поравнялась с навесом, просто нажал кнопку.
Парень был длинный, тощий и ослепительно рыжий. В руках он держал нечто округлое, завернутое в газету. Чуть полноватая девушка за его спиной прикрывала ладонью от света глаза.
Когда Тоха стремительно выскочил из-за кустов и выхватил проклятый сверток из рук парня, тот даже и не подумал противиться.
— Как… — громко выпалил над моим ухом Колька. — Как так? Зиночка, это вы с Эдиком убили Гену?
Мне показалось, что Эдик даже испытал облегчение. Он опустил глаза и сразу сказал:
— Генку мы не убивали.
— А кто? — хмыкнул Тоха. — Леший?
— Водяной, — огрызнулась Зиночка устало. У нее куда-то испарилась вся скорбь.
Из палаток выбрались заспанные Наташа и Юрка. Михина любовь терла глаза и пыталась понять, по какому поводу вдруг возникло ночное собрание.
— Что у вас тут происходит? — спросила она, едва подавив зевок.
— Убийц поймали, — порадовал я ее, обводя фонариком место действия.
— Почему ты думаешь, что убийцы они?
Тоха развернул газетку, сунул всем под нос злополучный онгон. По правде сказать, я испытал жуткое разочарование. На бумаге лежал чуть желтоватый металлический булыжник размером с кулак, отдаленно напоминающий медвежью голову. Я бы нипочем не догадался, что это золото, если бы не знал наверняка.
Юрка смачно выругался. Ната поморщилась, нашла глазами подругу.
— Зина, но зачем? Генка же твой брат!
Эдик решил держать ответ за двоих.
— Мы не хотели. Генка у Зиночки стал отбирать онгон, а она его оттолкнула. Неудачно… Он сам упал головой на камень. Это был несчастный случай.
— Дурак, — процедила девушка, — мог бы и промолчать. Тоже мне, джентльмен.
Эдик подняла глаза:
— Поздно играть в благородство, Зинуль. Пришло время отвечать за свои дела.
Она скривила губы, бросила презрительно.
— Дурак! Слабак! Слизняк!
Мне даже стало интересно.
— А что же ты с ним связалась?
Зиночка решила не темнить.
— А выбирать было не из кого. Сплошные чистоплюи кругом. Даже эта парочка, — она кивнула на Нату с ошарашенным Юркой, — только кричали и возмущались. А как до дела дошло, сдулись.
— Ну ты и сволочь, — Наташа эту фразу буквально выплюнула.
Зиночка моментально взвилась:
— На себя посмотри! Как крутить шашни с Юркой у Михи за спиной, так ты горазда. Ничего? Совесть не мучает?
Юрка опустил глаза и отошел в тень. Сразу стало ясно, что Зиночка не врет. Я посмотрел на Наташу в упор.
— Это правда.
Наверное, сегодня случилась ночь откровений. Ната не стала смущаться. Выпалила прямо:
— Правда! А чего ты ожидал?
— Ничего. — Пусть я не помнил ничего из прошлой Мишкой жизни, но мне стало тошно. Стало обидно и противно.
— Нет погоди, — Ната никак не унималась, — честно, так честно. Кто я для тебя? Красивая игрушка? Ценный приз? Ты же всю жизнь получал, что хотел. У тебя же дед академик. Тебе все можно! Тебе все девчата в рот заглядывают. А Юрка меня любит!
Она сделала шаг назад, бывший лучший друг Михи прижал ее к себе. Мне стало все равно.
— Так что ж ты не с ним? Тебя никто, вроде, не сажал на цепь и силой не держал.
Она сразу потухла. Глянула на Юрку виновато.
— Дура потому что. Купилась на твои обещания, — Ната безнадежно махнула рукой, — а потом… Потом даже привыкла как-то. Решила, что так и должно быть.
И она впервые за эти дни дала слабину. Неожиданно разревелась. Юрка бросил на меня победный взгляд, повернул Наташу к себе, обнял еще крепче, поцеловал в рыжий затылок. Я решил их не тревожить. Пусть живут. Вдруг, и правда, нашли свое счастье. Меня куда больше интересовала другая парочка.
Эти самозабвенно лаялись. Милая Зиночка осыпала Эдика нелестными эпитетами, перемежая их мужицким матом. Откуда только что взялось. Я невольно заслушался, а потом решил спросить:
— Зиночка, вот скажи, только честно, ты кого-нибудь вообще любишь?
Девушка распахнула глазищи, изумилась совершенно искренне:
— Любить? Вот еще. Настоящая женщина не должна любить. Настоящая женщина должна дарить себя тому, кто этого наиболее достоин.
Эдик схватился руками за голову и застонал:
— Дрянь…
— Ну, что ты, Эдичка, — голос Зины Беловой стал медовым, — ты же умный мальчик, должен был понимать…
Я даже порадовался, что эта холодная расчетливая гадюка не моя любовь. Что я сейчас не на месте Эдика. Что на подобные откровения мне наплевать.
Ната сжала кулаки, но приближаться к подруге не стала:
— Достойные рассуждения для комсомолки, — сказала она.
Зиночка звонко рассмеялась. В воздухе словно рассыпали хрустальные шарики.
— Ой, насмешила. Да кому он нужен этот ваш комсомол. Что мне с него? Он в карманах не звенит!
— Мда, — только и сказал Антон, — однако…
* * *
Когда первый пыл угас, когда сладкая парочка устала лаяться, когда страсти немного поутихли, Тоха рассадил всех у огня.
Колька, никого не спрашивая, заварил чай. Я оглядел всю компанию. Удивительно, но Эдик вновь обнимал Зиночку, словно и не было обидных слов. Невольно подумалось, странная у некоторых любовь. Хотя, если вспомнить Мишку, Нату и Юрку… Было бы чему удивляться.
Двое последних тоже сидели рядом и выглядели по-своему счастливыми. Я чуть подумал и устроился возле Тохи. Он мне казался самым надежным, если, конечно, не считать Кольки.
В озере плескала рыба. Стало удивительно спокойно. Тайге были безразличны на наши проблемы, страсти и горести. Она жила своей жизнью. И в жизни этой практически не было места человеку.
Костер горел жарко. Колька не стал жадничать, засунул в огонь целую охапку хвороста, подкинул от души полешек. Мы все сидели вкруговую. Почти.
Рядом с Эдиком и Зиночкой образовалась пустота. Впрочем, их это не сильно напрягало.
Тоха говорил спокойным голосом, обращаясь в основном ко мне с Санжаем:
— Вы, ребята с самого начала не задали себе нужные вопросы.
— Это какие? — поинтересовался Колька.
— Самые простые. Во-первых, кто лучше всех знает, где Гена хранит онгон. И, во-вторых, кто собирал в поход аптечку и знал, как пользоваться клофелином.
— Мать вашу, — Колька стыдливо опустил глаза.
И я был с ним солидарен. Так и хотелось воскликнуть: «Элементарно, Ватсон!»
— Вот тогда бы у вас не возникло вопросов, где искать убийцу.
Чайник над огнем закипел. Колька закинул туда известные только ему травки. Тоха принюхался, усмехнулся:
— Опять какой-то дряни намешал?
Колька притворно осклабился:
— Зачем дряни? Чего обижаешь? Здесь всего-то зверобой, земляника и бадан.
— Ну-ну, — Тоха сделал вид, что не верит, — знаю я вас, шаманов недоделанных.
Я думал Санжай обидится, но нет, он звонко рассмеялся.
Чуть позже чай разлили по чашкам. Ната чуть поколебалась, но принесла остатки ужина. Когда все снова уселись, Тоха приступил к допросу.
— Ладно, Эдик, — сказал он, —
