– Двоих, было дело. Ногами бил. Не битые, страха нет, думают им всё дозволено. Надо сказать, изменения в характере в лучшую сторону, да и в службе заметны.
– Может, и мне приказ отдать с утра лупить плетьми? – хмыкнул тот.
– Вряд ли одобрят. А бить надо, они и начинают работать. Один так теперь мой бывший командующий. Тихоокеанским флотом командует, но сейчас я в резерве, вышел из-под его подчинения.
– Ещё хотел спросить, это правда, что вы запретили матросам ходить на службы? В газетах заметка была.
Тут нас прервали, зашёл секретарь и протянул губернатору стандартный бланк телеграфного извещения.
– Бред какой-то, – прочитав, сказал тот. – Меня из столицы извещают, что вы сейчас во Владивостоке, а я общаюсь с самозванцем. Какой самозванец, я вас лично знаю, был представлен в Дворянском собрании, вы тогда в отпуск прибыли, это было летом, в девятьсот первом.
– А, я сообщил, что на охоту отправляюсь на пару дней, а сам сюда отбыл. Думают, что я во Владике ещё.
– То есть вы не в отпуске?
– Нет, если в самозваном только. Я в резерве, свободен, вот и решил отбыть к родным местам, воспользовавшись возможностью.
– Ясно, – покивал тот и, подкрутив ус, приказал секретарю, что стоял рядом с карандашом и блокнотом: – Отправьте ответную телеграмму в канцелярию императора. «Извещаю. В Тулу прибыл его превосходительство контр-адмирал Руднев. Находясь в резерве морского министерства, выделил время посетить родных. Лично знаком Всеволодом Фёдоровичем, о том и свидетельствую». Моя подпись.
Когда секретарь вышел, прикрыв двери, губернатор сам разлил в рюмки коньяк и пояснил:
– Как узнал о вашем прибытии, сообщил своему старому другу, он служит при канцелярии императора. Видимо, там удивились, что вы в Туле.
– Это вполне возможно, ведь три дня назад я был во Владивостоке.
Губернатор замер с рюмкой у губ, мы уже чокнулись, и я сказал тост. За встречу. Тот на миг задумался, потом махнул рюмку, закусив лимоном, и уточнил:
– Это как так?
– Китайцы стену не зря свою строили. Есть у них способы быстрого перемещения. Аэростат и попутный ветер, если проще.
– Ясно, – губернатор сразу к этому потерял интерес, но вспомнил предыдущий свой вопрос. – Так что там с запретом посещать священников?
– Не запретил, а в плане эксперимента проверил. У нас же посещение служб обязательно, в уставе прописано. Вот так и сообщил своему штабу, дескать проведём эксперимент, разрешим не ходить на службу, без последующего наказания. Если больше пятидесяти процентов матросов ходить не будут, то продолжим эксперимент до моей отставки или смены командования. Подписал приказ, и о нём известили во всех подразделениях, кораблях, и даже в газете дали заметку.
– И сколько не ходили?
– Из десяти семеро перестали ходить. Им это просто не нужно, да и если так посмотреть, то и подло заставлять силой. Я сам после травмы головы и потери памяти охладел к вере, атеистом стал.
– И бороду не носите.
– Это да, уже заметил, что чем выше чин, тем шикарнее борода. Мне же эта мочалка не нужна.
Шлиппе потёр голый подбородок и кивнул, вот тут он как раз был со мной согласен, кто хочет, носит, кто не желает, не носит. Всё просто. У меня же даже усов нет, а вот это очень необычно, тут это повсеместно, но по моему примеру как поветрие в отряде, многие сбрили. Я подозреваю из тех, кому просто лениво за ними ухаживать. Не могу их за это порицать. Сам такой. Я ещё и голову брею, очень удобно. И почему я в прошлых жизнях так не делал?
Тут губернатор отвлек меня предложением, озвучив его:
– Вернёмся к вашей проблеме. Не нужно нашего архиерея Лаврентия трогать. Развенчает он вас. Хотите, даже сегодня?
– Почему и нет?
Точно губернатор замешан, вон, попугал немного и сразу на попятную пошёл. И мне проще. Надо было сразу к нему обратиться, но должным быть не люблю. Пока губернатор выходил, отдавал распоряжения, минут десять прошло, я на экране планшета глянул, что там коптер высмотрел, промотав запись. Пока порядок, территорию собора этот батюшка, что Лаврентий, хоть чин его церковный узнал, не покидал. Было две крытые коляски, но увеличил изображение тех, кто садился в них. Это не он. Губернатор вернулся, и почти сразу за ним секретарь скользнул. С новой телеграммной лентой.
– Вам сообщение из канцелярии государя, – протянул он мне лист.
Быстро пробежавшись по бланку, я нахмурился.
– Что-то я не понимаю. У меня осведомляются, почему я не принял флот, как в приказе было указано? Какой флот? Я в резерве.
– Может, какая-то ошибка? – спросил губернатор.
– Может… Так, отпишите ответ. «Приказы получил два. Первый о передаче командования Владивостокским крейсерским отрядом контр-адмиралу Иессену, второй о выводе меня в резерв. Мне ясно сообщили, что в моих услугах флот уже не нуждается. Пока было свободное время, навещаю родных. Других приказов не получал. Контр-адмирал Руднев». Это всё.
– Похоже на интриги, – сказал Шлиппе, когда секретарь вышел, и мы снова выпили.
– Они и есть. До идиотов никак не дойдёт, что мне их потуги откровенно по хрену. В любом случае меня всё устраивает. Вон, даже в Туле побывал. Я разве против? И за службу не держусь, намереваюсь по окончании войны подать в отставку. Хочу кругосветное путешествие совершить. Две молодые девушки, сиротки лет восемнадцати, и я. Яхту прикуплю парусную и пойду по морям.
– Я тоже хочу… сироток.
Мы засмеялись. Коньяк уже заканчивался, когда заглянул секретарь и что-то шепнул в ухо Шлиппе. Тот кивнул и сообщил мне:
– У меня для вас две новости. Плохая и хорошая. Какую сообщить?
– А любую.
– С хорошей начну. Вас ждут в соборе, где и развенчают. Мой экипаж отвезёт.
– Действительно хорошая новость. Буду должен.
Шлиппе кивнул и добавил:
– Плохая: вас немедленно вызывают в столицу. Сам государь. За его подписью вызов.
– Да, не очень новость.
– Некоторые наоборот радуются, но я имел в виду, что бал в Дворянском собрании не состоится. Надо сказать, бал в вашу честь уже вызывает ажиотаж своей популярностью. И жена не простит, если вас не будет. Все готовятся.
– Почему это? Буду обязательно. Я слово держу, вы знаете.
– Порадовали. Значит, я могу надеяться?..
– Конечно. Я буду, – и посмотрев на секретаря, сказал: – Ответьте на приказ государя. Буду сегодня вечером в его канцелярии.
– Вечером? Тут восемьсот вёрст, – удивился Шлиппе.
– Ветер попутный, на северо-запад дует, быстро долечу.
– Ну-ну.
Секретарь записал, и на этом меня проводили к выходу, а там на коляске сначала за Марией Николаевной заехали, дети тоже были, и всем составом отправились в собор. Там тот поп, Лаврентий, который, с недовольной миной, с двумя писарями, развенчал нас. Сначала нашего согласия спросил, потом почему-то детей. Младшего ещё уговаривать пришлось. Гадёныш только за конфетку согласился. Вообще Рудневы венчались в другой церкви, но она подчиняется этой, так что всё законно. После этого в мэрию, та ещё работала. Нам выдали оформленный по правилам документ в двух копиях. Мы больше не муж и жена. Ну наконец-то. Червячок, что грыз меня, наконец угомонился. Вот так отвёз бывшую супругу Руднева обратно, хотя на прощание подарил ей ювелирный женский комплект драгоценностей. Сыну золотой перстень, двоим другим петушки на палочках. Хватит им. А они и этому обрадовались. После этого возница отвёз к нотариусу, где я его и отпустил. У нотариуса, сделал его душеприказчиком, оформил завещание, два часа всё заняло. Всё оставлял сыну Николаю, а бывшей жене и младшим ничего. Пусть родные отцы о них заботятся, бывшая жена и так с меня много поимела, так в завещании и было написано. Ну и заверили. Копия мне, остальное у нотариуса остаётся. Покинув контору, попросил городового свистнуть экипаж, и как тот со всем почтением добыл его, велел везти за город, к какому-нибудь лесу. Тот и привёз на опушку дремучего леса, где я расплатился, дал червонец. Таковы правила среди офицеров, платить щедро, сдачи не требовать. Не принято это у нас. Высадил там, где я указал.
