Ознакомительная версия.
Единственное, что можно сделать сейчас, это постараться уменьшить высоту падения Японии в ту пучину позора, в которую она рухнет по результатам этой войны — максимально сохранить те остатки флота, которые ещё представляют из себя реальную силу. Не дотянуть сейчас не только до Сасебо, но и до Такесики. Да и до Мозампо не дойти — и угля может не хватить, и пробоины наверняка такие, что долгого перехода корабли могут не выдержать… Путь один — в Чемульпо. Там хоть начерно можно будет подремонтироваться, а потом идти к своим базам…
* * *
Кроун приказал затопить отсеки междудонного простанства за исключением носовых. Эффект был поразительным: «Пересвет» вновь обрёл свои мореходные качества. В слегка подсвеченной луной ночи броненосец восьмиузловым ходом двигался в направлении Дальнего.
— Разумно ли, Николай Александрович, — Вирен оказался не очень доволен решением командира корабля. — В Талиеванском заливе мин больше чем блох на барбоске, не пройти нам его ночью.
— Разумеется, Роберт Николаевич, — тотчас же отозвался Кроун. — Но мы туда и подойдём с рассветом. А тогда уже и сориентируемся. Карты минных полей у нас имеются. А до Артура можем и не догрести.
— Неужели всё так серьёзно? — удивлённо выгнул бровь адмирал.
— Более чем серьёзно, ваше превосходительство, — ответил из-за спины только что поднявшийся на мостик Дмитриев.
— Что там, Аполлон Аполлонович, — мгновенно повернулся к своему старшему офицеру командир «Пересвета».
— Уже принято около трёхсот тонн воды, и она продолжает прибывать. Помпы не справляются. Дифферент на нос увеличивается. Медленно, но увеличивается…
— Факелы слева! — прервал беседу на мостике крик сигнальщика.
— Факелы справа! — немедленно отозвался другой.
Четвёртый отряд истребителей, отозванный недавно от эскадры Камимуры, всё-таки сумел найти в ночи раненый «Пересвет».
Японских миноносников обуревала жажда мщения за позор сегодняшнего поражения главных сил, и они до жути хотели покарать проклятых северных варваров за свои погибшие корабли. Не жалея ни своих истребителей, ни себя. И когда в лунном свете заметили силуэт большого корабля, то сразу было ясно, что это либо русский броненосец, либо крейсер.
Отряд разделился, «Хаядори» и «Харусаме» стали заходить на вражеский корабль с левого борта, а «Мурасаме» с правого. «Асагири» слегка поотстал. Намеренно поотстал.
— Не открывать огонь! — нервно крикнул Кроун, когда был получен доклад о факелах с обоих сторон
Лейтенант Черкасов пожал плечами, но всё-таки продублировал приказ командира в башни и казематы. Сам он ни секунды не сомневался, что его подопечные, комендоры «Пересвета», прекрасно усвоили урок майского сражения, и начнут стрелять либо по команде, либо в случае минного попадания. Ошибся. Несмотря на полученный приказ, когда с обеих сторон вспыхнули огни прожекторов, которые очень быстро выхватили из темноты борт броненосца, офицерам, командующим группами орудий, стало ясно, что японцы уже не выпустят из этих пучков света «Пересвет» — спрятаться в ночи возможности уже нет. Поэтому казематы загрохотали выстрелами не дожидаясь приказа. И правильно сделали.
Броненосец бил с двух бортов, всеми оставшимися в строю пушками среднего и противоминного калибра. Даже кормовая башня успела три раза шарахнуть по прожекторам сегментными снарядами. Плотность огня оказалась чувствительной: «Мурасаме» потерял ход, а флагманский «Хаядори» вообще разнесло в клочья. Казалось, что «гиенам» дали понять: «Слишком рано вы пришли за плотью раненого льва»…
— Миноносец под кормой! — резануло криком с боевого марса грот-мачты.
Да. Три эсминца Четвёртого отряда просто отвлекали на себя внимание и огонь, чтобы расчистить дорогу для «Асагири», заведомо приносили себя в жертву ради его атаки. И капитан-лейтенант Исикава не оплошал, его истребитель успел. Успел выпустить обе торпеды, прежде чем получил два попадания шестидюймовыми снарядами из кормового каземата «Пересвета». Одна прошла мимо. Зато вторая в борт гиганта всё-таки угодила.
Рвануло почти в середине правого борта. Здорово рвануло. На мостике, все, кто в данный момент не держался хоть за что-то надёжное покатились кубарем. Одновременно броненосец задрожал как рессорная коляска, едущая по булыжной мостовой. Старший штурман Тихминёв, поднявшись с палубы, быстро схватил спасательный круг и бросился за борт. Его примеру последовали сразу несколько матросов.
— Не авралить! — внезапно охрипшим от напряжения голосом заорал Кроун. — Броненосец ещё плывёт! Всем по местам!! По боевому расписанию!!!
Вирен тоже быстро поднялся, но, почему-то, в первую очередь стал старательно чистить колени практически и не испачканных брюк. Кроун удивлённо посмотрел на адмирала, но встревать не посмел, ибо понимал, что «потрясение» произошло не только физическое, но и психологическое, а в такие минуты человеческая психика способна и не на такие выверты.
Чёткие распоряжения командира сделали своё дело — паника прекратилась, снова заговорили пушки, добивая «Асагири» и «Муросаме», но «Пересвет» накренился уже очень серьёзно. Стало понятно, что дойти не удастся не только до Порт-Артура, но и до Дальнего. Затапливаемая корма, вроде бы даже слегка выправляла дифферент на нос, но крен на правый борт нарастал угрожающе. Трюмный дивизион опять-таки сделал контрзатопление, но было совершенно ясно, что «Пересвет» до родного порта не довести.
— Предлагаю брать курс на берег, Николай Александрович, — Вирен пришёл в себя и снова стал адекватен.
— Уже сделано, — хмуро отозвался Кроун. — Только ближайший берег здесь — Эллиотский архипелаг.
— Но там же японцы!
— Почти наверняка. А у нас есть выбор? Сразу скажу, ваше превосходительство: Я не позволю топить «Пересвета» посреди моря, если есть хоть какая-нибудь возможность добраться до берега. Пусть даже и до вражеского. Пока броненосцу не угрожает пленение, я буду стараться сохранить каждую жизнь на его борту. И вообще, давайте сначала хоть на какую-нибудь мель выбросимся, а потом поговорим о том, что делать дальше.
— Не возражаю, — пожал плечами Вирен. — Но считаю, что готовить броненосец к взрыву можно начать уже теперь…
Очередным контрзатоплением удалось несколько спрямить крен, но «Пересвет» в результате здорово осел кормой. Уже не самые высокие волны стали захлёстывать на палубу юта.
Кроун приказал снизить ход до четырёх узлов, а в низах оставил только минимально необходимое количество кочегаров и механиков. Практически весь экипаж находился на верхней палубе, и в любой момент был готов посыпаться за борт, если броненосец начнёт опрокидываться.
— Когда же берег? — вопрос командира броненосца был адресован вникуда, ибо смешно ожидать реального ответа от тех, кто стоял рядом на мостике. — Надо же было так запаниковать именно Тихминёву — мало того, что младший штурман убит, так ещё и старший заистерил как беременная баба.
— Да уж, — согласился адмирал, — до рассвета ещё часа два, а мы понятия не имеем, где находимся. А скоро, если я не ошибаюсь, начнём черпать воду орудийными портами.
— Я, ваше превосходительство, приказал их закрыть и, по возможности… — попытался вмешаться в разговор Черкасов.
Но именно в этот момент киль «Пересвета» коснулся отмели одного из островов архипелага. Даже четырёх узлов хватило, чтобы корабль очень даже качественно тряхнуло. «Сногсшибательно» тряхнуло. В буквальном смысле.
— Благодарю тебя, Господи, что не оставил рабов своих! — перекрестился Кроун поднимаясь на ноги.
— Не торопитесь радоваться, Николай Александрович, — Вирен остался верен своему вечному пессимизму. — Почти наверняка, как только рассветёт, следует ждать японских гостей.
Чувствовалось, что «Пересвет» сел крепко, пусть и успел уже погрузиться до уровня нижних казематов шестидюймовых орудий. До ближайшего шторма кораблю особо не грозило полное утопление.
— Всё-то вы, ваше превосходительство, видите в мрачном свете, — улыбнулся в ответ кавторанг. — Выбрались на мель — и слава Богу! Теперь можно и о ближайшем будущем подумать. Василий Нилович!
— Слушаю! — немедленно отозвался Черкасов.
— Пока не знаю что там в низах, но, вероятно, вашим комендорам скоро придётся побыть в роли водолазов. Необходимо поднять из затопленных уже погребов снаряды и заряды к уцелевшим шестидюймовым пушкам и патроны к семидесятипятимиллиметровым. Про башни не говорю. Там вообще хоть пара снарядов имеется?
— По восемь на ствол, — сдерживая гордость отрапортовал старший артиллерист. — В кормовой. А в баковой — десять. И по пятнадцать выстрелов на каждую боеготовую шестидюймовку. И по сорок на противоминную. Я распорядился заранее поднимать боезапас в башни и казематы — понятно же было, что погреба скоро затопит…
Ознакомительная версия.
