от Ленкиного магазина забрали. Вот они, из Уазика-буханки выглядывают и лыбятся, как придурки. Они все видели и все слышали. Да… не здорово получилось.
— Поехали! — ответил я, оглушительно хлопая железной дверью.
* * *
Мы и не знали, что в окрестностях Лобни есть такие хоромы. В СССР строились скромно, потому что дома нескромные попросту отбирали, непременно делая в них детский садик, где выращивали очередные цветы жизни. Впрочем, эти запреты никогда не касались республик Кавказа и Средней Азии, где уважаемые люди всегда возводили себе маленькие дворцы, совершенно не опасаясь последствий. Но на излете советской власти, года этак с 89-го, умные люди уже понимали, куда все идет, и на запреты потихоньку начинали плевать. Вот и товарищ Вахидов на них наплевал, отгрохав два этажа с цоколем и мансардой. Метров пятьсот, не меньше. Он побоялся строиться на виду, а потому свой несуразный монстр из красного кирпича засунул в ближний пригород, чтобы не мозолить глаза и без того озверевшего населения.
— Козырно устроился, — завистливо сказал я, выехав сюда впервые. Наша «буханка» месила колесами раскисшую деревенскую дорогу.
Пацаны дежурили тут уже неделю, устроившись с биноклем на втором этаже деревенской школы. Сторож, получавший по пузырю за каждый день такого дежурства, пребывал в нирване, полностью доверившись обаянию Карася. Тот ему что-то наплел про калибровку сложной антенны, и с того дня сторож из запоя не выходил, а ключ делегировал Вовке, который заперся в пустующем, заваленном старым хламом классе с дедовым биноклем. Карась сдал смену в пять утра, пока добрые люди еще спят. А вместе со сменой передал тетрадь на сорок восемь листов, где по часам было расписано, кто приезжал, на чем и во сколько.
Картина получилась почти безрадостная. Следуя славным кавказским обычаям, Вахидов и его родня одиночества не переносили и передвигались исключительно группами по 3−5–8 человек. И мы точно знали, что они не пустые. Ствол в такой компании лежал на кармане минимум у каждого второго. Это было известно всему рынку, откуда Карась уже уволился. Кто не носил ствол, тот носил нож. И это 100% был кинжал а-ля Рэмбо. Других выходцы с Кавказа не признают.
Но самое веселое было совсем не это. Дом охраняли два рослых мохнатых барбоса, злобных до того, что даже свои огибали их по широкой дуге. Днем этих тварей держали на цепи, отчего они сходили с ума и бросались на всех подряд, едва не задыхаясь в широком ошейнике. А вот поздно вечером их выпускали, что делало скрытное проникновение в дом затей почти безнадежной. Кобели порвут в момент.
Ворота открывал и закрывал кто-нибудь из односельчан хозяина, которые перебирались сюда целыми улицами, понемногу вливаясь в местную торговлю. Этих людей можно было понять. Горный аул, прилепившийся к скале, откуда даже орлы срать боятся — так себе место для жизни в стремительно нищающей стране. Получалось, что в этом доме почти никогда не бывало меньше пятнадцати человек одновременно, и они уезжали и приезжали без какой-либо системы. Вот прямо то, что надо для тихой, подобно булавочному уколу операции, которую я хотел провести. А еще продуманный Китаец бросил через забор кусок мяса, чтобы проверить кое-какие свои соображения, и не ошибся. Псы брезгливо обнюхали отборную свиную вырезку и с гордым видом отвернулись. Этих тварей дрессировал профи. А может, они просто привыкли к баранине…
Однако, во всей этой истории было несколько положительных моментов. Во-первых, гомерических размеров забор из кирпича, невиданный в этих землях со времен строительства Московского Кремля. Во-вторых, график доставки денег не менялся никогда, и они оседали здесь. Вся выручка с торговых точек и плата за крышу. В-третьих, сам Вахидов приезжал домой примерно в одно и то же время, а сопровождали его два охранника из близкой родни. Парни это были сильные, злые, но с оружием обращались, как негры из голливудских фильмов. Они, если и служили в армии, то бегали там с Калашом, а не с короткостволом. Они, дурачась, стреляли по бутылкам, не боясь за своим забором никого и ничего. В деревне, населенной преимущественно стариками, никто и пикнуть не смел.
— Отползать надо, Серый, — хмуро сказали пацаны, оценив блестящие перспективы молниеносной и бесшумной операции. — Не потянем мы. Это ж крепость какая-то!
— Да хрен там, — вежливо сказал я. — Тут все просто как три копейки. Значит так! Димон, ты отвечаешь за снабжение. Записывай! Мне нужно… Две лопаты, широкий лейкопластырь, пять телогреек с надписью «Связь»…
— «Горсвет» пойдет? — спросил Китаец.
— Пойдет, — милостиво кивнул я. — Не перебивай! Комплект резины, хозяйственные перчатки, моток капроновой веревки, изолента, двадцать шариков для пинг-понга, телефонные жетоны, будильник «Слава» и штук пять масляных фильтров.
— На какую модель машины фильтры? — деловито поинтересовался Димон, записывая мои мысли в тетрадку так усердно, что даже язык немного высунул.
— На ЗиЛ, — ответил я. — Да! Еще понадобится пустая бочка на 200 литров, оранжевый жилет и большой термос с чаем.
— Термос-то с чаем тебе на хрена понадобился? — не выдержали пацаны, которые прослушали всю эту ахинею с открытым ртом.
— Зима же на улице, — непонимающе посмотрел я на них. — Холодно. Замерзнем как собаки.
* * *
Большие люди не работают, они решают вопросы. Абдувахоб Вахидов, несомненно, считал себя большим человеком, поэтому с рынка он уезжал сразу после полудня, а уже через полчаса был дома, где его ждал обед в кругу семьи. Путь его лежал по узкой дороге, которая в нескольких местах закрывалась от посторонних глаз аллеей из тополей и каких-то кустов, названия которых я не сказал бы даже под расстрелом. Тут-то и расположилась наша буханка, перегородив дорогу так, что объехать ее было решительно невозможно. Впрочем, слева и справа мы поставили оранжевые конусы для верности. Вдруг лихой джигит все-таки решит пройти по обочине. Тут в это время пустынно, а время мы подобрали довольно точно, вычислив за неделю график своего клиента так, чтобы встать на точку минут за пятнадцать.
— Едут! — Китаец, который стоял на обочине с лопатой, симулируя бурную деятельность, шум мотора услышал первым. Мы замерли, успокаивая дыхание. Тридцать первая Волга, непременно черная, и непременно с личным водителем — главный фетиш советского человека в глубинке. Только в ней он чувствовал себя хозяином жизни. Он еще не знал, что существуют лимузины и мерседесы 600 серии. Черная Волга была пределом мечтаний.
— По местам, — скомандовал
