В конце он опять вернулся к делам нашим скорбным, сказав:
— Кстати, командир заставы, обещал всех к наградам представить. За действия в секрете. Очень уж наши действия помогли. Командир сказал, что если не мы, то немцы просто окружили бы заставу и личный состав, просто не смог вовремя отойти. Погибли бы все, прямо там. Вот за это он нас и благодарил. И говорил, что все это наша заслуга. Хотя без вас, товарищ капитан, мы бы не справились.
— Да брось ты, Николай Спиридонович, — отмахнулся я от дифирамбов, — не за награды воюем. Наградят вас, и хорошо, вы их честно заслужили. Достойно дрались с врагом. А про меня не думай, а еще лучше, вспоминай пореже.
— Почему? — было видно, что он искренне недоумевает.
— А что, пример с особистом тебя ни чему не научил? — Вопросом на вопрос ответил я. — Понимаешь, я тут, по своему недомыслию, влез в дела больших дяденек.
После чего, вкратце поведал ему свою одиссею, правда опустив некоторые ключевые моменты. Которые относились к вопросу межвременных перемещений. Но и того, что я ему поведал хватило с лихвой. Он даже рот открыл от изумления. В конце он, наконец то смог адекватно воспринимать информацию и выразил свое восхищение словами:
— Вот это да! Ну вы, товарищ капитан, и дали немцем прикурить! Да за вами всему нашему погранотряду не угнаться!
Я, про себя, ухмыльнулся, подумав, что если все сложится как надо, то о моих похождениях скоро узнают и в Москве.
«Мистер Питкин, в тылу врага, понимаешь!»
Закончил я свой рассказ словами:
— Поэтому сейчас, Николай Спиридонович, я очень надеюсь на твою помощь. Очень уж я разворошил здесь вражеское змеиное гнездо. Поэтому не могу останавливаться на полпути, а должен довести дело до конца. — Я наклонился к нему, чтобы вызвать доверие. — Только вот боюсь, что если я выйду сейчас к нашим, то выдернут меня как репку из грядки и потребуют с докладом прибыть к руководству. А это потерянное время. И передоверить я это дело никому не могу. Потому что весь расклад знаю только я. Поэтому, товарищ сержант, — я перешел на командный язык, не терпящий кривотолков, — слушай приказ! Свободный поиск группы прекратить и перенацелить личный состав на выполнение другой, стратегической, задачи. От решения которой может быть будет зависеть очень и очень многое. Поэтому ты должен уяснить ее серьезность для себя и довести это до своих подчиненных. Понял?
Он кивнул, выражая тем самым понимание. Но видно, что до конца еще не проникся. Ну ничего, это поправимо. Сейчас еще добавим.
— В машине, которую остановили твои бойцы, находится пленный немецкий офицер. Владеющий ОЧЕНЬ ценной информацией. При нем обнаружены документы эту информацию подтверждающие! Скажу тебе, по секрету, этот немец не просто офицер, он не только представитель Главного штаба Вермахта, но и двоюродный брат, ЛИЧНОГО адъютанта, САМОГО Гитрлера! Улавливаешь момент?
Он только и смог, что выдавить из себя:
— Охуеть!
И его рот раскрылся от изумления. А я, тем временем, продолжал:
— Вопрос относится к категории ОГВ, что значит особой государственной важности. Поэтому должен быть выполнен, во что бы то, ни стало. Уяснил?
Он опять кивнул.
— Ты извини, сержант, что вынужден говорить тебе такие вещи. Но это суровая правда войны. Ты можешь положить хоть всю группу, но эти документы и этот пленный не только не должны обратно достаться врагу, но и не позднее чем к завтрашнему вечеру оказаться в Москве.
Я схватил его одной рукой за воротник гимнастерки и притянул вплотную к себе:
— Делай, что хочешь, но эти документы должны ЗАВТРА, лежать на столе наркома НКВД, товарища Берии! Понятно7
При этом я так его тряс, что голова болталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика. Только не понятно, таким образом он полностью соглашался с моими требованиями, или просто мотал головой. Вот теперь видно как его пробрало. Настолько офигевшим стало его лицо, явно видимое, даже в темноте. Немного успокоившись я отпустил его и продолжил:
— После выхода к нашим выходи сразу на представителя особого отдела, рангом не ниже дивизии. И только ему передашь все то, что я тебе сейчас сказал. А если будет ерепениться и тянуть резину, передашь ему следующее, запоминай дословно: «Личный порученец товарища Берии, капитан государственной безопасности Седых, приказал НЕМЕДЛЕННО, доставить пленного и документы наркому НКВД. А если этого не произойдет, то по возвращению из немецкого тыла он лично вывернет матку, тому кто этому будет препятствовать!» Запомнил?
Он кивнул.
— И не бзди! В случае чего, вали все на меня! Мне все равно, перед наркомом, за все ответ держать придется. За одно и за это отвечу. Семь бед — один ответ! А тебя, я хочу сразу предупредить, трясти будут как грушу. На предмет всего что вы знаете и, самое главное, чего не знаете, но хотя бы догадываетесь. Поэтому и советую, лишний раз, о встречах со мной, не распространяться. Лады?
— А? — видимо, говоря современным мне языком, его интерфейс завис и операционная система требует перезагрузки. Или, по крайней мере, форматирование жесткого диска. Поэтому, я решил немного ослабить вожжи и разрядить обстановку.
— Ладно сержант, сказал я примирительно, — расслабься. Пошли, пленного принимать будешь.
Но прежде чем мы вернулись к машине, он все таки задал вопрос, который судя по всему, долго его мучил:
— Товарищ капитан, — его лицо приняло умильное смущенное выражение, — а вот это ваша собака?
— Да, — я даже остановился от неожиданной постановки вопроса, — а что?
— Мне кажется, я ее уже где-то видел?
— Николай Спиридонович, когда советскому человеку что то начинает казаться, он являясь убежденным атеистом не крестится, а матерится. Вы хотите это сделать прямо сейчас?
— Но я ведь ее уже видел, — стал он настаивать на своем.
— Видели, — не стал я отрицать очевидное, но вот давайте не будем поднимать эту тему. Иначе мне тоже придется вспомнить, что кто то, желая сделать приятное пограничной собаке Найде, пошел на должностное нарушение, если не сказать больше?
— А откуда….
— Оттуда! — обрезал я. — Так надо было, — и спросил, — Так что, может не будем вспоминать дела давно минувших дней?
— Хорошо! — согласился он наконец.
И мы пошли к ожидавшим нас бойцам.
Москва, Кремль, Кабинет Сталина, спустя сутки.
— Проходи, Лаврентий, присаживайся, — предложил хозяин кабинета, своему сподвижнику. — Объясни мне, пожалуйста, для чего наши войска отошли на старую границу, заняли там оборону, ждут неизвестно чего? Уже который день идет война, а до сих пор не было ни одного крупного сражения. Ведь наши войска отдали, БЕЗ БОЯ, противнику такую огромную территорию, а враг не может воспользоваться своим преимуществом и, у меня складывается такое впечатление, просто топчется на месте?
