Земмельвейс поморщился, но поправлять не стал,
а Меганвэйл и Фродвин подали коней чуть в сторону.
— Что-то стряслось? — спросил я. Он посмотрел на меня снизу вверх, я ощутил, что его это сильно задевает, легко соскочил с арбогастра на землю и повторил: — Что-то важное?
Он произнес с суховатой церемонностью:
— Я побывал... скажем так, в разных местах. Проверял ваши слова, сэр Ричард.
— И... как? — поинтересовался я.
— Вы внесли великое смятение, — сказал он. — Да, великое. В умы и души... Распахнув вот так внезапно великие горизонты, вы подразнили близостью разгадки величайших тайн природы... но тут же исчезли, занятый нелепыми играми простых людей.
— Пусть дальше сами, — возразил я. — Они ученые или школьники?
— Дальше трудно, — ответил он. — Это же надо мыслить иначе! Вы задали чересчур непростые задачи!
— Ничего сложного, — сказал я. — Себя не считаю гением, но я же иду по той дороге легко и свободно!
Меганвэйл взглянул в нашу сторону и кивком отозвал Фродвина дальше, чтобы даже не слышать такие речи.
— Я не сказал сложные, — уточнил Земмельвейс. — Непростые — это... непривычные. Вам с детства показали дорогу и научили, как идти. А эти люди всю жизнь двигались по другим тропам. Совсем другим! Это как если бы шли пешком с посохом в руке по трудной горной тропе, а по вашей нужно всего лишь через тихое спокойное, но глубокое озеро... и представьте себе, если никто из них не то что не умеет плавать, но даже никогда не видел озера!
Я посмотрел на него исподлобья.
— Как-то трудно поверить, что их затруднения вас затронули настолько сильно.
Он криво усмехнулся.
— Вы правы. Я прибыл совсем не потому.
— А поинтересоваться можно?
— Можно, — ответил он. — Даже отвечу сразу, я не куражусь своим превосходством. Да-да, за вами кое-кто наблюдает, и некоторые ваши словечки уже в ходу... Я почти случайно ощутил здесь всплеск сильнейшей магии... Все бы ничего, люди этого не замечают, только мы, маги, можем уловить характерные изменения.
— И что? — спросил я в недоумении. — Ну заметили, и что?.. Или это ваш регион и никто не смеет здесь колдовать?
Он поморщился.
— Вы ничего не поняли. Мы обычно знаем все друг о друге. Во всяком случае, маги одного региона знают. А это либо какой-то чужак, причем — очень сильный, либо кто-то из местных решил тайком от остальных что-то сделать... или выполнить для кого-то, очень важного для себя, получив взамен тоже очень важное... А мы всегда настораживаемся, когда где-то что-то идет с нарушением равновесия. Мир магов очень нестабилен, сэр Ричард.
— Знаете, — сказал я, — действуйте, дорогой Карл-Антон. Я сам ревниво слежу, чтобы в мире было равновесие и чтоб его не нарушала ни одна скотина, кроме меня самого. В простом мире, материальном. Так что наши интересы совпадают.
Он не ответил, пристально наблюдая, как с севера очень быстро и страшно надвигаются темные тучи. Я ощутил их недобрую тяжесть, но надеялся, что ветер отгонит, вроде бы дует слева, но тучи упорно прут в нашу сторону, что вообще никакое не чудо: в верхах ветры могут дуть совсем в другую сторону.
Половина неба почернела, мне показалась, середина тучи просела, даже прогнулась до самой земли, из черной стала грязно-белой, и лишь потом сообразил, что надвигается настоящая снежная буря, нелепая и запоздалая, зато свирепая, и прет, не сворачивая, прямо на нас.
Послышались испуганные крики, всадники начали спешиваться и тащить коней в поводу под защиту могучих лесных великанов на опушке леса.
Снежная буря налетела даже быстрее, чем я ожидал, свирепая настолько, что меня согнуло пополам. Бобик взбежал на холм с кабаном ко рту, сунул его Меганвэйлу.
Меганвэйл принял с кряхтением, кое-как взволок к себе на седло, но как только осчастливленный Бобик снова метнулся в лес, невзирая на снежную бурю, торопливо передал добычу Фродвину.
Арбогастр уперся всеми четырьмя, не давая себя сдвинуть урагану, снежный вихрь люто взвыл, злорадно сек лицо мелкой ледяной крупой.
Земмельвейс охнул, прошептал:
— Не могу поверить... Зачем они это сделали?..
Я прокричал сквозь бурю:
— Что?.. Это дело рук человека?..
Он кивнул, лицо стало мрачным.
— Да... Не понимаю, зачем. Хотя да, простые могли не уловить разницу... но все равно, так нельзя...
— Почему? — крикнул я. — Корпоративная этика?
Он сказал зло:
— Есть правила... Писаные или неписаные, неважно. Но мы, великие маги стихий, не должны своей мощью вмешиваться в жизнь людей. Мелкие колдуны не в счет.
— Ох-ох, — сказал я, — а вы, значит, и не люди как бы?.. Ладно, это неважно. Долго это будет длиться?
Он внимательно посмотрел на беснующуюся бурю.
— Смотря, на сколько хватит у незнакомцев мощи. Но еще сутки продлится точно. Заметно по завихрению на кончиках вихрей.
Я прошипел зло:
— Добраться бы до этого... нарушителя законов! Я бы его сразу к высшей мере. Нельзя вмешиваться в те законы, которые создал Творец.
Он чуть-чуть поклонился.
— Все, в общем-то, верно. Хотя, думаю, есть исключения.
Голос его звучал загадочно и задумчиво, я насторожился, поинтересовался:
— Что вы имеете в виду?
— Поступив незаконно, — ответил он с недоброй улыбкой, — этот маг рискует нарваться на отпор... который может тоже оказаться несколько незаконным.
Я переспросил:
— То есть вместо того, чтобы его арестовывать и зачитывать права, сразу по голове?
Он ответил спокойно:
— Вы говорите очень образно, но смысл я уловил. Да, примерно так.
— Тогда это законно, — определил я. — Преступник, который сознательно нарушает законы, должен быть готов, что получит адекватный ответ. А вы в самом деле...
Он посмотрел искоса, усмехнулся.
— Ваше высочество, поднимайте людей. Не успеют оседлать коней, буря прекратится.
Я сказал с облечением:
— Карл-Антон, вы в самом деле самый великий маг! Уверен, не только Сакранта. Я рад, что беретесь ее успокоить.
Он посмотрел на меня с высокомерным недоумением.
— Успокоить? Я вовсе не собираюсь ее успокаивать.
Он вскинул руки. Я ожидал заклятий, повелений громовым голосом, однако маг только сжал кулаки, и от стиснутых пальцев в небо метнулись сизые молнии.
Донесся всеобъемлющий вздох, словно сама земля пробудилась. Воздух зашелестел, а вся слежавшаяся масса снега, накопившаяся с начала зимы, мелко-мелко задрожала и бесшумно пошла вверх, но не разом, а одни белые глыбы плавно и царственно, другие стремительно, третьи больше в стороны, чем наверх, но и наверх, из-за чего все рассыпается, но и снежинки устремляются вверх,
Голова закружилась, я таращил глаза и не верил, это же большее чудо, чем все драконы и летающие корабли, это антигравитация, чудо и не чудо, притяжение почему-то перестало удерживать снег, центростремительная сила уносит его прочь, это так объяснимо... и так ужасающе просто.
Снег поднимается с шорохом, треском и скрежетом, отламываются целые льдины, их возносит, как легкий пух, на многих вижу темные пятна вмерзших в лед камней...
Земля дрожит от неслыханного надругательства, а вокруг уже не снег, а настоящие снежные горы, что растут и растут.
Я даже не заметил, когда исчезла снежная буря, разбившись об исполинскую мощь поднимающейся массы слежавшегося снега.
Снег поднимался, уже не чисто белый, а переливающийся разными оттенками холодных цветов, от синего до зеленого. Мне то и дело казалось, что там поднимаются и некие снежные существа, быстрые и предельно изменчивые по форме.
Снежная масса продолжала вздыматься, земля уже гудит, как исполинский барабан, вздрагивает, там нечто скрипит протестующее. Я прислушался, и чувство тревоги начало сперва закрадываться в грудь, потом в страхе заскреблось сильными лапами с острыми костями.
— Карл-Антон, — крикнул я изо всех сил, — там уже... не только снег!
Он оглянулся, злой и торжествующий.
— Что?
Я указал трясущейся рукой в чудовищную массу снега и камней.
— Смотрите!
Вздымающаяся масса становится все темнее, вместе со снегом теперь поднимается мелкая галька, крупная, а вот пошли скатившиеся с гор булыжники, валуны...
Прогремел сухой треск, мы оба вздрогнули, обернулись. От скалы неподалеку отломилась каменная вершина, там уже не осталось снега, и пошла вверх так неспешно, словно всплывающий со дна болота шарик грязного воздуха.
Это и потрясает: если бы все умчалось моментально, как-то уложилось бы в сознание, но именно величавость и космический масштаб вселяют ужас, не могу объяснить даже спинным мозгом, а он по моей гибкости и уживаемости мог объяснить все, что угодно.
В небе над нашими головами раздался исполинский вздох, словно очнулся весь мир, а масса снега и камней замерла на долгое мгновение... потом быстро пошла вниз!
