Анна промолчала, легко ступая по высокой траве.
- Знаете, я как-то открыл его «Размышления хирурга» - и удивился, как легко и непринужденно автор пишет о древнегреческих поэтах - но почему он раз за разом призывает читателя претерпеть невзгоды и сохранять бодрость? Потом уже узнал, что именно эту главу он набросал, когда был на затонувшем лихтере-«ныряльщике». И я тогда подумал – каково было писать эти спокойные строки одному, при аварийном освещении, рядом с трупом, в отсеке, который понемногу подтапливало?..
[«Размышления хирурга» - книга удивительной красоты, писавшаяся в трагических обстоятельствах. Очень рекомендую ее прочесть – А.Поволоцкий]
- Примите его эстафету, - очень серьезно и совсем не по-женски посоветовала Анна. – И несите далее, как бы тяжело не было.
- Да, - согласился Поволоцкий. – Куда мы денемся… Все, что я мог подготовить, я подготовил. Пойдет поток раненых, я буду работать, пока не свалюсь, потом умоюсь холодной водой, уколюсь кофеином и буду работать дальше. Когда проснется дракон…
- Дракон? – не поняла спутница, и медик осознал, что проговорил мысли вслух.
- Да, дракон, - нехотя пояснил он. – Мне так представляется образ будущей битвы. Там, дальше, дремлет дракон. Сейчас он только возится и похрапывает во сне, но скоро проснется и потребует жрать… А нам, на хирургические столы, повезут недоеденных...
- Поэтично, - произнесла Анна, поежившись. – И страшно.
- Да, - односложно согласился хирург и спохватился. – Холодно, поздно уже, вы замерзли. Пойдемте. Я устрою вам ночлег, если еще не озаботились.
Так получилось, что ближайшим местом, где можно было переночевать, никого не стесняя, оказался фургончик самого хирурга. Чуть в стороне темнели палатки госпиталя, где тоже можно было устроиться, но Александр глянул на едва заметно светящиеся стрелки часов и решительно сказал:
- Переночуете у меня. Вам места хватит.
- А вы? – спросила Лесницкая. В ночной тьме ее лицо было невидимым, оставался только голос, низкий и глубокий.
- А я, как часовой, буду ходить вокруг и охранять ваш сон, мало ли, что может случиться, - весело пообещал медик и процитировал любимого автора:
- «Здесь через полчаса... Ну, через час - атака».
[«Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана]
- «Атака? Правда? Будет бой? Я остаюсь!» – сразу продолжила Анна.
- Но... здесь... – Александр произнес следующие строки и сконфузился, вспомнив продолжение.
- Однако, дай мне, Кристиан, хоть умереть с тобой! – завершила Лесницкая неожиданный стихотворный диалог.
- Да-а-а… - Александр в очередной раз смутился. – Ну, в общем, прошу вас, а я останусь снаружи.
Анна сделала легкое движение, из-за темноты медик не понял, какое. Кажется, она повернулась к нему и сделала шаг ближе.
- Вот ведь глупый, - мягко сказала женщина и прикоснулась к его щеке кончиками пальцев.
- Какая тихая, мирная ночь, - произнесла Анна.
- Да, - искренне согласился Александр. Он сидел на откидном стуле, чувствуя, как кровь струится по разгоряченным жилам. Хотелось петь, прыгать, куда-то бежать, без цели и намерений, просто так, наслаждаясь каждым мгновением жизни.
- Когда я была маленькой, очень любила украинских поэтов начала века. У них такой чистый, певучий слог, язык… Никто не мог так красиво описывать природу. И здесь чудесный рассвет, правда?
Далеко-далеко в полной тишине возникла мерцающая черта желтовато-зеленого цвета, тончайшая паутинка, разделившая равно черные землю и небо.
- Солнце не встает на севере, - неестественно ровным голосом промолвил хирург. – Это артиллерийская подготовка.
С каждым мгновением световая линия становилась чуточку ярче, словно действительно краешек солнца зацепился за линию горизонта множеством лучиков и подтягивался все выше.
- Но это ведь… - начала Анна и осеклась.
- Да, это оно, - все так же ровно сказал Александр. - Началось.
Часть 3
Там, где горит земля
Те, кто вчера с врагами бились тут,
Сегодня под стеной лежат в могилах.
Но беззаветных воинов семья
Храбра. В краю туманов...
...Далеких жен мужья и сыновья
Сражаются под грохот барабанов.
Ли Бо «Солдаты сражаются к югу от стены»
Шел второй день сражения.
Штабной автобус трясся и подпрыгивал на ухабах, Томас, машинально закусив губу, взирал на карту, прижатую к столу пластинчатыми зажимами. Внешне он сохранял полную невозмутимость, но внутри нобиль светился от радости, как Эсгарт в День Отца Астера.
- Остановите, - повелительно приказал Фрикке, не поднимая глаз от карты. Автобус немедленно скрипнул тормозами и качнулся, выруливая в сторону от основной колонны. Снаружи отрывисто перекрикивались бойцы охраны, занимая позиции. Еще дальше что-то в голос вопил регулировщик, выравнивающий очередную батальонную автогруппу. Томас покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи. Тело, изнуренное двухсуточным бодрствованием, ныло и жаловалось. Но то была приятная усталость, которая не столько отягощала, сколько лишний раз подчеркивала величину и значимость содеянного.
Томас встал, его взгляд зацепился за небольшой плакатик, приклеенный под самым потолком. Картинка была старая, кажется сороковых годов, на ней строгий солдат в мундире и шлеме, взирал куда-то вдаль бестрепетным взором. На втором плане призрачный воин в шлеме викингов смотрел в том же направлении, символизируя преемственность поколений и высокого боевого духа. По низу плаката шла короткая надпись в одно слово – «Сражайся!». Рисунок показался Томасу крайне символичным – нобиль добился своего положения в сражениях, и в сражении же вернет его. Захваченный моментом Фрикке даже поскреб ногтем прямоугольный листок, но тот был приклеен на совесть, став за много лет почти что частью стены.
Томас открыл дверцу и спрыгнул прямо на землю. На мгновение нобилю показалось, что он буквально воспарил над миром, так велико было его воодушевление. Цепким взором Фрикке охватил идущие широким фронтом отряды, готовые развить первоначальный успех начавшейся операции – грузовики с пехотой, артиллерию на механизированной тяге, бронетранспортеры с временно снятыми верхними панелями. Немного в стороне догорал сбитый в самом начале русский дирижабль ПВО. Сарделькообразный корпус воткнулся в землю почти вертикально и торчал, как покосившийся пограничный столб. Обшивка тлеющими кусками облетала на землю, открывая почерневший каркас, похожий на скелет кита.
- Передаем новое местоположение – с этими словами из автобуса высунулся офицер связи. – Ждем донесений.
Томас не снизошел до ответа, экономя слова и не желая тратить их попусту. Он ограничился коротким кивком. Через приоткрытую дверцу слышались приглушенные переговоры штабных офицеров и хриплое бормотание рации. От остановившегося рядом автомобиля связи уже бежал запыхавшийся солдат с телефонной катушкой за спиной, поправляя на ходу сбившийся шлем.
Фрикке поднял голову, подставил лицо восходящему солнцу, чувствуя, как утренние лучи скользят по прикрытым векам, будто здороваясь. Наверное, стоило все-таки примкнуть к приверженцам солярного культа, набравшего популярность с начала пятидесятых. Поклонение первозданной силе природы, которая поддерживает изначальное равновесие, отбраковывая слабость и негодность – что может быть более естественным?
Наступление началось, как начинается всякая операция такого рода – очень рано, когда ночь уже считается утром, но исключительно формально. Дивизия стояла без движения, а мимо шли подкрепления, транспорт, бензовозы – питание боя; обратно в тыл ехал порожняк и санитарные автомобили. Это было прекрасно, и одновременно очень печально, потому что воинская работа, слава и награды проезжали мимо Томаса.
Из обрывочных сведений и прослушиваемого эфира можно было заключить, что удар с Плоньско-Цехановского выступа не стал неожиданностью для противника, оборона Империи гнулась, шаталась, но пока удерживала евгенический натиск. Впрочем, никто не сомневался, что это лишь временная заминка.
Томас слушал радио и очень хотел кого-нибудь убить. Просто так, чтобы разрядить злость и ярость, накапливавшиеся в нем, как в конденсаторе. Но выместить раздражение было не на ком, прифронтовую зону давно и надежно очистили от всех нежелательных и просто сомнительных элементов.
Ближе к полудню некоторые радиостанции неожиданно прекратили работу, другие сменили диапазон. Никто ничего не мог сказать в точности, но опять-таки все знали, что в ход пошло новое оружие. Атомный арсенал противостоящих сторон получился несимметричным. «Водные» поставили на морские баталии и бомбардировку портов Северного Моря. Нация предпочла копить драгоценные заряды для сухопутных баталий. Империя и Конфедерация использовали свой шанс, теперь пришло время убербомб Евгеники.
