Все покачали головами.
— Только перевязь меча, — сказал Трофим.
— Слишком толстая, — отмел Улеб. — Тогда бейте кинжалом, только прежде накрепко заткните ему рот.
— Я сделаю, — прошептал Фока и аккуратно, чтоб не зазвенел, вытащил с пояса большой кинжал.
— Тогда я и Фока делаем. Ты, Трофим, помогаешь мне, Амар — Фоке, поняли? Ну, поползли. Смотрите только за своей тенью, луна нынче велика.
Медленно они преодолели последние десятки шагов. Фока и Улеб ползли чуть впереди. Картина не изменилась. Один черный страж по-прежнему наблюдал, а второй мирно спал в стороне. Улеб размотал часть шнурка с кулака, и намотал его на второй, образовав простую удавку. Фока мрачно держал кинжал. Трофим почувствовал, что у него вспотели руки, и обтер их об землю. Он обернулся к лежавшему рядом Амару, тот встретился с ним взглядом и медленно понимающе кивнул.
Улеб жестом показал Фоке на сидящего и потом ткнул пальцем себе в грудь — мол, этот мой. Потом показал на Фоку и на лежащего мугола.
Еще секунду он полежал, примериваясь, а потом поднялся и мягкими кошачьими шажками поплыл к степняку. Трофим двинулся за ним. «Мугол снял шлем с брамицей, — подумалось ему, — и воротник у хуяга широк, хорошо».
Ветер тряхнул кроны, шурша листьями, — и потому ничего не почувствовал, и ничего не услышал бдевший страж. Последние два шага Улеб пролетел рывком, как хищная кошка, взмахнул руками, набрасывая удавку. Страж всхрипнул, воздев руки, пытаясь подцепить врезавшуюся в шею петлю, но та уже слишком глубоко врезалась в его шею. Улеб же, не отпуская пояска, провернулся через правое плечо спиной к стражу и, отрывая от земли, взвалил его к себе на спину, как взваливают куль. Трофим подскочил и, как клещами, до боли в сведенных кулаках вцепился в запястья мугола, раньше, чем тот успел добраться руками до меча или ножа на поясе. Страж бешено дернулся, взбрыкнул, лихорадочно пинаясь ногами, и самое отвратительное, Трофим встретился с ним взглядом. В лице мугола, искаженным болью и сверхусилием, уже не было ничего человеческого, но в широко раскрытых глазах плескались ужас, боль, жажда жизни. Вернее, там была сама жизнь, и жизнь эта неумолимо отступала, взгляд мугола мутнел, теряя осмысленность, но он продолжал смотреть в глаза Трофиму, словно это еще что-то могло для него изменить. Он продолжал смотреть, пока Улеб не перевалил его за плечо так, что Трофим перестал видеть лицо мугола. В стороне дернулся второй, спавший чутким сном страж, сел рывком, но уже сзади навалился на него Фока, а на ноги тяжелым грузом упал Амар. Фока левой рукой зажал стражу рот, а правой нанес кинжалом удар сверху вниз, по шее, там, где оканчивался обшитый сталью хуяг. Хрустнула разрываемая плоть, но вместе с муголом дернулся почему-то и Фока. Какую-то долю секунды ромей сидел, выкатив глаза, с искривившимся от боли лицом, а потом принялся беспорядочно месить шею мугола ударами. Кровь летела на него и на Амара. А он продолжал и продолжал бить.
По телу мугола, которого держал Трофим, прошла последняя дрожь, и Трофим почувствовал запах — страж обмочился. Улеб еще пару секунд держал, потом присел и опустил тело мугола, которое мешком начало валиться на землю. Трофим разжал запястья убитого, и перехватив под мышки, аккуратно отпустил тело на землю, стараясь не смотреть больше в лицо.
— Фока! — услышал он рядом горячечный шепот Амара. — Хватит! Он умер! Умер!
— Господи-Боже, больно-то как! — рявкнул Фока, и это был продирающий до костей крик шепотом, — Он руку! Руку мне закусил! Да разожмите же вы ему зубы в конце концов!
Трофим подскочил, и они вместе Амаром принялись разжимать челюсти мугола, но у того их словно судорогой свело. Фока до крови закусывал губу. Улеб наклонился над своей жертвой и дернул шнурок, который выдрался из прорезанной шеи с неприятным чмоком.
Челюсти, которые пытались разжать Амар, все не подавались. Лицо мугола было скользким от крови, пальцы срывались. Наконец Амар схватил нож Фоки, вспорол щеку муголу и вогнал клинок между зубами.
«Я сейчас сойду с ума», — подумал Трофим.
Челюсти мугола медленно разошлись, и Фока, сидя, свернулся калачиком, баюкая свою руку.
— Дай посмотреть, — наклонился над ним Улеб.
— Уйди… Не тронь… — выплевывал слова Фока. — Господи ж ты Боже мой!…
Амар был весь забрызган черной в лунном свете кровью. Лицо его было как каменная маска, но его никто не назвал бы бесчувственным — просто все выражение утекло в глаза.
— Небо, прости мне, — пробормотал он. — Лучше бы я бил. Держать еще противнее…
«Да, — подумал Трофим, — Лучше бы и я сам. По крайней мере, со спины я не увидел бы глаз». Даже Улебу было не по себе, Трофим поймал выражение его лица. На краткий момент, но поймал. Похоже, и для него теория впервые перешла в практику.
Но вслух Трофим сказал другое.
— Нас учили для этого. Мы попробовали кровь. Только теперь мы настоящие воины…
И едва успел отвернуться от ребят, когда его резко вывернуло на кусты жгучей желчью.
* * *
Руку Фоки удалось осмотреть и обмотать оторванной от нательной рубахи шелковой тряпицей. Мугол прокусил Фоке ладонь и палец так глубоко, что кровь с трудом удалось унять. Теперь Фока сидел, привалившись к дереву и баюкая левую руку на груди, и по лицу было видно — ему дурно от боли.
Улеб уже отошел, стащил с ближайшего мертвеца сапог, приложил подошвой к ноге, сунул нос в голенище, сморщился, но натянул трофей на ногу.
— Что теперь? — повторил Амар.
В лагерь, — сказал Трофим. Мир вокруг медленно обретал ясность. Во рту его до сих пор было кисло. — Надо спешить. Неизвестно, когда у этих должна быть смена.
Улеб снял сапоги со второго стража и перебросил их Трофиму в руки.
— Примерь.
Трофим приложил подошву к ноге.
— Маловат, — с сожалением сказал он. — Фока, попробуй-ка… А ты Амар, бери хуяг, облачайся по полной. Пойдешь первым.
— Хорошо, — согласился Амар.
— Может, лучше я? — предложил Улеб. — Они ведь это все затеяли как раз чтоб Амара убить. Не дело его туда первым спускать.
— Амар пойдет, — отрезал Трофим. — Его хоть на какое-то время могут принять за своего. А ты, прости, рожей не вышел.
— Под шлемом лица все равно не видно.
— Это да. Но если его окликнут, он сможет ответить природно по-ихнему.
— То верно, — подумав, кивнул Улеб. — Тогда я пойду с ним. Амар если что ответит, а если окажется, что в лагере есть еще часовые, то нам будет сподручней их утихомирить.
— Второй хуяг весь в крови, — заметил Трофим.
— Ничего, сейчас ототру как-нибудь. Ночью-то не заметят.
