— Не знаю, — с сомнением сказал король, рассматривая камень на свет, — но как минимум вдвое дороже дома.
— Значит, вас устроит такой обмен?
— Меня-то устроит, но неужели вам не жалко расстаться с таким чудом?
— Жалко, — не моргнув глазом соврал я. — Но установление и поддержание нормальных, я бы даже сказал, доверительных отношений с вашим величеством стоит и большего.
Покидая королевский кабинет, я с некоторым трудом превозмог искушение оставить там жучка, то есть маленький радиомикрофон. Все-таки их у меня было немного, а король вряд ли в ближайшее время станет говорить что-нибудь важное именно там. Нет уж, сначала нужно найти подходящие места, а только потом расходовать невосполнимых жучков, решил я, возвращаясь к своей команде.
Вечером король собирался устроить небольшой ужин в тесном кругу, где мы приступим к обсуждению торговых дел, а пока камердинер, коего звали Натаниэль, вызвался показать мне дом, за который я уже внес предоплату.
Дворец всего несколько лет назад был выкуплен королем у графа Ноттингемского, и в доме, куда мы направлялись, раньше жила младшая ветвь графского семейства, а при короле ему еще не нашли определенного применения. Одно время была мысль разместить там королевских белошвеек, но королева, которой они в основном и были нужны, скончалась от оспы год назад, а тут подвернулись мы.
Я прошелся по пустующим помещениям и решил, что ничего лучше и искать не надо. Все равно, где бы ни поселилось наше посольство, слежку за ним установят обязательно, но расположение рядом с королевской резиденцией имело в этом плане определенные преимущества. В том смысле, что процесс обязательно должен идти в обе стороны, а тут слушать передачи с установленных в резиденции микрофонов можно будет не выходя из посольства, расстояние-то от силы метров триста. Интересно, участок земли пойдет в комплекте с домом или за него придется вносить отдельную плату? Недолго думая, я спросил об этом у Натаниэля.
— Наверное, вместе с домом, но какого размера участок вы имеете в виду?
— Примерно сто пятьдесят на триста футов. Нам ведь придется построить еще оранжерею для попугаев и небольшой дельфинарий.
На самом деле строить можно было вообще что угодно, хоть вавилонскую башню, потому как тут был важен не столько результат, сколько процесс. Ибо в силу крайней малочисленности наших дипломатов глупо было надеяться, что они смогут спокойно бродить по Лондону и незаметно для местных служб вербовать осведомителей. А вот когда в процессе строительства здесь начнет колбаситься неконтролируемое количество посторонних, появятся какие-то шансы на успех. Конкретный же выбор объектов был сделан из соображений подкинуть местным пищу для размышлений о способах нашей связи с метрополией. Свифт с Темплом уже интересовались насчет попугаев, ну, а теперь пусть англичане сами догадаются, что дельфины тоже чрезвычайно умные животные и прекрасно поддаются дрессировке.
Вечерний ужин у короля прошел в расширенном составе. С нашей стороны, кроме меня, присутствовал и Мере-тики, только что под именем отца Юрия возведенный в ранг чрезвычайного и полномочного посла. С английской же имелось два господина средних лет и две дамы. Одна на вид лет тридцати с небольшим, чуть полноватая шатенка, а другая — голубоглазая блондинка, которой лично я на вид не дал бы больше двадцати. Обе были довольно привлекательны. Ну и сам Вильгельм, естественно, плюс периодически появляющийся неизменный камердинер.
После взаимных представлений выяснилось, что мужчина помоложе является видным экономистом и членом палаты общин сэром Чарльзом Давенантом, а постарше — бароном Гастинсом. Дамы оказались его дочерьми, баронессами Марией и Элеонорой.
Как ни странно это может звучать, но, увидев их, я первым делом напряг обоняние и принюхался.
Еще до отправки в прошлое я прочитал достаточно много материалов об этих временах, и среди них был отчет русского посла об аудиенции у Людовика XIV. Он начинался словами "его величество смердел, аки дикий зверь".
Не знаю, то ли у посла было особо чувствительное обоняние, то ли англичане по чистоплотности превосходили французского короля, но лично я про них так бы не сказал. Они, конечно, попахивали, но терпимо, в пределах допустимого. Но то, на что я готов не обращать внимания в процессе беседы с мужиком, при хоть сколько-нибудь тесном общении с дамами представлялось мне совершенно неприемлемым. Так что я извинился, быстро сбегал к своей команде и велел обеспечить как минимум две бочки горячей воды и иметь в виду, что ее может потребоваться больше, после чего вернулся к королю и его гостям.
Всю первую половину ужина мы беседовали с Давенантом — сначала о предстоящих торговых операциях, а затем и вообще об экономике. И тут я услышал странную вещь. Оказывается, по общепринятым среди здешних экономистов взглядам, производительными классами, которые увеличивают богатство страны, считаются те, у кого доходы превалируют над расходами! А те, у кого наоборот, вместо сбережений только растущие долги, суть непроизводительные потребители, бремя для общества. То есть примерно его половина, куда входят беднейшие крестьяне, рабочие, матросы и солдаты. Черт возьми, подумал я. Так ведь Австралия готова оказать вам бескорыстную услугу, забрав их всех и почти не потребовав платы за это! Ну разве что пусть возместят нам транспортные расходы, и все. Вот, оказывается, откуда берет начало господствующая в двадцать первом веке точка зрения, что самый уважаемый член общества — это спекулянт чужими деньгами, ведь у него наибольшее превышение доходов над расходами.
— Если же вы желаете поглубже ознакомиться с основными направлениями английской экономической мысли, рекомендую труды Грегори Кинга, — начал закругляться Давенант. После чего, как и положено в неплохо срежиссированном спектакле, инициатива тут же была перехвачена другими действующими лицами.
— Ах, сэр Давенант, — томно вздохнула старшая из баронесс, Мария, — я понимаю, что вы с герцогом обсуждаете необычайно важные вещи, но пожалейте же наконец и дам! Мы буквально сгораем от любопытства. Ваша светлость, ну неужели вы так и не расскажете нам о себе? Ведь мы даже не знаем, женаты вы или нет!
Не только вы, подумал я, тут никто этого не знает, потому как во время плавания я не говорил с англичанами на подобные темы. И выложил на стол две фотографии:
— Да, разумеется, женат, вот снимки моих жен.
— Одна из них умерла? — не поняла блондинка.
— Почему? Обе живехоньки. Просто по нашим законам число жен не ограничивается, лишь бы муж был в состоянии их кормить и… э… иногда удовлетворять.
