Дабы удержать жителей этих сел, было решено, еще кое‑что. Так, в случае не обработки выделенного надела крестьянин лишался его, а сам переводился в прежний статус, с переселением в другое место. Кроме того часть оброка должно было выплачиваться деньгами, а часть натурой. Однако, что именно сажать на своих пашнях, решали сами крестьяне. В этом деле им никто не указ.
В случае рождения сына, на него так же выделялся надел в шесть десятин, который мог возделываться его родителями или нет. Но по достижении совершеннолетия, данная земля должна была лечь под соху. Но родители могли и отказаться от данного надела.
В этом случае, по достижении совершеннолетия, их чадо могло отправиться на поиски счастья на отхожем промысле, оставаясь приписанным к своему селу. Это вовсе не значило, что если он не сумеет найти работу на какой‑нибудь мануфактуре, то не сможет вернуться и получить свой надел. В случае же, если родители начинали возделывать участок сына, тот автоматически лишался выбора.
Кстати, если крестьяне были способны обрабатывать большие участки, то это только приветствовалось. Под сравнительно невысокий оброк[17] в один рубль за десятину, он мог возделывать любой участок пашни. Разумеется, в этом случае делался перерасчет, и плата шла только за возделываемую площадь.
Имелось еще такое же количество сел и с такой же географией, но с иными условиями. Еще дед ввел практику круговой поруки, как среди крепостных, так и среди торговцев. (Последних от такого вскоре избавили.) В этом случае общество несло ответственность за своего члена. Если тот не мог делать полагающиеся выплаты в казну, то задолженность взымалась разбрасываясь в равной мере на всех членов поруки. Данное обстоятельство не распространялось только на те села, где было менее сорока ревизских душ.
Петр решил несколько видоизменить сложившуюся практику. Во главе каждого села становился староста, избираемый на сходе самими же селянами. Единственное ограничение вносимое указом, староста избирался сроком не менее чем на пять лет и мог быть переизбран только в случае невозможности исполнять свои обязанности. Как ему управляться с возложенными на него обязанностями, было целиком его дело. Он мог руководить сам, мог подобрать помощников, словом полная свобода действий.
Общине выделялся надел земли на каждую ревизскую душу. В каждом случае он был определен отдельно и зависел от состояния земли. На тяжелых землях он не превышал шести десятин, на более легких мог быть увеличен чуть не вдвое. Из опыта прежних лет, на каждое село определялся и отдельный план по сдаче зерна государству, по твердым тарифам, определяемым заранее каждый год исходя из рыночной стоимости.
Община могла принять решение и о возделывании большей площади пахотных угодий. Причем в этом случае план оставался неизменным. Единственно, община должна была заплатить все тот же оброк из расчета один рубль за десятину пахотной земли.
Из всех участвующих в эксперименте, на подобное пошли только четыре общины, причем две из них располагались хотя и на плодородных, но тяжелых грунтах. К слову заметить, они взваливали на себя поистине титаническую задачу. При нарезке надела и определении плана никто и не думал облегчать им жизнь, все было рассчитано в притирку. Так что, если они и могли повысить свое благосостояние, то лишь упорным трудом и при этом не забывая погонять ленивых и нерадивых работников, а таковых хватало везде и во все времена.
После сдачи зерна по плану, шла выплата оброка и подушной подати в казну. И только после этого староста или совет, если избирался и таковой, распределяли по работникам полученную прибыль и оставшиеся излишки урожая, если таковые имелись. Сколько и кому должно было причитаться решали уже сами. Как говорится, от каждого по способностям, каждому по труду.
Кроме того, в случае полученной прибыли община могла принять решение на закупку необходимого. Это могли быть скот, лошади, сельхоз–инвентарь. Однако, вряд ли даже у общины могли найтись средства для того, чтобы сделать закупки, которые могли оказать сколь‑нибудь существенное влияние на производительность.
Учитывая это, и общинам, и крестьянам с частными наделами, была предоставлена возможность брать в банке ссуду которую они потом должны были возместить в течении нескольких лет. Если это происходило в течении пяти лет, то ссуда была беспроцентной. С превышением данного срока, остаток долга переходил в разряд кредита. Процентная ставка на него возрастала с каждым годом на один процент, но не могла превысить шести. Причем условия оставались неизменными даже в случае изменения законодательства, это оговаривалось особо.
Было положение и об образовании. Община могла нанять учителя или взять это дело в свои руки, но в селе должна была иметься школа и как минимум, все подрастающее поколение должно было быть обучено грамоте и счету. Так же по решению общины, она могла отправить кого‑нибудь из молодых для овладения необходимой специальностью. К примеру тому же кузнечному делу или иным специальностям.
Вот такие первые шаги были предприняты Петром в попытке разрешить вопрос с крепостничеством. Теперь оставалось ждать и внимательно наблюдать за тем, кто победит, частник или община. В зависимости от этого, следовало и планировать дальнейшие шаги. А может оба эти пути окажутся ошибочными и тогда нужно будет измысливать что‑то иное. В любом случае, все покажет время…
В разы увеличилась производительность текстильных мануфактур. И это только благодаря незначительной переделке имевшихся станов и оборудованию их челноком самолетом. Реконструкция коснулась лишь казенных мануфактур. Частники пока только присматривались к новинке. Оно ведь и повысить производительность желание имеется, и нести дополнительные траты ну никак не хочется.
Добился Батищев успехов и в другом деле. Параллельно с созданием принципиально нового производства канатов, он не забыл и о необычных судах. К слову заметить, он сумел построить не одно, а два судна, механизмы которых приводились в движение лошадьми. Вот только принципы действия этих механизмов на коноводных судах, как с легкой руки самого Батищева окрестили его детище, сильно разнились.
Один тип, основывался на подтягивании судна к якорю, который завозился вперед на расстояние в четыреста сажен. Лошади вращая кабестан сматывали канат, приводя судно в движение. Для непрерывной работы, требовалось два якоря и отдельная команда для их заводки вперед по курсу. Экипаж судна выходил изрядным, около семидесяти человек. Лошадей требовалось то же не мало, порядка восьмидесяти голов, а там все зависит от того, какова будет нагрузка. Лошади не могли работать больше трех–четырех часов, сильно изматываясь. Но даже при этом, судно проходило за сутки порядка тридцати верст. Это вдвое превышало расстояние преодолеваемое судами на бурлачной тяге, к тому же и груза перевозилось в разы больше.
