Всеволод не обманул. Каким-то невероятным образом ему удалось-таки убедить нужных людей «наверху», что отныне община будет ездить аж в Нефтеюганск, чтобы возвращать заблудшие души в семьи. Оказывается, меня тоже включили в состав делегации от секты.
Ну и отлично!
А вслух ответила:
— Не знаю.
— Как это вы не знаете? — вызверилась Марина. — вы у нас без году неделя, еще ничем даже не проявили себя, святое крещение не приняли, зато постоянно везде себе всякие награды и привилегии вырываете!
Я молча развела руками, мол, что поделаешь — жизнь такая.
Марина побагровела.
— А между прочим, Наталья Ивановна у нас уже двадцать лет в общине, и почему-то её в Нефтеюганск не взяли! И Елену Тимофеевну тоже!
На шум в дворик начали стягиваться люди: зашли две немолодые женщины, которых я часто видела на молебнах, показалась сестра Инна, вышел Ростислав со своей свитой. Увидев, что появились зрители, Марина завопила на весь двор:
— Меня, между, прочим, тоже не пригласили! Хотя все знают, что я лучше всех пою псалмы!
Народ согласно зашумел.
Я понимала, что стремительно теряю даже те бонусы, которые набрала за прошлое мероприятие. Но что ей отвечать — не знала. Честно говоря, я понимала, что она права. Вот только мне нужно было забрать Белку и привезти её сюда. А денег у меня не было. К тому же я понимала, что если буду сама-одна, то бюрократическая машина может меня раскатать и выплюнуть. А ребёнок-инвалид останется в детском доме. Но вот если за моей спиной будет секта — то шансы на удачный исход у меня увеличиваются в разы. Это были как раз те времена, когда общество, ранее истово отрёкшееся от веры отцов, сейчас стремительно начинало замаливать грехи. И часто можно было видеть, когда увешанный золотыми цепями браток в малиновом пиджаке и с куполами, истово бьет в церкви поклоны.
А так как люди ещё не научились разбираться «кто есть кто», то спросом пользовались не только православная и католическая церкви, но и всевозможные секты, конфессии и экзотические братства.
Марина, между тем, продолжала голосить, обвиняя меня во всех смертных грехах. Я взглянула на неё — очевидно же, что ехать сейчас в Нефтеюганск, в такую даль, в снега и комары, ей не особо хотелось. Просто это был прекрасный повод отомстить за интерес Всеволода и унизить меня в глазах остальных.
Но, как бы то ни было, меня она вконец задолбала. Поэтому я не выдержала и очень тихо сказала, чтобы слышала только она одна:
— Марина, ты чего орёшь на весь двор? Решила Всеволода дураком выставить на людях, да?
— П-почему? — растерялась Марина.
— А как иначе? Ты возмущаешься его решением. Разве я утверждаю состав делегации?
— Но это ты ему… — взвилась Марина.
— То есть, ты сейчас показываешь людям, что он настолько бесхребетный, что любая баба может вертеть им туда-сюда? — нехорошо прищурилась я. А потом не удержалась и добавила, — а если так, то почему только у тебя одной это не получается?
Марина пошла пятнами.
А я продолжила:
— Поэтому заткнись и пошла вон. А то расскажу Всеволоду и вылетишь отсюда только так.
— Да я…
— Господь злобу и гордыню считает грехом. Забыла? — насмешливо усмехнулась я и добавила, — Всеволод у себя?
Не ожидавшая от меня такого отпора, Марина машинально кивнула.
— Вот и ладненько, — усмехнулась я, — пойду ещё что-то для себя выпрошу.
И направилась к старейшине.
Шла, а саму душило раздражение на Марину: это ж надо! Сама просидела тут сколько лет и теперь ищет виноватых в том, что у неё ничего не получается.
Я постучала в дверь и вошла.
— Всеволод Спиридонович, можно? — крикнула я вглубь дома.
— Заходите! — донеслось изнутри.
В доме старейшины на этот раз пахло сырой рыбой. Из недр дальней комнаты навстречу мне вышел толстый кот, посмотрел на меня желтыми глазами и угрожающе мяукнул.
— Я ненадолго, — сообщила я коту, — спрошу только и сразу уйду. Так что не злись.
— Это Барсик, — Всеволод с улыбкой выглянул из дверей второй комнаты. — Вы проходите в библиотеку, Любовь Васильевна, я сейчас руки только помою и приду.
Ну ладно. В сопровождении Барсика я вошла в знакомую комнату. Окинула взглядом ряды книг и журналов. Бордового переплёта нигде не было.
Я усмехнулась. Барсик глухо и монотонно зарычал.
Да что ж меня здесь никто не любит! Ни Марина, ни даже Барсик!
Но гадать о несправедливости судьбы мне помешал Всеволод, который вошел и с усмешкой сказал:
— Ходил с утра на рыбалку. Не удержался. Есть грешок такой у меня. Вот Барсик и не пускает никого в дом. Чтобы улов весь его был.
— Много наловили? — вежливо спросила я, помня, как любашин отец с Ричардом не столько той рыбы ловили, сколько потом рассказывали и хвастались.
— Две плотвички и окунёк, — растянул рот до ушей Всеволод, — но Барсику на ужин хватит. Он видел, что мало, потому и отгоняет гостей, чтобы не делиться.
Я улыбнулась. Барсик зыркнул на меня с подозрением и гневно взмахнул хвостом.
— Я вот по какому поводу пришла, — сказала я, — хочу уточнить насчет нового мероприятия. Помните, мы планировали для обездоленных стариков сделать столовую с бесплатными обедами?
Всеволод кивнул.
— Так вот, — продолжила я, — я же в ЖЭКе работаю и узнала, что там есть одно бесхозное помещение. Оно стоит на балансе в некоей фирме «Парус», которая обанкротилась ещё в январе. Если мы сейчас не заявим права на это здание, то его подхватит кто-то другой. Место неплохое. Не центр, но рядом. Там, конечно, ремонт требуется, но мы же можем и собственными силами всё сделать, правда?
По ходу моего рассказа глаза Всеволода загорелись и блестели всё сильнее и сильнее. Наконец, широкая улыбка осветила его усталое лицо:
— Просто замечательная новость!
— Не просто замечательная, а ещё и очень выгодная, — подчеркнула я, — там ведь два этажа. На первом будет столовая для стариков, а на втором можно квартиры для молодых членов общины сделать, как вы и хотели.
— Но это же будет неудобно для жильцов… — начал Всеволод, но я перебила.
— Схема здесь такая же, как и в прошлый раз: если это будет просто общежитие для молодежи — то это здание у вас очень
