Когда связист из Усть-Итиля передал сообщение о благополучном прибытии уральцев и их отправке дальше к Дербенту, в устье Камы высадились чужие воины, приплывшие с верховьев Волги на тридцати пяти лодьях. Подплывший сторожевой пароход воины обстреляли из луков, с явным намерением осадить пограничную уральскую крепость. Ждан дал указание не применять пушки до крайней возможности, отпросился у Белова и уплыл к месту высадки с небольшим отрядом на пяти скороходках. Однако, воины, явно славяне, засиживаться у осаждённой крепости не собирались, приступив к штурму на следующий день. Учитывая, что соотношение нападавших воинов к осаждённым уральцам оказалось семьсот к двадцати, командир гарнизона вынужденно применил пушки. С реки помогли пушки парохода, что привело к паническому бегству агрессоров. Два дня разбитое войско совещалось в лагере и залечивало раны, затем стало грузиться на лодьи.
Как раз к этому моменту подоспели бойцы Ждана, жаждавшие встречи с противником. Результатом встречи стало пленение шестисот воинов, почти сотня скрылась в лесу, на левом берегу Волги. Допросы пленных подтвердили предположение, высказанное Беловым, это были наёмники из Киева, поддавшиеся на уговоры братьев покойного царя Авара, с небольшой группой киевских дружинников. Сами братья-провокаторы убежали в лес, опасаясь гнева Белова, разыскивать их уральцы не стали, не хватало воинов. Результатом приграничного конфликта, кроме трофейных лодок и доспехов, стало пополнение для горняков, ещё на три года. Некоторых пленных киевлян взяли в разработку оперативники Сили, пытаясь подготовить возможных информаторов в самом Киеве.
Наступала осень, ставшая богатой на события, почти еженедельно приходили новости от уральских радистов, разбросанных по Уралу и Европе. Дартхольмцы, собрав урожай, навестили нескольких особо буйных соседей, заставив тех поделиться урожаем и рабочими руками, не считая неплохих откупных сумм. Там, на Балтике, дела шли отлично, кроме устрашения соседей, пустили первую плавильную печь, где ученики Третьяка собирались выпускать несколько сортов стали, необходимой для уральских товаров. Оборудовали кирпичный заводик, активно скупали у местных рыбаков сельдь, форель, сёмгу, лосося, так понравившихся уральцам в прошлом году. В ожидании слабосолёной рыбки Белов прикупил на усть-итильском базаре четыре мешка риса, намереваясь устроить пиршество в стиле японской кухни. Суши не суши, но роллы сыщик твёрдо намеревался приготовить, пустив на замену листьям водорослей заранее приготовленные летом подвяленные листья салатов, иван-чая и других съедобных растений.
Новгородцы, после сбора урожая, тоже отправились в поход, практически бескровно захватили до начала зимы десяток нурманских и угорских селений на побережье Финского залива. Варяги и нурманы, озадаченные появлением новых хозяев Дартхольма, не обратили внимания на привычные рейды новгородцев к соседям. Однако, когда те, по совету уральцев, захватили в заложники детей местных князьков и старейшин, обязав покорённые роды стать данниками Новгорода, свеи поняли, что рискуют потерять источник дохода и остаться без данников. Не прошло и месяца после захвата территории, как туда наведались свеи, пытавшиеся восстановить «статус-кво». В чём-то они преуспели, приводя несчастных аборигенов к покорности, пока в четвёртом по счёту селении не нарвались на гарнизон новгородцев с десятком пушек.
— А ну ребята, подпустим ближе, — командовал ветеран новгородец, поглядывая на приближавшихся к частоколу свеев, — картечью заряжай. Ещё немного, фитили проверить, всё, пора, огонь!
Одновременный выстрел картечью десяти пушек оставил на ногах неполные три десятка из восьмидесяти бежавших к селению нурманов. Убитых оказалось всего семь человек, остальных картечь сбила с ног, причинив лёгкие ранения. О нападении не шло и речи, ошеломлённые свеи, не сопротивлялись, когда новгородцы вязали им руки и собирали раненых и контуженных. Никто из группы свеев не догадался сбежать, потому сведения о появлении у новгородцев пушек они никому не передали. В результате, коварные новгородцы за зиму побили ещё две группы нурманов, пока на побережье Балтики не разнеслась весть о страшном оружии ладожской республики. Вдохновлённые бескровными победами, ладожане по первому льду отправили большой обоз в Уральск, за новыми пушками и запасом пороха. Старейшины не пожалели средств на закупку оружия, планируя невероятные по наглости захваты окрестных земель по весне и будущим летом.
Уральцы, воевавшие Дербент, вернулись домой перед самым ледоставом, в полном восторге от проведённой кампании. Никто из воинов не погиб, ранения оказались лёгкими, а добыча восхитила даже ветеранов. С ними приплыл Судимир с тридцатью казарами, для обучения их пушкарскому делу. Как угадал царь, сразу после штурма Дербента казарский воевода за весьма приличную сумму купил предложенные уральцами пушки, но, оказался разочарованным сложностью обращения с ними. К счастью, Сысой смог объяснить необходимость обучения казар стрельбе из пушек, продемонстрировав меткую стрельбу из проданных орудий уральскими пушкарями. Воевода, увидев попадания ядрами в мишень за полверсты, согласился с такими аргументами и уговорил кагана заплатить за учёбу. Белов давно убедился, что люди этого времени не были отсталыми идиотами, как показывали в исторических фильмах. Они отлично понимали, что качественный товар не может быть бесплатным или дешёвым. Так и каган даже не попытался настаивать на бесплатном обучении пушкарей, более того, он предложил весной продать ему ещё два десятка пушек и пороховой припас.
В конце сентября закончилась затянувшаяся печатная эпопея с молитвенником. Сурон закончил редактирование и пятьсот экземпляров первой в мире печатной книги успели до ледостава развести по всем уральским священникам, приводя к единообразию служение богам. Белову удалось убедить Сурона на первых страницах разместить своеобразные заповеди, не убий, не укради и прочее. Причём, в отличие от библейских заповедей, предлагавших жить мирно и честно исключительно с ближними своими, уральские заповеди требовали честной жизни со всеми людьми. Не столько для других, сколько для поддержания мира и чести в душе каждого верующего. Особо в молитвеннике выделялась точка зрения, что Сварог, Род и Макошь, создали всех людей на земле. Просто славяне и угры не забыли своих прародителей и сохранили память о них. А другие народы забыли об этом, на самом же деле, все люди братья. Как говорили христиане, «несть ни еллина, ни иудея». Предполагая, что в будущем понадобится приводить к уральской вере другие народы, Белов убедил Сурона оставить такое толкование. При таком подходе, уральцы не останутся сектой, исповедующей узко национальную веру. Сейчас на восьмой странице молитвенника стояла фраза, «Нет ни угра, ни словенина», подполковник надеялся, что фраза станет решающей в продвижении уральской веры среди окрестных народов.
