Менелику я тоже сообщу о госпитале и оружии. А теперь мне не терпится взглянуть на царские дворцы.
Я достал подарки, сказав, что это – звери русских лесов, только здесь они все одного размера, и показал рукой, какой величины бывают белка, заяц и медведь.
– Это подарки для твоих детей, и у тебя в этом году, летом, родится сын, который потом станет великим императором [78], – вот ему и подари медведя. Медведь, главный русский зверь, как у вас – лев, но статуэтка показывает маленького медвежонка, а когда он вырастет, то всем покажет…
– А как ты узнал это, рас Александр, еще ничего не заметно, хотя супруга мне сказала, что носит ребенка третий месяц.
– Рас Мэконнын, я как-то уже говорил тебе, что у меня бывают озарения и я вижу будущее или те предметы, которых еще нет, и могу их изобрести и сделать, вот как ручные гранаты с моей взрывчаткой или пурпурный шелк. А это тебе, здесь царский дворец и летняя резиденция, – вручил ему кубок.
– Но ты говорил, что везешь негусу Менелику альбом с картинками.
– Да, я не обманул тебя… – и, подав ему шелковые перчатки (объяснил, что не должно остаться никаких следов, что мы смотрели альбом), достал книгу, положив ее на расстеленную ткань.
– Какие красивые картины, – удивился рас, – и дворцы, я даже не мог представить себе, что такие бывают наяву. Теперь я понимаю тебя… – и, громко позвав охрану, произнес: – Доставить индуса-архитектора.
Через четверть часа стража втолкнула в комнату помертвевшего от страха индуса.
– Когда ты говорил, что у «царя Москова» нет такого дворца, как у раса, ты оскорбил моего императора, – грозно сдвинув брови, надвинулся я на «архитектора». – Подойди к столу и посмотри, какие дворцы у «царя Москова», только не трогай книгу своими грязными руками.
– Ты солгал и мне, презренный раб, и за это ответишь… – рас обернулся к белому, как стена, индусу. – Ты нигде не был и ничего не знаешь, а взялся строить мой дворец, выставив меня на посмешище.
Индус на коленях пополз к столу, хватая раса за ноги.
– Прочь, встань и смотри и, если завтра ты мне не принесешь план, как переделать мой дворец, чтобы он хоть чуть-чуть был похож на это, тебе отрубят голову и выставят ее на городском базаре надетой на пику с надписью, что это – лгун, который взялся за дело, в котором ничего не смыслит.
Индус встал и, согнувшись, стал смотреть на страницы, которые я ему перелистывал, взяв перчатки у раса. Рас сказал, когда я показал ему Петергоф, что это его устраивает, но я возразил, что за дворцом – озеро, которое питает водой фонтаны, а здесь этого нет, поэтому получится построить только дворец.
Мы еще полистали альбом, и индус сказал, что мог бы добавить колонны и эркеры как на одном из рисунков, попросил бумагу и что-то стал быстро набрасывать, периодически заглядывая на страницу. Вот как, да он рисует Зимний, только покороче, а кишка не лопнет? Я сказал, что этот дворец в плане четырехугольный с внутренними дворами, но можно сделать один двор, куда ведут ворота, это и для обороны хорошо, в случае бунта.
Закрыл альбом, сняв перчатки, стал помогать ему рисовать. В конце концов, получилось каре с закрывающимися двумя решетками воротами и обширным внутренним двором. Рас посмотрел на получившийся рисунок и сказал, что он уже потратил много денег, и пусть теперь этот шакал покажет, что можно использовать из построенного им. Шакал нарисовал контуры построек, и стало понятно, что, конечно, что-то надо будет сломать, но внешний фасад, облагородив, можно оставить на восемьдесят процентов. А вот внутри, конечно, сделать уже ничего особого нельзя…
Но рас уже отошел от гнева и послал шакала работать. Меня же он поблагодарил, в ответ я выразил надежду, что недалек тот день, когда он сам сможет посетить Петербург.
Потом поехал домой, написал и зашифровал письмо Обручеву, написал обычную, нешифрованную записку начальнику госпиталя о том, что, если будут трудности, мы вывезем их верблюдами, только пусть прикинет, сколько груза и людей надо везти. Также сообщил врачу о том, что они будут следовать в место сбора армии, и мы с расом Мэконныном покинем Харар в ближайшее время, чтобы присоединиться к армии Менелика, и сел дожидаться курьера. Впрочем, долго ждать не пришлось, объяснил курьеру, что надо делать (он хорошо говорил по-французски), и гонец пустился в путь.
Глава 12. Большой курултай
Утром мы со Стрельцовым облачились в привезенные нам новые белые рубахи и зауженные внизу шаровары. У меня была шама с пурпурным краем и серебряным шитьем, у Стрельцова – с ало-красным, без шитья. Сверху шамы был положен военный плащ-лемпт, разрезанный на своеобразные «хвосты» внизу. У меня лемпт был из леопардовой шкуры, у сотника из сукна разных цветов – зеленого, желтого, синего, красного. Нам выдали головные уборы вроде маленьких тюрбанов, у меня с павлиньими перьями, у Стрельцова – что-то похожее на перья фазана. Сапожки были сафьяновые, мягкой кожи, у меня с вышивкой, у сотника – простые, желто-коричневого цвета. На лошадей нам полагались чепраки: мне леопардовый, а Стрельцову – суконный, красного цвета. Седла у нас были свои, с нормальными стременами.
На шею лошади было положено надеть украшение из бубенцов, для моей лошади среди бубенцов были вплетены еще и серебряные монеты. Я думал, что сейчас нас подымут на смех, вроде «клоуны на выезде цирка с конями», но казаки, обступив нас, трогали ткань и, гладя чепрак из шкуры леопарда, говорили, что форма – знатная. У сотника на портупее была кобура с револьвером и шашка на перевязи через плечо, а с другой стороны – еще и торчал ствол драгунки, а я под шаму надел кобуру со «штайром».
Навьючили на двух мулов «максим» с десятком лент и взяли два десятка гранат, на третьего мула посадили Шлоссера в коротких штанах и пробковом шлеме, закутанного, по причине утреннего холодка, в плед. Так мы доехали до дворца, перед которым уже было сотни три всадников. Наконец появился рас с придворными, ему подвели коня, и Мэконнын легко, одним движением, поднялся в седло. Гвардейцы приветственно закричали, а чего им не кричать, если живут они от щедрот князя вполне неплохо, службой не утруждены, одеты, только вот не все обуты, рас два раза в месяц дает им пир, где кормит-поит до отвала. Вполне нормальная такая служба, что уж тут не покричать.
Не спеша тронулись в
