Одно дело иметь косвенные улики и тормошить их целый год, совсем другое работать с тем кто напал на императора.
— А это было нападение? — еще не до конца разобравшись в тонкостях местной политики полюбопытствовал я.
— Однозначно, — довольным зверем оскалился Сергей Соколов, — ты даже не представляешь, сын, насколько плотно бюрократически защищен каждый из Рюриковичей. И насколько нам упростила жизнь эта истерика князя.
— Не думал, что дураков назначают на княжение, — чуть разочарованно вздохнул я.
— Ему приказали, — не согласился Сергей Соколов с поспешной оценкой, — приказали списанной пешке броситься вперед, снабдив ложной надеждой на вероятность благополучного исхода. На самом же деле он должен сгореть настолько ярко, чтобы укрыть в своей тени других.
— Род Долгоруких это весьма ярко, — тут не стал спорить я и даже посочувствовал бедолаге, — но вот чего я не понимаю, отец.
Зачем я был нужен ему этим утром здесь понятно. Прилюдно спровоцировать Харитона Олеговича Долгорукого было куда проще, когда перед ним стоит предполагаемый им виновник в убийстве его внучки, интересовало меня другое.
— И чего же? — мельком глянув на часы, спросил Сергей Соколов.
По его виду я понимал, что наше время подходит к концу.
— Что ты делаешь в столице? Разве это не нивелирует саму идею приманки?
— Государь лично настоял на моем приезде, — абсолютно спокойно ответил отец.
— Зачем? Руководить уничтожением Холмского куда проще извне.
— Так… — осознал куда я клоню отец и нахмурился.
— Ты ведь не боец, а ветряк, — все же продолжил я.
— Как и ты, — заметил Сергей Соколов.
Не став говорить вслух то, что это не помешало мне поступить в царский лицей и отправиться на мясорубку турнира, да еще и выжить там.
— Справедливо, — выдохнул я, — и все равно не понимаю зачем.
— На самом деле, — улыбнулся Сергей Соколов и наклонился чуть ближе, — я тоже, но Мише виднее.
— Виднее чем великому планировщику? — усмехнулся я, проигнорировав что отец только что назвал имя императора всероссийского словно тот его сосед, — нет, он конечно государь…
— Поверь, сын, в этом плане наш государь куда как сильнее меня. Да и всех нас вместе взятых, — хитро сверкнул глазами отец и переглянулся с Прохором.
Вот уж сомневаюсь. Я точно знаю, что у Сергея Соколова есть зачатки «Ока» и в совокупности с ресурсами, которые ему дает управление «Расправной палаты» это сила которой не может быть равных… если только.
— Дар?
— Как-нибудь сам спросишь, — дипломатично ответил Сергей Соколов и вместе со своими людьми из царской разведки направился к центру площади, где уже начали собираться закончившие зачистку ресторана бойцы службы царской безопасности.
— Твои люди тут не при чем говоришь, — улыбнулся я сам себе, когда верноподданные государя стали строиться в шеренгу по мере приближения отца.
И ведь даже не соврал. Технически это не его люди. А о том подчиняются ли головорезы государя отцу, Долгоруков и не спрашивал.
Не удивительно что у Сергея Соколова нет времени на сына. Даже с победой в турнире не поздравил.
Меня ведь он до сих пор видел не более чем живучей приманкой, которая, к тому же, уже отыграла свою роль и заставила главного зверя показаться.
Дальше во мне практической пользы не видят и приближать к делам не спешат.
Немного обидно, но так даже проще.
Больше свободы действий.
А свободу я ой как люблю.
Меня отец не позвал, а значит на сегодня моя помощь больше не требовалась, и я направился обратно к ожидавшему меня за дальним поворотом Алексу. Если я на данном этапе оказался не нужен Дамоклу, то это не беда.
Мне и без них было чем сегодня заняться.
Тонкие лучики света старательно пробивались сквозь не зашторенное окно и били прямо в лицо. Осенний ветер привносил в комнату суетливые уличные разговоры учеников и запах свежескошенной травы.
Организм ощущался свежим и отдохнувшим не смотря на ночные прогулки.
Благостно.
Новый день на чужой отдаленной планете вовсю вступал в свои права вместе со сменившим блеклые облака ярким солнцем.
За пять с хвостиком лет этот мир уже успел меня научить, что внимания достоин каждый земной день. Для маленькой планеты жизнь тут текла удивительно быстрым темпом, а смертное тело только все усугубляло.
Без преувеличений, каждый последующий день мог стать последним. Наверняка смертные существа всегда держат это в уме или же эта мудрость вбита на подкорки подсознания поколениями предков.
Как иначе объяснить эту повсеместную спешку?
Настолько заразную, что даже сам Эфириал Пустоты, бессмертное, по сути, создание оказалось захвачено в этот водоворот повсеместной торопливости и форсировал собственные планы.
Местами рискуя, местами игнорируя дополнительные сложности, но Илья Романович Невский принялся разгонять колесо, которое еще неделю назад даже не двигалось.
Или же эфириалом движет другая человеческая эмоция, ни одной из которых он никак не мог избежать даже после поглощения предыдущего владельца биологической оболочки.
Страх.
Людской страх штука куда неприятней, чем ту, которую существо знало до этого. Страх эфириалов полностью подчинен логике. Он из нее проистекает, он ей подпитывается и ей же опровергается.
Есть угроза — есть страх.
Нет угрозы — нет страха.
Все очень просто.
Мозг людей работает иначе. Страх может появиться и без угрозы, и вопреки логике и даже быть отголоском совершенно иной далекой эмоции.
Пока дойдешь до истинной сути и попытаешься разобрать весь механизм появления твоего конкретного страха, может пройти не один десяток лет. А у Ильи Невского их нет. У него и недель то нет.
А страх есть.
И он заставляет действовать, делать, двигаться. Только так эмоция ненадолго отступает, и он может почувствовать себя немного спокойнее.
Но у каждой стороны две медали. Где на другой во врагах у Ильи Невского расположился я. С каждым днем набирающий силу Ловец, который единожды уже оборвал жизнь бессмертного, но вполне уязвимого существа.
Так кто в итоге в выигрыше от того, что мир вдруг завертелся со скоростью летящего со склона колеса?
Ответ мне не может дать даже мое «Око».
И тем интереснее встречать новый день на этой земле, которая, надо признать, оказалась совсем не такой унылой как казалось изначально.
Особенно если позавтракать.
В такт моим мыслям раздался стук в дверь.
— Можно? — утвердительным тоном задал голос вопрос, в
