Генка. Ну ее, еще отправит парня копать корешки за тридевять земель. Тогда мы вообще без еды останемся.
— Я схожу ягод наберу. — Колька посмотрел на меня, потом вдруг спросил, — Наташ, ты со мной?
— И грибов посмотрите, — сразу нашелся Тоха.
— Деловой, — Санжай расплылся в недоброй улыбке, — мы, значит, и ягоды, и грибы. А ты чем займешься?
— А я Зиночке по хозяйству помогу. Дровишки поколоть, воды набрать.
Морда у Тохи стала хитрая-хитрая. И Колька сдался.
* * *
Сначала мы с Юркой шли молча, разговор как-то не клеился. Потом он вдруг оживился, словно в голову ему пришла гениальная мысль. Обернулся ко мне, ухватил за рукав.
— Ну что, — глаза у него засверкали задором, — как в детстве? Кто больше наловит, тому Ната подарит поцелуй?
— А давай! — Я заразился его азартом.
Пусть от Наташиного поцелуя мне было ни тепло, ни холодно, но от состязания я оказаться не смог. Мне почему-то в голову не пришло, что сначала надо было бы поинтересоваться у дарительницы поцелуя, согласна она на такой расклад или нет.
Червей накопали тут же. Юрка взял свое удилище, отошел чуть в сторону, посмотрел на меня хитро, поплевал на червяка и закинул леску подальше, туда, где было скопление больших камней. Я откровенно удивился — если крючок зацепится, то точно оборвется. Что за блажь?
Поэтому вышел на свободное место, не стал мудрить, и сработал по принципу «куда Бог пошлет». Бог ко мне оказался не милостив. Воды было по щиколотку, течение в речушке оказалось таким сильным, что крючок вместе с червяком быстро унесло вниз и прибило к берегу.
Юрка хохотнул, победно выудил первую рыбешку и показал на пальцах — один-ноль. После ткнул в себя, чтобы я не сомневался, в чью пользу.
— Так нечестно, — вырвалось у меня возмущенное, — я же понятия не имею, как их ловить.
— Ничего не знаю, — Юрка с ухмылкой помотал головой, — мы поспорили. А, значит, каждый сам за себя.
Ах, так? Ну посмотрим.
Я основательно разозлился, чуть прошелся вниз по ручью. Рядом, буквально в двух десятках шагов, русло слегка изгибалось, течение теряло скорость, становилось медленным, почти ленивым. В этом месте ручей был куда шире.
Возле самого берега я нашел толстую замшелую корягу и россыпь камней. За нее, почти в стоячую воду и забросил снасть. Первую рыбу поймал минут через двадцать.
Счет Юрки к тому времени достиг пяти. Рыбка была небольшая, чуть больше ладони. Гладкая, почти без чешуи, серебристая. Я опустил свою добычу в ведро и попытал счастья вновь.
Через час мне удалось почти сравнять счет. У Юрки к тому времени было тридцать две рыбехи, у меня ровно тридцать. После этого клев прекратился. Как отрезало. Мы оба подождали еще с час и решили, что торчать здесь больше смысла нет. Проще сходить завтра снова.
Всю дорогу обратно Юрка загадочно улыбался, косил на меня нахальными глазами. Я внезапно почувствовал зуд в кулаках. Мне дико захотелось врезать по этой бессовестной морде, по этим белесым бровям и конопатому носу. Как сдержался, не знаю.
В лагере все уже были в сборе. Что-то задорно булькало в котле, в сторонке на углях пекся рогоз. Ната сидела у огня и задумчиво водила прутиком по земле.
Нам обрадовались, как родным. Зиночка бросилась первой навстречу, заглянула в ведра. Тут же отобрала мое, а Юркино всучила Эдику.
Юрка вновь обернулся ко мне, показательно ткнул в себя пальцем.
— Я выиграл, не забыл?
Я едва не выругался, сказал, как можно спокойнее.
— Помню.
Наташа нахмурилась:
— Вы о чем?
Юрка расплылся в довольной улыбке:
— Он проиграл мне твой поцелуй. Так что с тебя Натали приз победителю.
Парень вновь глянул на меня, наклонился к девушке и вдруг подставил щеку.
Наташа рассмеялась и поцеловала его. Быстро, коротко, но почему-то в губы. Я неожиданно почувствовал в сердце укол ревности — не за себя, за настоящего Мишку. Как он только разрешал подобное? Почему терпел?
Она сразу заметила мой взгляд, с хохотом отпихнула Юрку двумя ладонями, а потом приблизилась ко мне. Движения у нее были плавными, грациозными, как у хищной кошки. Наташа взялась обеими ладонями за ворот моей рубашки, привстала на цыпочки, притянула к себе, по-хозяйски заглянула в глаза:
— Нашел к кому ревновать, — сказала она певуче и улыбнулась одними кончиками губ.
А потом меня тоже одарили поцелуем. Этот поцелуй был долгим, чувственным и влажным. Жаль, что после него у меня осталось острое ощущение фальши. Я сжал губы и отстранился.
— Я и не ревную. С чего ты взяла?
Может, она и удивилась, только сделала вид, что не расслышала вопроса.
* * *
Отдохнуть усталым добытчикам никто не дал. Девушки отогнали нас Юркой от костра, вручили рваную палатку, иголки, нитки, один наперсток на двоих.
— Шейте, — велела Наташа, — мы с Зиной пробовали, у нас не хватает сил.
— Ткань слишком плотная, — немного виновато пояснила Зиночка.
— Это правильно, — Тоха довольно потер руки, осклабился, — труд сделал из обезьяны человека, и из вас тоже сделает людей.
Юрка вспылил:
— А сам-то так обезьяной и станешься? Сел бы тут, с нами и помог.
— Мне нельзя, — Тоха поспешно ретировался, подхватил обломки сучьев, принялся подкидывать в костер, — я занят.
— На! — Наташа принесла откуда-то третью иглу. — Пусть в нашем коллективе будет три человека. А то обезьяны надоели.
После его почти пинками выгнали с «кухни» и усадили к нам.
Колька выглянул из кустов, прислушался к пикировке и благоразумно нырнул обратно.
— Вот, — Юрка многозначительно поднял вверх палец, — мудрый человек. Не стал нарываться, просто, по-тихому слинял.
— А давайте, я его приведу? — Тоха воткнул иглу в катушку и попытался подняться.
— Сидеть! — рявкнули мы хором.
Продолжил уже я один:
— Деловой какой. Лишь бы свалить.
— Что свалить? — не понял Тоха.
Я только отмахнулся.
— Шей, давай.
Как ни странно, но с палаткой мы справились к ужину. Или к обеду? Я уже не знал, как это назвать. Часы показывали почти пять.
Гольяны были восхитительны. Нежные косточки рыбешек пропеклись так, что не ощущались вовсе. Весь наш улов улетел в одно мгновение.
Эдик щедро раздавал печеный рогоз. Ната снимала с шампуров поджаренные шляпки боровиков. Было удивительно вкусно. Правда, подумалось, что на такой диете мы долго точно не протянем. Если в ближайшие дни не найдется карта, то всем придется туго.
На десерт была голубика в каких-то почти нереальных количествах. Сытые и довольные мы просидели у костра дотемна. А потом…
Потом Санжай подкинул в котелок своих травок и сделал мне едва уловимый жест — не пей.
* * *
Юрка храпел.
