Несколько солдат, один из которых в танкистском комбинезоне, вытаскивают из развалин дворца какого-то офицера. Следом за ним волокут женщину, а дальше семенит, смешно подпрыгивая при ходьбе, голенастая девица лет 15-16 на вид. Она вдруг останавливается и мотострелок несильно поддает ей в спину прикладом. Девица отчего-то падает, и Макс, сентиментальнейший Макс, браво кидается ей на выручку. Он мчится как разъяренный жираф (росту в нем – ого!), и я, затоптав окурок, отправляюсь следом. Немецкого оберстлейтенанта еще могут послать куда подальше, но со мной связываться чревато…
…Через полчаса мы на своем танке отъезжаем от дворца. Наши лица до сих пор сохраняют выражение крайнего изумления. Не знаю как Макс, а я лично настоящее королевское семейство впервые вижу. Тот офицер в остатках морского мундира оказывается король Британской Империи Его величество Георг VI. Женщина, которую волокли за волосы – королева Маргарита. А если еще учесть, что стрелки предложили нам "попробовать" ту самую голенастую девчонку, оказавшуюся принцессой Елизаветой, то картинка становится совсем безумной. Макс наорал на охотников до высочайшего тела, чем заслужил признательность королевского семейства…
– Слышь, Макс, тебя бы за твой подвиг должны орденом "Бани" наградить. Или "Подвязки". – Мне смешно, и я веселюсь от души. – Хотя нет. У этих орденов какие-то названия игривые. Для тебя надо было отдельный орден вводить. И должность. Что-то вроде "Главный спасатель королевских тел и чести".
Он злится:
– Сеффа, а если бы это была твоя дочь? Ты не подумал?
– Знаешь, Макс, ты говори – да не заговаривайся! Я потому и здесь, чтобы моя дочь была в безопасности. А ее батюшка, свинья коронованная, вместо того, чтобы свое чадо оберегать, на мое Отечество полез! Вот и получай теперь, сукин кот!
Макс молчит. Крыть ему нечем. Минут пять мы молчим, а потом, обнявшись начинаем горланить веселую песенку о том, как "…шли по берегу реки наши грозные полки!" Ну не умеем мы долго сердится друг на друга!
Полковник Всеволод Соколов. Англия 1941.
Четвертый день после высадки. Лондон полностью оккупирован частями Союза, и по улицам уже вышагивают тройственные патрули. По улицам развешаны репродукторы, которые на скверном английском каждый час сообщают новые приказы военной комендатуры города, дублируя их на трех языках союза. Мне вдруг становится любопытно: а почему только на трех? Готов поклясться, что только что видел настоящего монгола, а часа два тому назад нам с Максом навстречу попалось отделение солдат со шведскими коронами на погонах. А ведь Монголия и Швеция – полноправные члены Союза. Монголы, по крайней мере, это заслужили с оружием в руках…
Впрочем, мне сейчас не до подобных праздных размышлений. Мы ждем высокое начальство, которое должно прибыть для нашего награждения. Все лидеры Союза договорились делать вид, что операция и планировалась заранее как совместная. И еще все договорились считать, что никакой междоусобицы не было. Все раненные и убитые погибли исключительно от британских рук. Генерал Горбатов по этому поводу делает нам отдельное внушение, надо полагать, просто пересказывая своими словами то, что было получено им самим.
Хуже всех, конечно, пришлось дуче: его-то бравые парни участия в захвате не приняли. И потому все договорились делать вид, что итальянцы там были. Были – и баста! Рубите мне голову – в истории, да и в кинохронике уж покажут, как бравые латиняне вместе с нашими танками и немецким десантом штурмуют Тауэр и Парламент. Великолепных макаронников привезли в Лондон вчера, часа за два до заката. Оказывается, итальянцев сбросили на Плимут, сдуру спутав его с Лондоном!
Правда, надо отдать ребятам должное – из грузовиков они вылезают, как оплеванные. И потом, жутко нарезавшись, даже не пытаются по своей обычной привычке хвалиться или задираться. Лишь грустно смотрят на нас и на разные лады клянут своих летунов, которые не могут отличить один город от другого. А ведь в Плимуте они дрались не хуже нашего, если еще и не получше: там-то настоящие войска стояли, не то, что в столице – с бору по сосенке…
Нас выводят на награждение. Вот уже оторали свое "Ура!" родимцевцы, значит сейчас и до нас доберутся… Ого! ОГО! Такого я действительно не ожидал.
К нам медленно шествуют Миллер, Гиммлер и Гольдиони, командующий чернорубашечниками, в сопровождении многочисленных адъютантов. На всех принявших участие в героическом штурме британской столицы проливается золотой дождь, правда, без тех неприятных последствий, которые случились у достопамятной Данаи! Ордена и медали всем! Что особенно характерно: медали с видом Тауэра и Биг Бена русского и немецкого образца, почти идентичны с виду (только наша серебряная, а немецкая – бронзовая). Их тащат в нескольких ящиках следом за Великими Белыми Вождями. Эге, стало быть, медальки-то заранее заготовлены. Самое удивительное, что нам выдают и итальянские медальки с пейзажем британской столицы.
Наши руководители жмут нам руки, долго улыбаются, говорят множество хороших и теплых слов, но, если не считать того, что Гиммлер ставит на мой танк памятный мне еще по Берлину, ящик с коньяком, награждение больше всего напоминает похороны. Особой радости не наблюдается. Чему радоваться, если половина орденов не заслужена вообще, а половина потерь – по нашей собственной вине…
Грустно. Не нравится мне такое награждение. Я иду следом за большим начальством и вижу, какие лица у моих парней награждаемых за "героический штурм". Пожалуй, впервые я вижу награждение, где улыбаются только награждающие…
Что это? То тут, то там, в шеренге экипажей на лицах появляется сначала недоумение, а потом улыбки. Слышится даже еле сдерживаемый смешок. Что такое? Я скашиваю глаза. Матушка заступница, Перун охранитель! Танкист, совершенно не вовремя проснувшись, вылез из танка и теперь шествует вдоль строя ко мне. Подойдя, он с мощным урчанием начинает тереться о мои сапоги. Я замираю, ожидая взрыва. Какой-то бравый адъютант Гольдиони уже примеривается дать Танкисту пинка. Да гори оно все огнем! Это – мой кот, он в танке прошел такое, чего, ты, макаронина, в жизни не видывал!
– Тронешь его – пристрелю! – я говорю тихо, но внятно. И поясняю, – Меня посадят, но ты, крыса, об этом не узнаешь!
Адъютант мгновенно делает вид, что вовсе собирался почесаться. Над шеренгами стынет молчание. Между прочим, насчет "посадят", это еще бабка надвое гадала. Арестовывать меня при всем личном составе бригады – задачка, мягко говоря, не для слабонервных. Люди обозлены, и бунт, тот самый "русский бунт, бессмысленный и беспощадный" может полыхнуть от малейшей искры…
