осмотревшись, его мозг вообще отказался верить происходящему! Везде сидели, стояли и лежали голые люди и пили спирт из всего что нашли и во что его набрали. Из резиновых перчаток, сапог, из ведер… Так как стаканов и кружек в рабочих душевых не было, людям пришлось проявить смекалку. Так, по середине душевой на пол ставилась банная шайка со спиртом, а голые люди на четвереньках становились вокруг неё, плечом к плечу, и лакали, лакали, лакали. Кто-то падал и отваливался, но его место тут же занимал другой.
Popov уже ничего не понимает. Его тело и голова отбиты солдатскими сапогами, а мозги залиты спиртом. Вот он уже тоже стоит на четвереньках и лакает спирт рядом со всеми. Вот он упал. И ему слышится, как из Прекрасного Далёка доносится зовущая его песня, которую частенько исполнял его пьяный отец: «Напрасно старушка ждёт сына домой…!»
И Popov умер.
И долго ещё потом заводская ВОХРа, тоже, кстати, в дупель пьяная, вытаскивала из рабочих раздевалок голые безжизненные тела, укладывая их в прибывшие вереницей «Скорые», и автогеном резала замки на железных шкафчиках для переодевания, вытаскивая оттуда припрятанные ведра, сапоги, калоши и другую тару.
Когда Popov не вышел на связь с центральной квартирой ЦРУ в Лэнгли, ни в первый, ни во второй контрольный срок, стало ясно, что агент провален. Или не провален, а в дело вмешался Его Величество Случай. По плану, после выполнения задания Popov должен был прибыть на центральный почтамт Города и, наменяв пятнашек, набрать по междугороднему таксофону известный московский номер 728-50-00, по которому сообщить условную фразу: «Бабушка приехала» и положить трубку, всё. Не набрал! Не сообщил!
В ЦРУ не знали, да и знать не могли, что тело бывшего Popov, как неопознанный труп без документов, в момент смерти пребывавший со смертельной дозой алкоголя и с несовместимыми с жизнью травмами по всему телу, по решению городского суда, уже было предано земле на дальнем участке кладбища «Клещиха», где испокон века за государственный кошт хоронили тела неопознанных бродяжек, утопленников и казнённых. В небольшой холмик воткнули табличку с датой погребения и номером 15/75, что означало «Здесь покоится прах уже 15-го неопознанного в 1975 году». И всё, покойся с миром Popov, ты был плохим солдатом, ибо, умер, так никого и не победив!
Таким образом, в условиях локального информационного голода на фоне глобального информационного взрыва, было решено послать в Город второго русскоязычного специалиста Kuzin, придав ему в усиление крайний резерв ЦРУ в данном регионе в лице агента глубокого залегания с псевдонимом Epifan, уроженцем Города и проживающего в нём на частном адресе, по совпадению, тоже в Нахаловке. Чтобы не рисковать, «мочить» Misha решили уже по его второму адресу, по совпадению, тоже в Нахаловке.
Epifan был завербован весной 1945 года, уже в конце войны, майором американской контрразведки из союзной штаб-квартиры во Франкфурте-на-Майне, Фредериком Сон Дерн — младшим, при попытке скрытого хищения советским ефрейтором Захаром Епифановым двух ящиков американской тушёнки из пакгауза военного аэродрома, через сделанный им подкоп. После, около десяти лет, хитрый Epifan присылал в Америку совершенно одинаковые донесения: «Ничего не видел, ничего не слышал» и на него в конце концов плюнули, справедливо посчитав, что за 150 долларов в месяц, этого будет маловато. Однако, в данном случае, Epifan отводилась роль проводника и связного и была надежда, что с этим он справится. Да и другой кандидатуры у ЦРУ там просто не было.
По прошествии лет, очевидно, что миссия Kuzin в СССР была провальной изначально, но в 1975 году в ЦРУ так не считали и она состоялась.
Во-первых, крайне неудачно был выбран псевдоним и легенда киллера. Kuzin прибыл в Советский Союз официально, он прилетел в Москву как штатный фотограф «National Geographic Society» под именем mr. Pek John Lancaster. С настоящими документами и командировочным удостоверением с редакционным заданием, согласованным с политическим руководством и спецслужбами СССР: «Проехать по Транс-Сибирской магистрали от Москвы до Владивостока, по своему усмотрению останавливаясь в понравившихся городах, и наглядно рассказать западному читателю о жителях СССР, не касаясь политических аспектов».
Во-вторых, крайне неудачно была выбрана точка дислокации Kuzin в Городе. И с чего американцы взяли, что прибыв в Город и поселившись именно в гостинице «Советская» именно под таким именем, Kuzin останется незамеченным? Горожане любили творчество Владимира Высоцкого и в тот же день ведомство… уже полковника (!) Власова получило сразу три срочных сообщения — от администратора, от горничной и от дежурной по этажу «Советской», о заселении к ним «несовейского человека в черных перчатках» и подсказкой органам «срочно искать того Епифана!». Полковник Власов как и все советские люди тоже любил Высоцкого, однако сообщения граждан посчитал несущественными, потому что, ну кто же в 1975 году даст иностранному фотографу путешествовать по СССР в одиночку и без присмотра? Тем более, что 7-й отдел Областного управления КГБ СССР только что получил от своего начальника задание на плотное оперативное сопровождение объекта тремя сменными бригадами по два специалиста в каждой. На всё время нахождения объекта в Городе.
В день прибытия в Город, заселяясь в гостиницу, Кuzin не придумал ничего лучшего, как с гордостью засветить перед работниками «Советской» свой зеркальный Nikon последней модели с дополнительным инфракрасным объективом, позволяющим производить качественную фотосъёмку в вечернее и ночное время. И был неприятно удивлен, когда вечером, перед сном, он вышел со своей чудо-фотокамерой на улицу, подышать воздухом и «пощёлкать» в лучах заходящего солнца удивительно красивую «сталинскую» архитектуру лучшей городской гостиницы и находящийся там же, на площади, самый большой в Европе Театр оперы и балета.
Ему не дали сделать ни одного снимка! Искажённые страхом и ненавистью лица дежурных — администратора и двух милиционеров! Крики: «Stop! No! You Can't Take Pictures!». И эти люди, буквально, силой впихнули Kuzin обратно в вестибюль гостиницы и даже проводили до номера.
На следующий день, хорошо выспавшийся и позавтракавший Kuzin, с утра, уже, естественно, под опекой «топтунов» полковника Власова, пошел «гулять» по Городу, изредка щёлкая фотокамерой и, как бы, случайно, завернул в Нахаловку, разыскивая адрес проживания Epifan.
И первый же человек, которого Kuzin увидел на кривой нахаловской улочке у водоразборной колонки с двумя полными вёдрами воды, был одет по местной босяцкой моде — в фуфайку, матросскую тельняшку с прорехами на груди, стеганые ватные штаны, солдатские кирзовые сапоги и облезлый собачий треух.
