостеприимной хозяйки к экзотическим животным, решил подарить вам, госпожа Дюма, мой искренний подарок, обезьянку, из породы Макака Резус, которую я привёз из джунглей Ост Индии. В надежде, что это дружелюбное и ласковое животное заменит вам вашу африканскую привязанность, невоспитанную и агрессивную.
Наступило угрожающее молчание. Намёк был более чем прозрачен, а шутка была груба и вызывающа. Г-н. Дюма побагровел, набычился, а Элеонора, закрыв лицо руками, выбежала вон из салона. При всей скабрезности этой нелепой шутки, она была воистину удачна, так, как вызвала в толпе хихиканья и ухмылки. Абрам побледнел, насколько позволял ему его цвет кожи, подошёл к Николсу и влепил ему оглушительную пощёчину. Они стояли друг против друга, одного роста, очень похожие друг на друга, глядели друг на друга с яростью, у них одинаково подёргивалась верхняя губа, и левое плечо было чуть ниже правого… Алексей смотрел на них и не понимал, на кого – это они так сильно похожи. И вдруг его осенило!
– «Да ведь на государя нашего, на Петра Алексеевича, вот на кого! А вдруг этот хлыщ и есть тот самый Крафт, которого в Африке искали? Но почему Геккерн? Да мы же были у его отца, как из похода африканского вернулись. Да не похож он на батюшку своего вовсе. Вон ведь бугай какой ладный вымахал…
Пошатнувшись от страшной оплеухи, Николас выпрямился, схватил Абрама за отворот кафтана, приблизил своё лицо к лицу Абрама, и прошипел ему прямо в глаза.
– Удавлю тебя обезьяна африканская…. И смачно плюнул ему под ноги Абрам резко повернулся и стремительно покинул залу. Спустя пару минут Алексей вышел вслед за ним под неодобрительный, но восхищённый гул гостей. Он нагнал его только в гостинице. Абрам сидел за бюро, обхватив голову руками. Алексей подошёл к нему, погладил по курчавой голове.
– Не переживай, друг. Ну дуэль, подумаешь, большое дело. Одним голландцем больше, одним меньше…
– Да нет, понимаешь Алексей, я вдруг почувствовал в нём родную мне душу, противуположную, скверную, но родную…
– Так ты тоже это почувствовал…
– Что это?
«Да что это! Да братья вы по отцу вашему, прости господи, воистину чудеса твои неисповедимы…
– Как это братья? По какому отцу?!!!
– А кто отец родной твой, ты, небось, догадываешься, а?
– Сплетни всякие при дворе ходили, только не верю я им. Уж слишком подлые людишки мне об них сказывали….
– Так вот слушай, ты, бастард российский. Истинный отец твой, и по крещению и по крови … Государь Российский наш, Пётр Алексеевич Романов. Только это есть великая государственная тайна, впрочем об ней не знает только Ивашка, церковный сумасшедший, в Китай Городе. Так вот, Николос этот, похоже, тоже Петра Алексеевича сынок, за которым мы с Саввой охотились в Африке, да не сыскали. А он вот он, как объявился, на тебя похож, сучёнок, как… только цвету вы разного, да волос другой, да и губы у тебя африканские… А энту тайну пока токмо я и распознал. А Савва и не допёр тогда…. Или допёр, да промолчал? Видишь, как теперь оно аукнулося…
– Когда тогда? Так что же мне делать? От дуэли отказываться?
– Это после Африки с папашей евоным мы с Саввой разговоры вели. Мы искали тогда Михаеля Крафта, а он оказался Николсом… Геккерном. Послушай, допустим, дуэль, и ты его убиваешь, брата своего единокровного. Как ты знаешь, дуэли запрещены во Франции, и тебя ждёт после этого каторга пожизненная на Вест-индских островах. Да ты и не дворянин даже вовсе. Так что галеры тебе обеспечены. Этого ты хочешь?
– А что же делать? Не могу я с братом единокровным драться. Да и не драться нельзя. Ну, посоветуй, чего делать-то? Ведь сейчас он секундантов пришлёт. Алексей Кириллович, ну ты же всё знаешь, всегда выход найдёшь. Ну, давай, не тяни. Уже есть наверняка у тебя решение. Не тяни душу!
– Погоди, не суетись и не паникуй. Кажися есть выход. Не простой, конечно, но где ты в жизни встречал простые выходы. Слушай, ведь ты же и не дворянского звания, не так ли? Значит и на дуэль с дворянином не имеешь права. Подними секундантов на смех, если заявятся, и пинком их под зад. А за твою честь, я как дворянин и твой боевой товарищ, имею полное право выступить и дать этому хлыщу полное удовлетворение. А потом мы враз отправляемся в Посольство и объявляем об нашем отъезде в Россию. Ну а там уж, как Господь распорядится. На то его воля, милость нам, али погибель.
– Эх, Алексей Кириллович, дядя Лёша, сколько тебя помню, сколько себя помню, ты всегда найдешь выход из любой оказии, всегда-то твоя смекалка и хитрость нас выручала и от погибели спасала. Что ты за человек такой, что завсегда викторию одерживаешь, и меня из всех бед выручаешь?
– Да ладно уж. Вон сам какой вымахал. Казак геройский. О твоих подвигах, небось, вся Франция судачит! Я горжусь тобой, Абрам Петров. Чего тебе не хватает по жизни – это хитрости и холодной головы. Уж больно ты горячий и правдивый. Трудно тебе в жизни, злые люди используют тебя, твою доброту и сердечность.
– Да уж нет, хитрость ваша, как французская зараза, как приобретешь её, так и навсегда с нею останешься, и всё хорошее в человеке и вытечет, как из дырявого кувшина. И останется одна только хитрость, а ежели она и не по нутру, не по природе твоей, то и её не останется. Одна грязь да болезнь грязная совести.
– Наверное, ты прав, Абрам Петров, Но хитрость и изворотливость человеку даны, как необходимость, как инструмент защиты жизни. Вот мой батя говаривал– Срать захочешь – порты скинешь….
– Это отговорки людей слабых, потерявших совесть и принцип жизни. Таких жизнь в первую очередь, в миг и ломает…
– Всё, хватит, не хочу боле с тобой дискуссию вести, а то я чувствую – поссоримся, да подерёмся… Надо думать, как нам дуэли этой дурацкой избежать. Видать нет у нас другого пути, как возвращаться на Родину…
Поздно вечером заявились к ним в номер секунданты Геккерена, с вызовом и уточнением деталей, места, времени и оружия. Алексей объяснил, что драться будет он, а не Абрам, так, как у Абрама нету дворянского звания, а посему он и не обязан принимать вызов. А вот он, Алексей Синельник, имеет полное право дать любое удовлетворение, хоть на шпагах, хоть на пистолетах, хоть на кулаках по правилам французского или аглицкого боксу.
Договорились о шпагах и о встрече завтра в полночь на Орлеанском кладбище у Северных ворот. Секунданты Николоса – капитан Дарю и обер-лейтенант Арманьак, обещали уладить вопрос с дворянством Абрама. Мол, для Николоса это не служит препятствием, что бы получит удовлетворение. Господин барон – человек современный и без сословных предрассудков. Поэтому он хочет видеть своим противником господина Петрова, но может дать удовлетворение и ему, господину Синельнику. На том и порешили.
Ознакомительная версия.
