Через неделю после выступления в парламенте наш посол в сопровождении роты королевских гвардейцев посетил архипелаг, где объявил местным жителям, что с первого января тысяча семисотого года острова переходят под австралийское управление. Всем желающим остаться найдется неплохо оплачиваемая работа, но им следует учесть, что для лиц, не являющимися подданными империи, за неподчинение ее представителям предусмотрено всего два вида наказания — устное порицание или пуля в лоб. А в большинстве своем австралийцы очень молчаливы, но зато у каждого есть револьвер. Кроме того, отец Юрий поведал — он в курсе, что любимым развлечением островитян является зажигание в штормовые ночи костров на скалах, с последующим собиранием всего ценного с принявших костер за маяк и разбившихся в результате этого кораблей. Так вот, в случае совершения данного действия все население островов будет немедленно вывезено в Австралию на бессрочную каторгу. Разбираться, кто палил костры, кто подносил дрова, а кто просто хихикал и потирал руки, сидя дома, австралийцы не станут.
Смысл всех этих страшилок был в том, что на самом деле нам вовсе не нужно было хоть сколько-нибудь заметное количество местных жителей на арендуемых островах, и мы хотели заранее направить мысли островитян в соответствующую сторону.
Англичане же теперь могли в любой момент высаживаться на Махории и начинать его обживать. Где находится остров, они уже знали.
Кроме того, Вильгельм передал нашему послу, что под переоборудование выделяется стоящий в Ильинске фрегат "Винчестер".
Вскоре пришел ответ и от де Тасьена. Он сообщил, что четыреста пятьдесят человек, которых нам еще оставалась должна французская сторона, будут в течение месяца отправлены в Австралию на трех кораблях, из коих мы сами выберем наиболее подходящий для переделки.
В связи со всем этим я в конце марта посетил остров Кенгуру. Надо было, во-первых, организовать там посадочную площадку для дирижабля, с мачтой, причальной командой и оборудованием для получения водорода. Ну и требовалось посмотреть, как идет подготовка к приему французских колонистов, ибо очередную партию мы собирались селить именно сюда.
"Чайка" бросила якорь в бухте у входа в Пеликановую лагуну, где потихоньку росло первое и пока единственное поселение на острове.
Все-таки названия австралийским островам давали практичные люди, подумал я, отрываясь от бинокля. Например, недалеко от Ильинска есть остров Змеиный. И правда, нашей экспедиции хватило пары часов, чтобы убедиться в полном соответствии названия действительному положению дел, после чего остров был вычеркнут из списков на первоочередную колонизацию. Или вот этот называется Кенгуру. Так вон они, сразу три штуки, и прыгают-то как резво! А попробуйте, например, найти шпица на Шпицбергене. Или Франца-Иосифа на соответствующем архипелаге. А на острове, скажем, святой Елены со святостью тамошних дам дела обстоят весьма не очень, кое-кто из экипажа "Чайки" даже успел убедиться в этом лично.
Пеликановая лагуна тоже полностью оправдала свое название, этих птиц тут было довольно много. Причем они оказались значительно крупнее, чем я до сих пор видел в зоопарке, и, что меня особенно удивило, они еще и летали. Здоровенная тварь с трехметровым размахом крыльев при мне после не очень длинного разбега поднялась в воздух и начала бодро набирать высоту. Да как же у нее клюв-то не перевешивает, хотелось бы знать?
Я сошел на берег и прошелся по состоящему из одиннадцати домов поселку. А ничего так, картина почти как в российской глубинке — дорога, посреди дороги лужа, в ней отдыхает свинья, а по сторонам домики за заборами. Правда, место, именуемое центральной площадью, окружено дощатым тротуаром, но, впрочем, и в наших деревнях иногда встречалось такое. Единственное отличие — все дома без печек.
После беседы со старостой, которого я по результатам его трудов произвел в бургомистры, выяснилось, что на другом берегу протоки в лагуну, за холмом, уже начали строить бараки для вскоре прибывающей партии. Дичи здесь много, привезенные с собой свиньи и дронты уже прижились и даже дали потомство, картошка с капустой растут неплохо.
— Пеликанов не пробовали? — поинтересовался я.
Выяснилось, что пробовали, но были сильно разочарованы вкусом. С дронтом — никакого сравнения, заверил меня бургомистр.
Тем временем прямо у меня из-под ног куда-то попрыгала здоровенная лягушка.
— А этих?
— Простите, кого?
Я не настолько хорошо знал французский, поэтому просто показал на улепетывающее земноводное.
— Разве в Австралии их едят?
— Вроде пока нет, но мне говорили, что французы считают этих животных деликатесом.
— Наверняка вам такое ляпнул англичанин, — убежденно заявил бургомистр. — Вы не подумайте худого, люди они ничего, бывают даже и хорошие, но врать про нас любят — просто ужас. И, ваша светлость, дозвольте спросить насчет названия нашего города. Мы тут подумали и решили, что его следует поименовать Надеждой.
Естественно, это было сказано по-французски, так что мне пришлось уточнить:
— В империи не очень приветствуется иностранная топонимика. Ну, это слово означает названия городов, рек и прочих красот природы. Так что давайте-ка мы маленько австралифицируем то, что вы придумали. "Эсперансовка" вас устроит? Ладно, тогда так и запишем. Да, четверо из прибывших со мной останутся здесь, они должны построить у вас порт для летающих кораблей. Если им потребуется помощь, вы ее окажете. В свободное от работы время они помогут вам выучить язык. А то не говорящий по-австралийски староста — это еще куда ни шло, хоть такое его и не украшает, но бургомистр — совсем другое дело. В общем, в следующий визит я надеюсь побеседовать с вами на родном языке.
— Ваша светлость, — осторожно поинтересовался бургомистр в конце разговора, — вы точно знаете, что здесь не водится ледяных птиц? А то наши рыбаки плавали к западной оконечности острова и видели на берегу что-то очень похожее, только маленькое, всего чуть выше человеческого роста.
— Ледяных птиц тут точно нет, — со стопроцентной уверенностью успокоил я собеседника, — это, наверное, вы видели страуса, причем взрослого. Вообще-то он действительно приходится им родственником, но очень дальним и опасности для человека не представляет.
Его величество Вильгельм Оранский с утра пребывал в несколько приподнятом настроении. В отличие от своего камердинера, он сразу отнес полученные вчера вечером новости к хорошим и сейчас на свежую голову изучал материалы, все более укрепляясь в своем мнении.
