тумбе, у стола. Из аппарата и правда торчал длинный лист бумаги, которого Генерал просто не заметил, потому что вернулся домой только к семи часам.
Фомин медленно встал, поправил полу домашнего халата, выбившуюся из-под пояса. Медленно направился к аппарату и оторвал торчащий лист. Это оказалась ксерокопия внутреннего постановления армавирской прокуратуры. Постановление о проведении совместных с военной контрразведкой мероприятий по расследованию преступлений, в которых, по предварительной информации, виновны сотрудники ФСК. Фомин побледнел.
Отпечатанный на фирменном бланке документ нес на себе гербовую печать и подпись армавирского прокурора.
— Получил, — сухо сказал Фомин.
— Шеф, — понизил голос Нерон. — Ситуация вышла из-под контроля. Я считаю, что пока не поздно, следует признать: Летов нас переиграл. Если мы хотим выкрутиться из этой заварушки, придется пойти с ним на сделку. Возможно, еще не поздно. Иначе мы просто рискуем мало того, что решиться должностей, но и загреметь…
— Я знаю, — перебил его Фомин. — Продолжай вести работу по мере сил.
Отключившись, Фомин тяжело уселся в кресло. Потом налил себе полный стакан коньяка, выпил залпом. Несколько минут он просто сидел и крутил в руках сотовый телефон, размышляя, что же делать дальше. Решившись, он набрал номер телефона, отобранного Летовым у Нерона.
Дозвонился Фомин далеко не сразу. Гудки шли долго, и Фомину показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Летов ответил.
— Да. Летов слушает, — раздалось на том конце.
Глава 25
— Армавирская прокуратура начала работу, — пробурчал мне Фомин на том конце.
Я глянул на Степаныча, напряженно сверлившего меня взглядом. Все в комнате, кроме ФСКшников, тоже приблизились, пытаясь услышать наш с Фоминым разговор.
— Говорить о каких-то там сделках уже слишком поздно, Летов. Система заработала, — добавил Фомин.
— Совершенно верно, — я кивнул, — система заработала. Я предупреждал, что тебе надо торопиться, Генерал. Если б ты согласился раньше, цена за твою задницу была бы поменьше. Но еще есть возможность отыграть все назад.
— По-меньше? — Хрипловато спросил Фомин.
Степаныч, догадавшись о том, что я хочу сказать генералу, запротестовал: он, сделав изумленное лицо, развел руками, ты че делаешь, мол.
— Сорвется же, — прошептал он едва слышно.
Ничего ему не ответив, я только поднял руку и кратко отрицательно покачал головой. Степаныч, занервничав, опустился на стул. Тяжело вздохнув, тронул лоб. Фима с Женей переглянулись.
— Теперь, если ты хочешь завернуть работу органов и вернуть своего человека, придется поделиться еще кое с кем. Так что, цена возросла. Мне нужна сотка. Встретиться готов хоть завтра. Время еще есть. Доехать успеешь.
— Ах ты наглый пацан, — выйдя из себя, прошипел Фомин. — Ты хоть представляешь, с кем ты связался? Ты хоть вообще знаешь, что с тобой будет⁈ Ты, мля, полез не к тому человеку! Думаешь, можешь навязывать мне, что делать⁈ Никто не будет вить из меня веревки!
— Придержи коней, Фомин, — выслушав его вспышку, осадил я генерала. — Мы с тобой знаем, у кого на руках все козыри.
С этими словами я глянул на Фурсова, сидевшего на стуле у двери. Тот не проявлял никакого интереса ни к моему с его шефом разговору, ни к чему бы то ни было еще. ФСКшник просто глядел себе под ноги, и казалось, в глазах его не было больше никакой жизни. Словно бы его настоящие, живые глаза украли из глазниц, заменив на цветные стекляшки.
— Так что, генерал, это ты не представляешь, с кем связался, — докончил я.
Фомин замолчал на том конце. Несколько секунд я слышал только прерывистое, нервное дыхание потерявшего самообладание человека.
— Хорошо. Но сделка будет проходить на моих условиях. Я сам выберу место и время. Понял?
А вот эти его слова, напротив, показались мне достаточно важными. Если Степаныч считал, что Фомин может сорваться, когда я, для большей убедительности своих корыстных целей, озвучил ему увеличенную сумму, то я понимал, что он не сорвется. Деньги для Фомина значили многое, но кое-что имело для генерала гораздо большее значение. Этим кое-чем было чувство того, что он все контролирует.
Да, Фомин стремился контролировать хоть что-то в этой ситуации. Стремился контролировать подсознательно и иррационально. Он, как заправский кукловод мог сорваться именно в тот момент, когда посчитал бы, что ни на что не может больше влиять. Нужно было дать ему чувство контроля. Тогда заднюю Фомин не включит.
— Я согласен. Где, когда?
Фомин помолчал еще немного.
— Я позвоню тебе через час и все сообщу. Будь на связи Летов.
После Фомин бросил трубку. Мужики, все как один, расслабились.
— Сорвется, — выдохнув сказал Женя. — Сорвется, сукин сын. Зассыт ехать в город.
— Не зассыт, — уверенно ответил я, откладывая телефон. — Он приедет. Вот увидишь.
— Он не знает город. У него тут нет никакой поддержки!
— А я, вот, думаю, Витя, что ты зря сказал про сто косых, — покачал головой Степаныч. — Не стоило наглеть. Положение у нас очень уж шаткое.
Я хитро улыбнулся.
— Мужики, он сто процентов уверен, что мы схватили его за яица и выкручиваем, как можем. По факту же, на него у нас нет никаких рычагов давления. Так пусть хотя бы думает, что рычаги есть. И нужно было ему это показать. Пусть и на словах.
Нерон ухмыльнулся, но почти сразу скривился от боли, тронул простреленное бедро.
— Умно, — хмыкнул он. — Ты, Летов, выходит, взял большого генерала на самый огромный понт, что я видел. Смело.
— Смело-то смело, — согласился Степаныч, а потом задумался. — А что дальше? Что делать дальше?
— Не знаю, насколько вы захотите слушать меня, — снова вклинился Нерон, — но я бы предложил вам самый простой план действий. Согласитесь на сделку. Возьмите деньги. Передайте меня и компромат Генералу. Все останетесь при своем.
