они смогли беспрепятственно высадить не только армии, но и питать их долгое время. И осадить Порт-Артур, что продержался до декабря, когда начался голод. И Стессель сдал крепость с эскадрой…
— Как сдал⁈ А почему корабли не попытались прорваться из осажденного города? Ведь осенью шторма часты, волнение постоянно — можно ведь выйти в море и направится в обход Японии.
Алексеев почувствовал приступ гнева и с неимоверным трудом унял его — ведь все это сон, хотя действительно похожий на страшную правду. Он вспомнил свой первый разговор с Куропаткиным, и ужаснулся — как тот мог пережить такое. И моментально стали понятны все действия Алексея Николаевича — не только пережил, но и сделал необходимые выводы, не стал с ним бороться за власть, а принялся помогать всеми силами.
— Ты уж меня прости, подумал, что подчинил тебя, а на самом деле вон как вышло — какой же я дурак, прости… Выпить есть?
— Ничего не держу, вот кровать в фанзе стоит и стол со стулом, мне больше ничего и не надо. Даже пальба спать не мешает.
— Я сейчас распоряжусь. Ты ужинал?
— Кашу поел и хватит — с солдатского котла столуюсь, привык уже.
— Нижние чины на харч не обижены, знаю — тебя чуть ли не боготворят. Никто не отощал, и животом не маются. Работа интендантов налажена, только воруют, пусть и в меру — это привычно. Я сейчас сам распоряжусь…
Наместник подошел к двери, приоткрыл ее и бросил несколько властных фраз. Вернулся за стол, уселся, закурил папиросу — пока дымил, два моряка живо накрыли стол тарелками, поставили пузатую бутылку коньяка, разложили вилки и ложки, протертое стекло бокалов блестело в пламени свечи, будто романтический ужин намечался. Сам разлил коньяк, и к его удивлению генерал не отказался, взял бокал. Молча выпили — Куропаткин с удивлением смотрел на закуску, не зная с которой начать. Потом ткнул вилкой в ломтик сыра, пожевал, качая головой.
— Это мы за твое «золотое оружие» с бриллиантами и надписью «за победу при Дагушане» выпили, Алексей Николаевич, считаю, за победу у Бицзыво, и взятие пяти тысяч пленных, государь тебе дарует Владимирскую ленту — если награждение Георгием 2-й степени «прижмет». Но думаю, тебя как военного министра пожалует. Ты удивлен?
— Наградами да, и назначением обратно министром еще больше. Сам знаешь присказку — с глаз долой, из сердца вон. А тебя Георгиевской звездой наградили за победу в Желтом море?
— Угадал, только телеграмму получил, сразу к тебе направился. Опередил я тебя, ты уж прости — будь моя воля, тебе бы первому большой крест. Ты его по праву заслужил, от такого непотребства нас спас.
— Нет, все только начинается, Евгений Иванович, не надейся. А Степану Осиповичу третью степень дали?
— Да, только вместе с адмиральским чином — третьего «орла» получил, мы теперь с ним в чинах сравнялись, — Алексеев подавил вздох, прекрасно зная, что никто кроме великих князей генерал-адмиралом быть не может.
— Вот и хорошо, — пожал плечами Куропаткин, — хоть его судьба сейчас пожалела. Меня другое удивляет — у истории великая сила, и если ее попытаться изменить, она свое возвращает.
— Ты это о чем, Алексей Николаевич?
— Второго дня мая у японцев должна была быть «черная пятница» — на минах у Порт-Артура должны были подорваться «Хатцусе» и «Ясима», погибнет крейсер «Иосино», протараненный «Касугой» в тумане. Еще несколько мелких кораблей — не помню названия. И заметь — «черная пятница» случилась, но позже, и погибли совсем иные броненосцы и в разных местах. И крейсер другое название имеет, и мелкие корабли. А потом история все возвратила — отсроченную гибель «Петропавловска», и поперед взяла «Рюрик» — он должен был погибнуть в бою с крейсерами Камимуры в Цусимском проливе 1 августа этого года.
— Какого хрена старый тихоходный корабль в пролив полез, в самое логово неприятеля⁈
— Выполняя приказ самого, — Куропаткин ткнул пальцем за плечо, — поддержать прорыв эскадры из Порт-Артура. Но тот не удался — побитые корабли вернулись обратно, уведенные князем Ухтомским, Витгефта в клочья разорвало на мостике «Цесаревича» — сам броненосец интернировался в Циндао. Командиры «Аскольда» и «Дианы» выбрали Шанхай и Сайгон — причем крейсера были вполне исправны, чтобы дойти до Владивостока.
— Трусы, им только ценз отбыть, — адмирал взревел медведем, но тут же притих, схватившись ладонями за голову. Еще немного и клок волос выдерет. Но это было только начало — Куропаткин продолжил говорить тем же до ужаса спокойным, совершенно безжизненным голосом. Лицо его покрылось бледностью, только глаза сверкали.
— «Новик» добрался в обход Японии до Сахалина — там принял бой с японскими крейсерами, и командой затоплен. Неприятель его как «Варяг» отремонтировал, и включил в состав своего флота. А эскадра в Порт-Артуре по примеру Севастополя в Крымскую войну, пушки и моряков направила на берег — и обороняла крепость до капитуляции. Осадные мортиры потопили корабли во внутренней гавани — их все японцы ввели в состав своего флота, кроме «Севастополя» — Эссен решил пойти на прорыв, но получил торпеду на внешнем рейде и затопил свой броненосец.
— Хоть один героем оказался, и долг русского офицера исполнил. Теперь понятно, почему ты Макарова переспорил. Боже, какой позор!
— Разве? Ты не знаешь какой потом позор случился, когда по приказу царя в бой бросили 2-ю Тихоокеанскую эскадру, которую возглавил Рожественский. Он, кстати, в плен сдался, вместе с миноносцем, хотя мог уйти на нем во Владивосток. В бою с японцами 14 мая погибли броненосцы «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино», «Ослябя», «Адмирал Ушаков», старый крейсер «Дмитрий Донской» и «Светлана». Ночью торпедировали и затонули «Наварин», «Сисой Великий», «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах». Как видишь, я всех запомнил!
От каждого названия наместник только вздрагивал, глядя на генерала очумелыми глазами. А тот с той же чудовищной улыбкой продолжил говорить, словно уже перестал быть человеком из плоти и крови:
— Контр-адмирал Энквист увел крейсера «Олег», «Аврору» и «Жемчуг» до Манилы. Контр-адмирал Небогатов сдался со всем своим отрядом — спустили флаги броненосцы «Император Николай I», «Орел», «Апраксин» и «Сенявин», на милость победителя положились, сами японские флаги подняли, вместе с белыми полотнищами…
Алексеев схватил бутылку коньяка и присосался к горлышку — и пока все не выпил, не оторвался. Шумно выдохнул:
— Такого не будет, пусть эскадру до Шанхая доводит, сам ее возглавлю. Тьфу, что за мысли
