А ничего не будем делать, пусть возвращается, — отмахнулся я.— Бриттам известно, кто я такой. Этого уберем, другого пришлют. А с этим мы еще немножко и поработаем, поторгуемся.
— А вообще, Володька, ты силен! — с восхищением сказала Наталья. — Слушала, и прямо-таки тобой любовалась. Жаль только, что револьвера у меня с собой не было.
— А револьвер-то тебе зачем? — удивился я.
— Пристрелила бы эту сволочь. А меня бы даже на гильотину не отправили, а может и вообще оправдали, как беременную.
[1] Бесплатные вещи имеют скрытую цену.
Глава двадцать первая. Страсти по Фаберже
Как говаривали мудрые люди, включая знакомого философа из далекой Болгарии — «разведчики и „попаданцы“ горят на мелочах». Я же совсем забыл, что суббота во Франции — это обычный рабочий день. Отчего-то сразу вспоминаются слова нашего сержанта из «учебки»: «Рота! Завтра обычный рабочий день. Подъем в шесть утра быстро и организованно. Через две минуты вся рота стоит на плацу». Интересно, а почему я об этом забыл? Наверное, оттого, что сам работал по семь часов в неделю, но считал, что все нормальные люди имеют два выходных. Кстати, а трудящиеся Советской России сколько дней в неделю должны отдыхать? Кажется, как и французы, только воскресенье. Стало быть, приличные люди устраивают банкеты в субботу вечером, а не в пятницу. А ведь Александр Петрович, зараза такая, должен был помнить о том и поправить своего отца-командира, так нет же, блеснул стеклышками и умчался договариваться с рестораторами.
Ладно. То, что забыл, дело десятое, но отчего вспомнил? А потому, что добрые люди из Дворца правосудия сообщили, что в субботу к нам нагрянет полиция производить обыск. Эти самые доброхоты (если быть точными, то их двое), прикормленные еще генералом Игнатьевым и, доставшиеся мне по наследству, получали по двести франков в месяц практически не за что. Вроде бы и немного, но меня жаба душит, что трачу казенные франки неизвестно на что, а тут звонок от нашего адвоката, который как раз и «курировал» продажных судейских клерков, просиживающих штаны в здании на острове Ситэ, от которого до собора Парижской богоматери минут десять неспешным шагом. Получается, денежки не зря плачены.
Вопросов у меня много. Я сейчас не беру такую составляющую, как Процессуальный кодекс Третьей республики, в котором я не силен. Сие очень скверно, но не могу же я знать все на свете. Позвоню адвокатам, они объяснят — связан ли обыск с имеющимся уголовным делом, или его собираются провести для того, чтобы возбудить оное дело? И отчего это нас собрались обыскивать, если со мной до сих пор даже не побеседовали, не говоря уже о допросе? Кажется, в рамках предварительного дознания положено провести допрос подозреваемого, а уже потом производить обыски и выемки?
Если бы речь шла об английской полиции, никогда не заморачивавшейся соблюдением норм собственного законодательства в отношении русских, я бы не удивился, но французы вели себя достаточно прилично, хотя мое торгпредство, в отличие от английского, не имело статуса дипломатической неприкосновенности. Красин, тот молодец, сумел выбить из англичан неприкосновенность (хотя в 1927 году это не помогло), а мы всего лишь частная контора, представляющая интересы Центрального союза потребительской кооперации РСФСР.
Прежде всего — с чего вдруг богиня французского правосудия решила за нас взяться? В чем мой прокол? Мы тут уже год, без малого, никому до нас дела нет, а тут бац, и обыск. А торгпредство, между прочем, огромную пользу приносит. Во-первых, укрепляет международные связи, покуда между РСФСР и Францией нет официальных дипломатических отношений. Во-вторых, приобретая товары, платим налоги и способствуем дальнейшему усилению государства. В-третьих — минимизируем государственный долг царской России как перед самой Третьей республикой, так и перед ее гражданами. Нет, разумеется, у Франции, если она захочет, есть все основания взять меня за деликатное место. Возьмут так, что мало не покажется. Что там у меня? Дача взятки должностным лицам, включая чиновников из военного министерства и сотрудников мэрии. Опять-таки покупать продукты и лекарства из армейских запасов, за четверть стоимости, тоже нехорошо. Есть еще некоторые делишки, в которых я участвовал косвенно (эх, Семенов!), и о которых лучше не знать никому. Другое дело, что у меня все бумаги в порядке, а если что-то и прикупил, то по незнанию. И где же прокол, скажите-ка мне?
Но, как говорят, предупрежден, значит вооружен. Банкет по случаю свадьбы Александра Петровича и Светланы Николаевны (да, и нашей с Натальей, но про это мы вслух говорить не станем), я решил не отменять. В пятницу вечером гуляем, а поутру все сотрудники будут на рабочих местах. И пущай полиция смотрит в их ясные глазки и дышит амбре, что исходит от русского человека после гулянки. И адвокаты пусть будут на стреме, чтобы выручить своего работодателя.
Пока есть время, нужно съездить в «салон» госпожи Семеновой, пока та еще на месте, передать девушке деньги.
Рассчитавшись с таксистом, оставив тому на чай положенные пятнадцать процентов от стоимости поездки, вызвав дежурную улыбку на угрюмом лице усатого водителя (не из эмигрантов ли, часом?), вошел внутрь сборно-щелевой лавки.
Стены пустые, в центре нагромождение коробок, а сама хозяйка деловито увязывала бечевкой пачку старых газет. Не иначе, готовилась к переезду.
Завидев меня, Мария на секунду оторвалась от работы и поинтересовалась:
— Деньги привезли?
— А где ваше здравствуйте? — поинтересовался я. — Или, если по здешним реалиям, где ваше бонжурство?
— Бонжур мосье, — хмыкнула хозяйка салона и снова спросила: — Так вы деньги-то принесли?
— Принес, — вздохнул я, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака конверт. Посетовал: — Ну, ничего святого у нынешней молодежи нет, им бы все деньги да деньги.
— А кто виноват-то? Вы, старшее поколение м виновато. Ведь вы нас такими и воспитали, — фыркнула мышка-норушка, ухватывая конверт в загребущую лапку.
Это она всерьез или прикалывается? Вроде бы знает, сколько мне лет. Ишь, на слово не верит, пересчитывает.
— Двенадцать, как договаривались. Расписку писать?
Я только отмахнулся. Можно, конечно, ради соблюдения приличий, потребовать написать расписку, но Мария умная барышня и прекрасно понимает, что бумажка просуществует лишь до ближайшей мусорной урны, куда я ее выброшу, предварительно разорвав на очень мелкие кусочки.
Заполучив деньги, Мария Николаевна подобрела и даже снизошла до объяснений.
— Мне пришлось в банке две тысячи франков занять, потому что аренду взяли за полгода вперед, да еще договорилась с художниками, чтобы новую вывеску сделали.
Я мысленно поаплодировал. Крутая девушка. Умудриться взять заем в парижском банке, не имея гражданства и проживая в гостинице, это нечто. Я бы так точно не смог.
— Есть что-то интересное? — поинтересовался
