Ознакомительная версия.
– Мы-то не против, только как это сделать? – спросил один из бойцов. – Может, спрятать его под БМП?
– С его ранением – это не вариант, – возразил хорунжий. – У меня есть идея получше. Видите люк на мостовой? Это вход в ливневую канализацию. Правда, люк теперь на виду у немцев. Поступим так. Ты, Янек, и ты, Марек, остаётесь с паном майором. Экипаж возвращается в БМП. Остальные действуют снаружи. Как только БМП закроет немцам обзор, открываете люк, и Марек с Янеком спускают туда пана майора. Закрываете за ними люк, дальше действуете по обстановке!
Через дым видно было плохо. Но как выскочила из укрытия БМП, как успела выстрелить по верхнему этажу, погубив огневую точку противника, прежде чем в неё один за другим стали попадать снаряды, это наблюдавший за исходом боя Бронский разглядел. Ещё он видел, как немецкий танк отпихнул останки БМП, расчищая себе дорогу на мост. Тоскливо выругавшись, полковник приказал сворачивать НП.
Бойцы уносили Ежова всё дальше от грохотавшего на поверхности боя. Они спешили, понимая, что немцы отнюдь не дураки, и вполне могут проверить люк. Беглецы не догадывались, что «боевая подруга» сослужила им последнюю службу. После того как танк её подвинул, БМП попала гусеницей как раз на крышку люка.
* * *
…– Давай за Петра, не чокаясь!
Глеб поднёс рюмку к губам, но заметив, что Михаил свою рюмку даже не поднял, пить погодил.
– Ты чего, Шеф? Надо парня помянуть.
Михаил смотрел на друга с немым укором, и к рюмке не притрагивался.
– Ах, вот в чём дело… – Глеб опустил рюмку, но на стол не поставил. – Проявляешь, значит, солидарность с Ершом и Наташей, мол, раз тела Петра никто не видел, он может быть и жив. А меня, стало быть, в предатели записал, коли я поминки по крестнику справляю, так? Можешь дальше молчать, на твоей физиономии ответ и так написан. Так вот что я тебе на это отвечу, мой верный испытанный друг, Поминки по живым ещё никому из них вреда не приносили, они от этого только живее делаются. А вот ежели Петька всё-таки погиб – на то, кстати, есть официальное заключение – не помянуть его большим грехом будет. Так что кончай застолье портить, бери рюмку и помянем Петьку. А потом, для равновесия, сразу выпьем за здравие всех ребят, что напрасно числятся погибшими. Так пойдёт?
Михаил сдался, и водка дважды ополоснула пищеводы, прежде чем руки потянулись к закуске.
– Ты только с Наташей своей сомнительной философией не поделись, – предупредил Михаил, цепляя вилкой кусочек селёдки, что, прикрывшись кружком репчатого лука, мок в масляно-уксусной заливке.
– Обижаешь! – возмутился Глеб, присматриваясь к холодцу, – Я пока ещё в своём уме… – и, не удержавшись, добавил: – Не в твоём, – после чего довольно хохотнул.
… – И почему всё так криво получилось у поляков?
Вопрос Михаила повис в воздухе, поскольку непосредственно Глебу он его не адресовал. Но тот откликнулся довольно живо:
– Знаешь, а у меня ведь тот же вопрос. И вот что я в связи с этим предлагаю. Ты распрямляешь политическую составляющую кривоватенькой проблемы, а после я разгибаю другой конец с военной точки зрения, идёт?
– Считай, уже пошло, – усмехнулся Михаил. – После того, как в тридцать девятом Войско Польское отступило аж за Минск, встал вопрос: что с этим храбрым воинством делать дальше?
– Ты это того, за базаром-то следи, – заступился за союзников Глеб.
– А я разве чё? – усмехнулся Михаил. – Ну, пристебнулся малёхо, считай что любя. Правительство Польши, что обосновалось в Лондоне, поначалу ратовало за то, чтобы всё войско потихоньку из Союза эвакуировать. Так, несколько дивизий оказались в Норвегии, сам знаешь, ненадолго. Процесс затянулся. Хлопотное это дело: войска морем переправлять. А тут и Гитлер своим «Тевтонским мечем» размахался. И та бОльшая половина численного состава, что ещё обреталась на союзной территории, в одночасье вновь стала Войском Польским.
– Алаверды, Шеф! – воскликнул Глеб. – Позволь добавить?
– Вообще-то это я должен был сказать «алаверды», когда пожелал бы передать тебе слово, – назидательно произнёс Михаил.
– Не вредничай! – отмахнулся Глеб. – Возродиться-то Войско Польское возродилось. Мы им и оружие вернули, то, что отобрали в тридцать девятом, когда они, как ты выразился, за Минск драпанули. Ой, теперь и я от подколки не удержался. Только и оружие то было так себе, и навык солдатики подрастеряли. Всяко выходило: прежде чем полякам в бой идти, требуется перевооружиться и переобучится. А это время. А нам наступать надо – момент благоприятный. Вот и пошли мы на Белосток своими силами – участие Армии Крайовой, это так, мы бы и без неё справились. Алаверды, теперь правильно?
– Теперь правильно, – кивнул Михаил. – И, главное, своевременно. Участие в Белостокской операции Армии Крайовой, было действительно продиктовано одной лишь политической целесообразностью, и то, что Белосток освобождали как бы они, ария из той же оперы.
– Под названием «А на хрена здесь русские, панове?» – горько усмехнулся Глеб. – Они ведь, как только мы освободили для них часть оккупированных земель, сразу стали тормозить наше дальнейшее продвижение на запад, или я путаю?
– Не путаешь, – успокоил друга Михаил. – Но тут мы, честно говоря, сильно не противились. За такую «дружбу» отдавать жизни наших солдат не сильно-то и хотелось.
– И правильно сделали, – одобрил Глеб. – До фронтовиков всё тоже очень быстро дошло. Нет, простые поляки к нам очень даже хорошо относились, когда начальства рядом не было. Ты ведь, верно, знаешь, что прямой контакт наших воинов с населением не поощряется.
– Как не знать, – вздохнул Михаил, – когда они такой пункт в договор о совместных действиях внесли.
– Даже так? – удивился Михаил. – Не знал. Думал, это просто негласное распоряжение.
– Какое там! Они туда и такой пункт добавили, что дальнейшее освобождение польских земель будет осуществляться Войском Польским при поддержке союзных войск, а степень этой поддержки будут определять сами поляки.
– Это я как раз в курсе, – заметил Глеб. – Не без моего участия сей пункт в договор вносился.
– Ну, да, – смутился Михаил, – чего это я…
– Сколько копий мы тогда сломали, – продолжил Глеб, – Под копьями я подразумеваю, разумеется, карандаши. Когда они нам с Жуковым принесли для согласования карту ротации войск на линии фронта, мы с ним сразу за карандаши и схватились. Чего ведь удумали? Кусок фронта наш, следующий кусок польский, и так по всей линии. И ведь бодались до тех пор, пока мы не пригрозили отвести войска за линию границы.
Ознакомительная версия.
