Ознакомительная версия.
«Матка Боска! – опасливо подумал пан Адам. – Все-таки что-то стряслось, какая-то угроза точно есть! Иначе к чему такие меры?!»
Первым побуждением было немедленно бежать на поиски жены. Но чувство долга и гонор, впитанные с материнским молоком, взяли верх. Сюзерену грозит опасность – значит, прежде всего надо думать об этом. В конце концов, он мужчина, шляхтич, носит саблю…
Управитель торопливо вскинул руку, выкрикнув: «Именем его княжеской мосьци!» Скакавший мимо улан тотчас осадил коня, хоть и с недовольным видом.
– На бога, что случилось? – взволнованно спросил пан Адам. – Из-за чего суматоха?
– Жолнеры-схизматы, пся крев, бучу подняли! Не хотят дальше идти! – сердито отрезал улан. – Грозятся на самого князя оружие поднять, коли их не отпустят! Проше пана, я спешу к его княжьей мосьци с донесением…
И, дав шпоры коню, умчался, оставив пана Краливского в полной растерянности.
Бунт?! В собственном войске ясновельможного князя?!
Как говорится, чтобы узнать, на что годен человек, надо проверить его в деле. Желательно – серьезном.
Мятеж, случившийся в собственной армии во время ее форсированного марша по фактически вражеской территории, да еще когда в любой момент может начаться бой с крупными силами этого самого врага, – более чем серьезное ЧП. Такой «сюрприз» может потрясти даже самого спокойного, хладнокровного и уверенного в себе полководца…
Может, вначале князь и испытал потрясение. Но, когда мы подскакали к нему, на лице Иеремии был только ледяной гнев.
– Вот, панове! Неблагодарное схизматское быдло показало свою натуру! Поистине, как волка ни корми, он в лес глядит! – хриплым, клокочущим от ярости голосом проговорил Вишневецкий. – Ну-с, пане первый советник, каково ваше мнение? Как нам лучше поступить, какие меры принять? Я был бы рад выслушать совет мужа, столь искусного в воинском деле. – И князь выжидающе уставился на меня.
Я мысленно перекрестился. Поскольку мое положение было, прямо скажем, не ахти… Да и мысли об Анжеле вызывали нехороший холодок в животе. А вдруг?..
– Проше ясновельможного, мне нужна более полная информация. Сколько всего бунтовщиков, чем они вооружены, где дислоцируются, то есть какие позиции занимают… Наконец, насколько серьезно они настроены, какие выдвигают требования, захватили ли заложников! – На этом месте я постарался сохранить спокойствие в голосе. – Не зная всего этого, давать рекомендации… – Я пожал плечами, всем своим видом говоря: профессионал серьезно подходит к работе в отличие от дилетанта!
– Резонные требования! – после недолгой заминки одобрительно кивнул князь. – Пане Дышкевич, вы слышали? Изложите все пану первому советнику, и как можно точнее!
– Слушаю его княжью мосьц! – скрипнул зубами гигант, поворачиваясь ко мне. Судя по выражению лица, свое унижение он не забыл и менять гнев на милость явно не собирался… – Взбунтовался, почитай, весь полк сердюков[23], на верность коих вроде бы можно было рассчитывать. А вышло, что напрасно им верили, собачьим детям! Число бунтарей – около тысячи с четвертью. Лишь немногие отказались примкнуть к ним, сохранив верность его княжьей мосьци, и их частью поубивали на месте, частью избили и выгнали из полка: ступайте, мол, к своему Яреме! От них мы о мятеже и узнали… Вооружены бунтовщики большей частью ружьями да протазанами[24]. Ну, и саблями, само собой! Покуда стоят на месте, там, где его княжья мосьц и назначил им быть… А про заложников – Бог миловал, вроде никого не взяли. Не то уже стало бы известно. Ясновельможная княгиня, ясновельможные паны советники, московитская княжна и прочие благородные люди в безопасности, слава Езусу.
«Слава!» – мысленно повторил я, чувствуя, как невидимый камень падает с плеч.
– А что до требований, то оно одно – проще некуда: отпустить их назад в Лубны. Не желают, мол, родную землю покидать и со своими же братьями – схизматами сражаться… Лайдаки, пся крв! – не выдержав, зарычал Дышкевич, потемнев лицом. – Его княжья мосьц столько добра им сделал, а они… Гореть им в аду!
– Понятно… – кивнул я, быстро прокручивая в голове разные варианты. Князь, нетерпеливо ерзая в седле, ждал. Судя по тому, как нервно подергивалось его лицо, как стискивали пальцы рукоять сабли, ясновельможный готов был утопить бунт «схизматского быдла» в крови.
Кстати, вот тут он был бы прав. Поскольку мятеж, независимо от причины, вызвавшей его, подлежит немедленному и жесткому подавлению. А уж в военное время – особенно.
С той лишь разницей, что именно сейчас, в данном конкретном случае, это было бы чистым безумием. Поскольку никоим образом не соответствовало облику строгого, но справедливого и заботливого вождя, который мы должны были лепить из Иеремии. Говоря языком моей эпохи, все усилия по созданию нужного имиджа разлетелись бы в пух и прах, причем в самом начале избирательной кампании…
И мне надлежало это как-то объяснить князю. При куче посторонних свидетелей, включая огнедышащего пана Леопольда…
***
Начало лета выдалось невыносимо знойным. Изматывающий, сводящий с ума жар струился с небес, и от него не было укрытия ни в самых убогих, покосившихся избенках, ни в самых роскошных каменных палатах. Даже ночи, слишком короткие для того, чтобы нагретая за день земля успела остыть, не приносили желанной прохлады. Липкая, обволакивающая духота безумно раздражала, распаляя страсти, и без того бурлящие, готовые вот-вот перехлестнуть через край.
Может, именно потому в эти дни и вспыхнул бунт, коему суждено было войти в историю под названием «Соляной»…
Девятнадцатилетний юноша, круглолицый и немного склонный к полноте, прильнув к забранному фигурной решеткой оконцу, с ужасом смотрел на то, что творилось внизу. Людское море – кипящее, волнующееся, слепо-беспощадное – бушевало внутри Кремля, целых тридцать пять лет, с того дня, как полуживые уцелевшие остатки польского гарнизона покинули его, считавшегося неприступной твердыней. Местом, где помазаннику Божьему не может грозить никакая опасность.
А теперь его жизнь висела на волоске. Уж коли стрельцы переметнулись на сторону взбесившегося подлого люда, беспрепятственно пустив к царскому дворцу, красная цена ей – пара грошей… Эту простую и страшную истину царь Алексей Михайлович Романов, вмиг повзрослевший и посуровевший, понял всем своим существом. Ворвавшейся толпе нужна была жертва, и она не успокоится, пока ее не увидит. Вопрос заключался лишь в том, чья жизнь должна оборваться, чтобы хоть немного утихли страсти…
– Морозова! Морозова!! Морозова!!! – доносилось лютое хоровое завывание, все более слаженное и дружное, от которого стыла кровь в жилах.
Ознакомительная версия.
