вы меня запугали. Всем расскажу, что майор советской милиции заставил десятилетнего ребёнка участвовать в своих «аферах». Вот так, дядя Юра. Не обижайтесь потом. А будете настаивать на своём — пожалуюсь, что вы отобрали у меня карманные деньги.
* * *
Утром я прогулялся по магазинам (Мишина мама выделила на продукты деньги) и похозяйничал на кухне. Надежда Сергеевна готовила хорошо (суп она варила так уж точно лучше, чем моя жена — потому я и ел его редко в прошлой жизни). Вот только ассортимент известных ей блюд (скорее: привычных) оказался небольшим. «Запрет» на макароны поначалу Надю смутил. Она привыкла считать суп и макароны — основной и обязательной едой (и ещё, конечно же, хлеб!). К кашам и прочим «разносолам» относилась «прохладно». Неуверенно пролепетала, что попробует приготовить «что-нибудь новое». Но я её заверил, что готовку пока возьму на себя (до сентября — запросто): всё равно половину дня «бил баклуши».
Сегодня я потратился на мороженые тушки кальмаров (восемьдесят копеек за килограмм). В детстве я обожал этих головоногих моллюсков в варёном виде (считал, что по вкусу они напоминали грибы). В зрелом возрасте — с превеликим удовольствием ел копчёные щупальца кальмаров (под пиво). Но только незадолго до финиша прошлой жизни я узнал, как этих моллюсков правильно готовить. Именно жареными кальмарами я и решился порадовать Надежду Сергеевну. Бросил тушки в раковину размораживаться. Взглянул на время. И поначалу занялся более прозаичным делом: для страховки всё же потушил капусту (не голодать же Мишиной маме, если мои кулинарные творения — жареные кальмары — не придутся ей по вкусу).
С капустой «разобрался» относительно быстро (всегда считал, что это блюдо — для ленивых). Сдвинул ещё парящую сковороду на дальнюю конфорку. И приступил к основному действу: к чистке кальмаров. Промыл холодные тушки, извлёк внутренности и хрящевую "стрелку". Но верхнюю пленку оставил. Тщательно обсушил тушки полотенцем. Потому что помнил: кальмары должны быть сухими (иначе ничего не выйдет). Тушки порезал тонко (на кольца полутора сантиметровой ширины). Обвалял в соли и муке. Сухие кальмары не позволили муке раскиснуть. Выложил «заготовки» на миллиметровой бумаге. Выждал, пока хорошо прогреется сковородка и громко зашипит пахучее растительное масло. Лишь после этого приступил к обжарке.
Жарка кальмаров напоминала соревнование на скорость. Тут важно было «не тормозить». Брызги кипящего масла (устану отмывать стену и плиту), шипение, похожий на дым пар — новичков это зрелище поначалу пугало, сбивало с толку и с настроя. Но я в подобном хаосе участвовал не раз. Ловко орудовал двумя вилками (навыка справляться при скоростной обжарке только одним прибором моё нынешнее тело пока не приобрело). Вёл подсчёт времени (колечко обжаривалось с каждой стороны не больше минуты: пока не подрумянивалось). Выкладывал на сковородку новые партии покрытых мукой кусочков, румяные кольца переворачивал, поджарившиеся с двух сторон куски выкладывал на покрытые бумагой тарелки (миллиметровка впитывала остатки масла).
Клубы дыма у потолка понемногу рассеивались. Дым струйками неохотно уползал к приоткрытой форточке. Я полотенцем смахнул со лба капли пота. Лизнул пятно ожога на руке. Полюбовался аппетитными колечками кальмара, разложенными на тарелках. Весь «кулинарный забег» занял лишь полчаса. Но это время промчалось быстро. Скоростная готовка привела к задымлению, вылилась в небольшой погром на кухне (я опрокинул стул, рассыпал муку, пролил на пол тёмное «неочищенное» растительное масло). Но породила кулинарный «шедевр» (я это блюдо величал: «жареные кольца кальмара по испанскому рецепту»). Я печально вздохнул: веселье кулинарного «творчества» всегда переходило в «унылую» уборку рабочего места.
* * *
Вовчик сразу учуял запах моего «шедевра» (хотя дым к появлению рыжего почти выветрился из квартиры). Он повертел головой (едва перешагнув порог), пошмыгал конопатым носом. Поинтересовался, «достал» ли я книгу и буду ли сегодня читать. И лишь дождавшись моих ответов, спросил «чё это так воняет».
— Не воняет, а пахнет, — сказал я. — Есть хочешь?
Вовчик неуверенно кивнул. Белая футболка (явно «с чужого плеча») висела на нём балахоном; его чёрные шорты походили на юбку; а волосы на рыжей голове мальчишки блестели так, словно в них запутались искры. «Образцовый сорванец, — подумал я. — Как и я… когда-то».
Мальчишка снова принюхался.
И вновь настороженно огляделся, будто искал на стенах и потолке следы пожара.
— Масло подгорело, — признался я. — Бывает. Ничего страшного.
Пояснил:
— Я готовил обед. И ужин заодно. Сейчас и тебя накормлю.
Указал на пыльную обувь парня.
— Разувайся. Мой руки. Проходи на кухню.
Рыжий скривил губы. Но послушно потопал следом за мной. Подставил под тонкую струю воды ладони — уставился на стол, заставленный тарелками с колечками кальмаров. Я оглянуться не успел, как Вовчик уже сунул руку в ближайшее блюдо и затолкал кусок кальмара себе в рот.
Я подождал, пока Вовчик прожуёт — внимательно следил за мимикой на конопатом лице.
— Ну, как? — спросил я. — Вкусно?
Рыжий провёл рукой под носом.
— А чё, рыбы нет? — сказал он.
Я откусил кусок кальмара — прислушался к вкусовым ощущениям. Хорошо подрумянившееся колечко уже не обжигало язык; я почувствовал его чуть сладковатый, почти ореховый вкус. Признал, что блюдо удалось (кальмар не походил на кусок резины — жевался хорошо, хотя на грибы совсем не походил).
— Мясо, — ответил я. — Вкусное.
Вовчик скривил губы.
— Чёт, не похоже, — сказал он. — Это не курица. Какая-то твёрдая ерунда.
Мальчишка помотал головой.
— Не, я такое мясо жрать не буду, — заявил он. — Я лучше дома похаваю. Потом: сейчас я не голодный.
Вовчик вытер пальцы о шорты. Пренебрежительно взглянул на жареные кольца кальмаров. Шмыгнул носом (вновь пробудил во мне желание отвесить ему «отеческий» подзатыльник). Но тут же заразительно улыбнулся — продемонстрировал мне дыру на месте верхнего резца.
Спросил:
— Так чё, Миха, мы читать будем?
* * *
— …И её нога прошла только к утру, и то не совсем, — прочёл я.
Взглянул на Вовчика. Тот развалился на моей кровати, смял выставленную пирамидкой подушку. Ноги конопатого свисали с кровати вместе с покрывалом. Из-под белой (но далеко не белоснежной) футболки выглядывал загорелый живот.
Я снова напомнил себе, что я теперь десятилетний ребёнок — не взрослый, уже сверкающий сединами дядька. Но всё не мог стереть разделявшую нас с Вовчиком возрастную преграду. У меня не получалось общаться с рыжим мальчишкой по-приятельски. Я то и дело переходил на строгий наставнический тон.
Однако парнишку моё поведение (кажется) совершенно не смущало. Он либо
