— Слушай, Петрович, а почему бы тебе не взглянуть на мир моими глазами? — неожиданно предложил я ему, вспомнив, как сам проделывал такой фокус с хамом Атойгахом, мир его праху!
— Ты это сейчас серьезно, Хоттабыч? — не сказать, чтобы Головин был этим шокирован, но в среде профессиональных Силовиков-Мозголов практиковать подобное проникновение в личное пространство собратьев по ремеслу (если это, конечно, не заклятые враги) было под негласным запретом.
А мне-то чего от Петровича скрывать? Мы с ним и так вместе через многое прошли, даже временное слияние сознаний пережили. Так что мы с ним теперь, почти как близнецы-братья, типа: мы говорим — Ленин, подразумеваем — партия [3]! Ну, вы поняли, о чем я?
[3] Строчка из эпической поэмы В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин», 1923-24 гг.
— Еще как серьезен, командир! Давай уже, побыстрее залазь мне в башку! — поторопил я его. — Только это… если сможешь, один глаз в «своей реальности» оставь — для пущего контроля. А то не дай Бог, словлю какой-никакой глюк и тебя в свою шизу утащу.
— Никогда такого не делал, — признался Александр Дмитриевич, — но постараюсь. Вроде бы ничего особо сложного в этом нет… Только восприятие раздвоить… Вот, значит, как эта штуковина выглядит, — произнес он уже буквально через несколько секунд, — прямо, смерч в миниатюре.
— Вот ты скользкий типок, Петрович, — заявил я Головину, попеременно закрывающему и открывающему по одному глазу, — я и не почувствовал, как ты мне в мозги просквозил! А ведь я свою Ментальную Защиту холил и лелеял!
— Не обольщайся на свой счет, Хоттабыч, — серьезно заявил Александр Дмитриевич, — против среднего по Силам Мозголома твоя Защита выстоит. Но против матерого Мага-Менталиста…
— Типа тебя?
— Что-то вроде, — согласился оснаб.
— Тогда я спокоен: таких спецов на всем белом свете хрен да маленько! — Безалаберно отмахнулся я от предупреждений Головина. — Значит, теперь ты можешь видеть то же, что и я? — уточнил я.
— Надеюсь, — пожал плечами командир. — Напрямую к твоим синапсам подключился, расхождений быть не должно. Но ты же знаешь, что у тебя не все как у людей.
— Понятно, — я кивну. — Тогда дело в следующем: эта фиговина ни в какую Высшую Нежить преобразовываться, как я рассчитывал, не хочет. Поэтому придется действовать по заветам Ильича…
— Какого еще Ильича? — На секунду опешил князь Головин.
— Как какого? Кощея, конечно! — с самым невозмутимым видом пояснил я, хотя внутри все так и клокотало от смеха.
— А он что, Ильич? — Вновь затупил командир, до сих пор не догнавший, что это я так тупо шуткую. — Он же Бессмертный, вроде…
— Ну, не вижу никаких противоречий, — продолжал я гнуть свою линию, решив повеселиться перед серьезным делом. — Кощей Ильич Бессмертный. Бессмертный — это фамилия такая.
— Фамилия такая? — Командир, наконец, заржал как заправский жеребец. Выкупил-таки меня, паразит! Или просто в моей голове прочел? — Кощей Ильич Бессмертный! — Никак не мог успокоиться Головин. — Надо же было такое придумать? И я попался, как мальчишка! Не ожидал я от тебя такого, старик! Ох, не ожидал!
— Ну, вот, — произнес я, когда командир отсмеялся, — расслабились мальца. Теперь можно и по серьезному за дело взяться!
Я твердой походкой подошел к пологу, отделяющему склад мертвых тел от площадки с клетками и недрогнувшей рукой отодвинул его в сторону.
— Простите меня, ребятки… — протолкнув застрявший в горле ком, прошептал я, обращаясь к тихим и неподвижным фигурам с мраморными лицами, покрытыми колючим инеем. — Грешен… Но так надо… А вам воздастся… по заслугам… там… у сверкающего престола Создателя… А мы воздадим по заслугам здесь, на нашей грешной земле… Простите еще раз, что потревожу ваш вечный сон… — И я поклонился им в пояс до самой земли.
Глава 27
— Прости, Господи! — прошептал я и перекрестился, изливая в окружающее пространство темный поток Проклятой Силы.
Самое интересное, что Энергия этой Силы, была самой обычной, если бы не мое Проклятие Кромки. Когда я переходил к этой ипостаси своего организма, то и Сила как бы преобразовывалась, становилась совсем другой — темной, злобной и отчетливо отдающей сладковатым запахом разложения и Смерти. Этот темный поток Энергии, который я визуально наблюдал в виде дымчато-серого облака или густого тягучего тумана, неспешно надвинулся на первые ряды замороженных мертвецов, поглощая и окутывая их со всех сторон.
По изменившемуся взгляду командира, я понял, что он тоже это видит.
— Ну, как тебе, Петрович? — бросил я вскользь, продолжая изливать поток Энергии на неподвижно стоящие фигуры, который с каждым мгновением проникал все дальше и дальше в хранилище.
— Как-то неуютно стало… — честно признался командир, зябко передернув плечами.
— А раньше прямо-таки «самый цимес» [1] был? — Нервно хохотнул я, обратив внимание, что Александр Дмитриевич мельком пробежался взглядом и по моему лицу и судорожно сглотнул. — Хочешь сказать, ну и рожа у тебя, Шарапов?
[1] «Самый цимес» — это, наверное, одно из самых популярных у неевреев еврейских выражений, употребляемое в значении «самое лучшее», «самый смак», «то, что надо» или даже «пальчики оближешь».
Да я уже и сам почувствовал, что от моих башмаков вновь остались одни лохмотья, теперь буду по бетонному полу своими когтями клацать.
— Не знаю, кто такой Шарапов, — оторвался от созерцания моих Кромешных прелестей князь Головин, — но рожа у тебя действительно того…
— Детишек малых по ночам пугать можно? — Я весело оскалился острыми игольчатыми зубами, что уже не помещались во рту и лезли наружу, как клыки саблезубого тигра.
— Да при виде тебя и здоровые мужики обделаются! — с видом заправского знатока, ответил командир. — Не дай Бог такого вживую увидеть! Не дай Бог!
Дымчатый туман все больше и больше заволакивал огромное хранилище, совсем скрыв от моего Проклятого Зрения его содержимое. Но вместе с тем, ко мне пришли новые ощущения — я мог точно и с уверенностью сказать, сколько замороженных тел уже успели в достаточном количестве напитаться моей Энергией, и готовы к своему «второму пришествию» в наш безумный мир в качестве моей «бессмертной» армии.
Но я ждал. Я желал охватить, напитать и поднять в свой последний и решительный бой всех присутствующих мертвецов в этом холодном бункере. Нужно было просто немного подождать, а уж Сил в моем нереально великом Резерве хватит на всех. Даже еще останется.
— Ну, ты же не из этих засранцев, командир? — бесшабашно продолжал подначивать я Головина. — Надеюсь, что тебе подштанники менять не придется? А то у нас запасного комплекта нетути!
— Не дождешься, старый уродец! — парировал Александр Дмитриевич. — Смотри сам от натуги не обделайся!
— Хе-хе-хе! — рассмеявшись, прокаркал я неожиданно охрипшим и низким голосом. Похоже, мои голосовые связки тоже трансформировались под действием Кромешного Проклятия, как и весь остальной организм. И чем больше исходило от меня Проклятых Сил, тем большие изменения претерпевал и мой внешний облик… Да и «внутренний», наверное, тоже не остался неизменным. Но заморачиваться над этой проблемой сейчас было совсем не с руки, поэтому я просто продолжал накачивать бункер-холодильник Темной Энергией с трупным душком.
Из ближайших ко мне рядов мертвого воинства, первыми впитавшими из потока Силы, раздалось какое-то неясное потрескивание и шевеление. Каким-то, сука, малопонятным чувством я ощутил присутствие в этом мире самолично и собственноручно созданных мною Зомби. Их количество росло с каждой минутой, распространяясь вглубь каземата. Они оживали, шевелились и их замерзшая на морозе кожа лопалась с мерзким сухим треском, от которого у меня по спине бежали мурашки величиной с хороший такой кулак.
