— Господин адмирал, так вы пришли к нам прямо из будущего? И как я сразу об этом не догадался! Ведь фрау Нина мне ничего об этом не сказала!..
— Видимо для вас еще не подошло время, не созрели, — спокойно сказал адмирал Ларионов, — Адмирала Тирпица, как я понимаю, полковник Антонова проинформировала почти с самого начала переговоров. Впрочем, теперь и вы уже знаете все… Почти все…
— Господин контр-адмирал, — сказал я, вытянувшись во фрунт, — мне надо срочно передать в Ставку кайзера Вильгельма шифрованную радиограмму о том, что произошло, и о состоянии здоровья раненого адмирала Тирпица. То, что вы сейчас мне сообщили, делает эту необходимость неотложной. Пора заканчивать эту бессмысленную, не нужную ни немцам, ни русским войну, и заключать почетный для обеих сторон мир. Будет ли мне предоставлена такая возможность?
— Такая возможность вам предоставлена будет, — коротко ответил контр-адмирал Ларионов, — только пока не указывайте в этой радиограмме, ни нашего происхождения из будущего, и никаких подробностей того, что вы здесь увидели. У наших контрразведчиков есть сведения, что кто-то из окружения вашего кайзера, активно делится информацией с английской разведкой. Этим объясняются и неудачи Кайзермарине по прорыву британской морской блокады, как, кстати, и то, что англичане так быстро пронюхали о миссии адмирала Тирпица, и о его встречах с нашим представителем в Стокгольме.
Слова адмирала не удивили меня. У меня тоже с некоторых пор появились такие же подозрения. Поэтому я на предложенном мне листке бумаги набросал текст радиограммы, а потом зашифровал его своим личным шифром. В своем сообщении я кратко описал ход переговоров и то, что произошло сегодня в полдень в Васапаркен. Кроме того, я добавил то, что мне сообщил адмирал Ларионов. А именно: с ноля часов завтрашнего дня прекращаются воздушные налеты самолетов эскадры на позиции и транспортные узлы германских войск на Восточном фронте. В свою очередь, адмирал рассчитывает на то, кайзер прикажет германским войскам тогда же прекратить огонь и соблюдать перемирие, де-факто приостановив все свои наземные операции на линии соприкосновения русских и немецких войск.
Потом я указал на листке позывные и частоты радиостанции в Ставке кайзера Вильгельма. Адмирал вызвал в свой салон дежурного офицера, и велел ему передать эту радиограмму командиру БЧ-4, чтобы она была отправлена по назначению. Мне же была предоставлена отдельная каюта, где я получил возможность, сесть и обдумать все, что произошло за этот очень беспокойный день. Я не сомневался, что скоро русский радист получит ответную телеграмму за подписью императора и вся суматоха начнется с новой силой. Пока адмирал Тирпиц лежит без сознания на русском госпитальном судне, то всеми текущими делами придется заниматься, скорее всего, мне.
26 (13) октября 1917 года, Вечер. Балтийское море, БПК "Североморск". Экс-императрица Александра Федоровна и ее дети Ольга, Татьяна и Алексей.В последний день путешествия густые, дождливые тучи над Балтикой рассеялись и в бледно-голубом небе высоко плыли белые и ажурные, как вологодские кружева, перистые облака. Шли последние тихие дни осени, перед наступлением затяжных осенних штормов и зимних метелей. Острый нос "Североморска" резал прозрачную балтийскую волну. Было тихо, будто и не шла уже четвертый год война.
Германский флот, ранее господствовавший в этих водах, ныне спрятался в свои базы. Впервые с петровских времен андреевский флаг по хозяйски развивался над Балтикой. Прямо по курсу "Североморска", на стеклянной глади серых вод расположились корабли эскадры контр-адмирала Ларионова.
Александра Федоровна поплотнее запахнула теплый флотский бушлат, галантно наброшенный на ее плечи одним из офицеров. На душе у нее было неспокойно. Умом она понимала, что Империя канула в прошлое безвозвратно, вместе с гимназистками, лакеями, юнкерами и хрустом французской булки. Упоительный вечер серебряного века закончился, и наступила темная ночь, с ее заревами пожарищ и топотом копыт коней лихих людей. Иногда Александре Федоровне становилось просто страшно. Не за себя с мужем, а за детей, невинных, юных и беззащитных.
В глубине души она признавалась сама себе, что только они с мужем были творцами того хаоса, который обрушился на Россию. Другое дело — их дети. Они, из дворцовых покоев оказались выброшены на улицу, ненавидимые всеми за поступки их родителей. Правда, во всем этом российском хаосе откуда-то появились люди, которые мало того, что знали, что они хотят, но и им было известно — как этого добиться. А главное, что делать надо, а чего не стоит делать ни в коем случае.
Корабль, на котором она находилась сейчас вместе с Ольгой, Татьяной и Алексеем, не мог, просто не имел права существовать здесь и сейчас. Но, тем не менее, холодное железо нагло игнорировало все это. Оно просто БЫЛО. БЫЛИ и люди, которые постоянно ставили бывшую императрицу в тупик своими суждениями, своим безразличием к мнению нынешних авторитетов, своей целеустремленностью, решительностью, а порой и жестокостью. Эти люди, стоящие в тени, позади Сталина, Ленина и Дзержинского, они строили свою Новую Россию, так же, как Фидий создавал свои гениальные творения, то есть, беспощадно отсекая все лишнее.
Лишним оказался и старый враг Александры Федоровны, господин Гучков, на днях арестованный НКВД. При этом в вину ему ставились не какие-то мифические контрреволюционные преступления, которых он просто не успел совершить, а многомиллионное воровство казенных средств, ассигнованных на военные нужды. Тонкость хода Александра Федоровна оценила по достоинству — одним выстрелом Сталин, Дзержинский и их закулисные помощники убили нескольких зайцев.
Во-первых, из политической жизни устранялся их злейший враг, противник любой твердой власти в России, неважно, императорская она была или большевистская.
Во-вторых, большевики получали одобрение и поддержку значительной части армии, в частности, фронтового офицерства, которое люто ненавидело казнокрадов и тыловых крыс, жирующих на их крови.
В-третьих, после обвинительного приговора трибунала новое правительство могло вполне законно конфисковать огромные состояния и предприятия, принадлежавшие Гучкову и его подельникам, тем самым, пополнив государственную казну.
В-четвертых, большевики показывали России и всему миру, что они законные наследники Империи, и будут строго и беспощадно взыскивать по ее долгам.
Бывшая императрица завистливо вздохнула. Если бы у Ники была такая же железная хватка, как у господина Сталина, или его отца, императора Александра III, то не было бы никакой революции. Все бы недовольные сидели по углам, поджав хвост. Но, увы, тогда бы это был не тот Ники, тонкий, ранимый, душевный, которого она полюбила еще девчонкой, и выбрала себе в мужья. Теперь, раз у нее такой непрактичный муж, именно она должна позаботиться о будущем своих детей, в первую очередь дочерей. О будущем Алексея должен позаботиться отец. Только вот беда, что Ники такой нерешительный.
