На шестой день воцарения красных в Новочеркасске, в "Известиях" было помещено нижеследующее объявление: "Доводится до сведения граждан г. Новочеркасска, что трупы убитых в разных частях города приведены в порядок и сведения об этих убитых даются в ревсовете. А через день последовал новый приказ: "Закопать трупы убитых во избежание могущих возникнуть от разложения их эпидемий". Между тем, город был оставлен без боя, и убитых при этом не было. Было множество расстрелянных красными властями…
Яркую вспышку негодования вызвало безобразное убийство среди белого дня трех офицеров — мужей трех сестер — дочерей известного Новочеркасского старожила генерала Пименова. Произошло это уже тогда, когда всем казалось, что бессмысленный террор прошел, и расстрелы прекратились. Под каким-то предлогом этих офицеров вызвали в комиссариат (участия в гражданской войне, как мне было известно, они не принимали), а через час после этого, в дом явился комиссар и цинично заявил, что "произошла небольшая ошибка" и их мужья были расстреляны по недоразумению.
Тюрьмы в Новочеркасске были так переполнены, что не могли уже вмещать новых арестованных и потому большевики, время от времени, «разгружали» их, выводя офицеров и расстреливая их вблизи места заключения. Никак нельзя было найти ни объяснения, ни оправдания зверского отношения большевиков, даже к раненым офицерам и партизанам. Последних часто выволакивали на улицу пьяные солдаты и здесь же приканчивали.
Иногда случались эпизоды, которые не выдумать ни одному романисту, как бы ни была велика его фантазия. Например: из больницы Общества Донских врачей на носилках выносят раненых и складывают на подводы, чтобы вывести за город и там расстрелять. Мимо проходит дама. Она умоляет красногвардейцев пощадить раненых. Красные нагло предлагают ей выкуп.
— Выкупите их у нас. По двести рублей за каждого, — говорят они.
Дама поспешно роется в сумке и находит только 400 рублей, а обреченных 40 человек. Как быть?
— Очень просто, — кричит красногвардеец — выбирай любых двух.
И сердобольной женщине пришлось "выбирать двух". Что выражали глаза раненых, когда среди них выбирались двое, чтобы остаться в живых? Остальные 38 человек были увезены за Краснокутскую рощу и там расстреляны. Деньги да, деньги помогают. Это универсальное средство при продажной советской власти.
Уверенно могу сказать, что любой житель Новочеркасска мог бы рассказать грустные повести человеческих страдании и тяжелых переживаний в эти кошмарные дни.
Однако и эти большевистские ужасы, не изменили в сущности настроения главной массы Новочеркассцев. Она, по-прежнему, продолжала оставаться пассивной. Зараженные еще ранее политической маниловщиной, и безволием, не сумевшие или не хотевшие своевременно организоваться и дружно поддержать антибольшевистское движение, прежде храбрые на словах, а теперь потерявшие дар противоречия, Новочеркассцы новую власть, я бы сказал, встретили внешне покорно, внутренне недоверчиво и недружелюбно. Укреплению последних чувств, как я уже говорил, способствовала и сама красная власть.
Большевизм не только не облегчил существования и ничего не дал положительного, но наоборот сразу же внес в жизнь хаос и экономическую разруху. Систематическое проведение большевиками идеи классовой борьбы и разжигание классовой ненависти социальных низов ко всему выше их стоящему с разрушением в то же время моральных и правовых ценностей, еще более осложнило трудные условия жизни. Не оставалось сомнения, что большевизм уничтожает самые основы всякого общечеловеческого начала в жизни людей.
Все то, что обычно составляет признаки каждого культурного общества, как то: любовь к ближнему, уважение к старости, знанию, таланту, к прошлым заслугам, сочувствие к страданию ближнего, — все это большевизм в лице своих представителей в Новочеркасске цинично топтал в грязь, как глупые буржуазные предрассудки, делая их зачастую даже предметом издевательства и глумления. Население воочию убеждалось, что вместо обещанной свободы и равноправия, Советская власть задушила первую и неуклонно проводит в жизнь деление на "овец", которым дозволено все и "козлов" — объект ненависти, глумления и лишения их права защиты каким бы то ни было законом.
Для меня лично, было не лишено интереса то пикантное обстоятельство, что с офицерами генерального штаба большевики обращались довольно вежливо. Больше того, они всячески стремились склонить их на свою сторону, обещая в виде компенсации, большое жалование, бесплатную квартиру, автомобиль и другие жизненные блага. На эту большевистскую приманку попалось несколько человек, и большевики немедленно возложили на них составление плана о защите Дона на случай возможного восстания контрреволюционеров или вторжения "белогвардейцев" извне. В этих случаях существенное значение, конечно, имел страх, побуждавший многих забывать иногда и былые традиции, и идеалы прошлого, и мириться с издевательствами и покорно исполнять большевистские веления.
И почему это я узнаю об этом только сейчас, когда могу на свою добычу купить целый город?
Но еще более интересным для меня оказалось то обстоятельство, что мой собеседник мог выхлопотать мне и моим калмыкам за большие деньги (для меня сейчас сущие копейки) от станичного Аксайского ревкома новые документы. Меня сразу заинтересовало это предложение, так как мы не имели бы никаких проблем, как на переправе, так и при передвижении к Сальску и далее. Кроме того, это обеспечивало бы нам открытое ношение оружия. Многие в станице, у кого водились деньги, пошли этим путем, вступив по бумагам в "красные казачьи части".
Поторговавшись для виду, я вскоре согласился и приказал нашему каравану заворачивать на подворье предприимчивого хозяина. За тысячу рублей николаевками с носа мы уже к вечеру все получили от станичного ревкома удостоверения за станичной печатью, что как проверенные красные бойцы состоим в списках 10-го большевистского казачьего полка товарища Голубова. А так же за 800 рублей выправили себе пропуск на проезд в Сальск на четыре груженых подводы! Узнаю родную Советскую власть! За взятку тебе сделают все, что угодно! Там же мы, на подворье этого хваткого казака и переночевали, выставив ему щедрый магарыч и напоив до невменяемого состояния.
Возницам за простой тоже пришлось накинуть, как и за то, чтобы помалкивали. В Кагальницкой обещали в случае удачной поездке выплатить еще и премию. Жизнь с деньгами сразу налаживается, при любой власти!
Примечательно, что опьянев, наш гостеприимный хозяин наболтал мне много лишнего:
— Жизнь в станице при новой власти достаточно уже мне опротивела — разгоряченный спиртным рьяно говорил он — и в будущем ничего доброго не предвидится, ибо не сегодня, так завтра Голубов задерется с солдатней, им же приведенной!
Кроме того, в станице ходили устойчивые слухи, что в Ростове ограбили банк, но сделали это сами большевики, или же кто-то еще, никто не знал. Впрочем, сейчас такие слухи не были редкостью, и никого не удивляли.
Глава 19
На следующее утро мы открыто пересекли переправу и перебрались на другой берег. На нас внимания ноль, и это хорошо, а то с нашим грузом будет забавно спалиться в буквально первые же часы. Не так давно этим же путем ушли Корниловцы и бежавшие из Новочеркасска казаки, так что, фигурально выражаясь, мы шли по их еще горячим следам.
По сравнению с отрядом Добровольцев Генерала Корнилова, положение Степного отряда, скитавшегося по Донским степям, было безусловно выгоднее. В то время, как Добровольческий отряд, уйдя на Кубань, вынужден был ежедневно с оружием пробивать себе дорогу, Донскому отряду Походного Атамана в этом отношении посчастливилось. Он имел только несколько незначительных стычек с большевиками. На основании многочисленных показаний участников Степного похода, все считают, что данный поход не был тяжелым и что офицерам, оставшимся в Новочеркасске пришлось перетерпеть гораздо больше, нежели участникам похода.
