Из этого следует, что поголовное разделение всех земель едва ли может удовлетворить земельную нужду на местах; придется прибегнуть к такому средству, как переселение; придется отказаться от мысли наделить землей весь трудовой народ и не выделять из него известной части населения в другие области труда.
Столыпин закончил, вопросительно взглянул на императора и налил себе воды в стакан из хрустального графина.
– Владимир Ильич, – обратился Михаил к Ленину, – вам есть что сказать в дополнение к тому, что сейчас сообщил нам Петр Аркадьевич?
Ленин встал, одернул пиджак и начал свою речь.
– Ваше величество, господа. Я готов подтвердить, что все, что сказал Петр Аркадьевич, соответствует действительности. Добавлю, что все обстоит даже гораздо хуже, чем он рассказал. А именно – неустройство в аграрном вопросе сказывается и на безопасности государства. Например, из отчета воинских начальников лишь сорок процентов крестьян-новобранцев в армии первый раз в жизни попробовали мяса!
– Не может быть, – воскликнул император Михаил, – Владимир Ильич, а вы не ошибаетесь?
– Нет, ваше величество, – ответил Ленин, – на этот счет есть документы военного министерства, откуда, собственно, я и взял эту цифру. Далее, средняя продолжительность жизни мужчин и женщин в Российской империи составляет соответственно 32,4 и 34,5 года. Причина – в ужасающем уровне смертности среди крестьянских детей. В России смертность в возрасте до четырех лет – 214,4 детей на тысячу населения. Из 6–7 миллионов рождаемых детей 43 % не доживают до пяти лет. 31 % в той или иной форме обнаруживают различные признаки пищевой недостаточности: рахита, цинги, пеллагры и прочих.
– Но это же ужасно! – возмутился Михаил Александрович. – Неужели такое может твориться у нас в России?
– Может, – коротко ответил Ленин, – эти цифры опять-таки из казенных документов. Но, несмотря на это, крестьянское население Российской империи растет не по дням, а по часам. Вот еще цифры. За последние четверть века население России увеличилось в полтора раз. Этот прирост с большим отрывом опережает все европейские страны. Причем рост населения очень четко соотносился с частотой переделов земли. В местностях, где делились чаще, – детей было больше. И наоборот. Например, в Полтавской губернии, где 85 % крестьянских дворов не подвергаются переделам уже несколько десятилетий подряд, число рождений дает увеличение всего на три процента. В соседней Харьковской губернии, где, наоборот, 95 % дворов объединены в общины, число рождений за тот же период увеличилось на 52 %. В смежных Ковенской и Смоленской губерниях число рождений возросло на 3 % в первой и на 40 % во второй. В Ковенской губернии 100 % крестьян владеют землей подворно, а в Смоленской – 96 % общинно. В Прибалтийском крае, не знавшем общинных порядков и придерживающемся системы единонаследия крестьянских дворов, прирост рождений за тридцатилетний период составляет едва один процент первоначальной цифры.
Все это говорит о том, что крестьянская община себя исчерпала. Дело в том, что рост населения способствует сокращению размера наделов.
В 1877 году менее восьми десятин на двор имели 28,6 % крестьянских хозяйств, а в 1904 году – уже 50 %. Количество лошадей на один крестьянский двор сократилось с 1,75 в 1882 году до 1,5 в 1900–1904 годы. Со скотом дело вообще плохо. Крестьяне, стремясь увеличить запашку, распахивают все что можно и что нельзя, в том числе и общественные пастбища и луговины. А значит – места для выпаса скота практически не остается. Меньше скота – меньше единственного в селе удобрения – навоза. Меньше навоза – ниже урожаи. Замкнутый круг получается…
– Странно, – задумчиво сказал Михаил, – Владимир Ильич, получается, что вы, вместо того чтобы критиковать план аграрной реформы Петра Аркадьевича, фактически его поддерживаете.
– Я согласен с некоторыми тезисами господина Столыпина, – парировал Ильич, – но я не согласен с методами, которыми он собирается решить в России аграрный вопрос. Петр Аркадьевич делает ставку на «крепкого мужика», кулака, который, по его мнению, будет законопослушен и сможет в нужном количестве поставлять на продажу товарное зерно. Вот тут-то у нас с ним и намечаются расхождения.
Кто такой – этот ваш «крепкий мужик»? Начнем с того, что всех российских крестьян условно можно разделить на четыре категории. Первые – это те, кто не может дожить на собственном зерне до следующего урожая. Вторые – те, кому удается до нового урожая дотянуть. Третьи – те, у кого остаются кое-какие излишки, которые можно пустить на продажу. Ну, и четвертые – это и есть «крепкие мужики» Петра Аркадьевича, которые имели достаточное количество излишков для того, чтобы их хватало не только на нормальную жизнь, но и на развитие хозяйства.
Только не следует забывать, что первые две категории – это примерно 75 % крестьян. Не скажете, Петр Аркадьевич, куда их всех девать? Ведь вы же собираетесь разрушить общину? Тогда те, кто имеет деньги, скупит землю у тех, кто их не имеет. Вы представляете – сколько горючего материала, сколько сотен тысяч людей, которым просто нечего терять, будет выброшено на улицу? Да господа эсеры, которые мечтают о мужицком бунте, вам памятник при жизни должны поставить!
– Гм, – подал голос император, – а действительно, Петр Аркадьевич, куда девать всех этих обезземеленных крестьян?
– Безземельных крестьян необходимо переселять на пустующие земли, – ответил Столыпин, – в Южную Сибирь, Забайкалье, Дальний Восток, Маньчжурию… Это позволит нам уменьшить напряжение, связанное с нехваткой пахотных земель в центральных и малороссийских губерниях России, и заселить доселе мало заселенные территории на дальних окраинах державы, резко увеличив там количество русского населения.
Ленин смущенно кашлянул.
– Петр Аркадьевич, в ваших словах есть резон, но ведь потребуется переселить десятки и сотни тысяч, а может, и миллионы людей. А это потребует от государства огромных денежных затрат, ведь крестьяне поедут в ту же Сибирь со своими семьями, скарбом и скотом. По первым же прикидкам, ваша программа, будь она реализована в полном объеме, потребует переселения никак не менее двадцати миллионов душ в течение десяти лет. Вдумайтесь в эти цифры и представьте себе двадцать миллионов русских мужиков, баб, ребятишек, и так не видящих света белого, а тут еще им надо переселяться в эту далекую ужасную Сибирь, в которую раньше гоняли только каторжников под конвоем. Видите ли вы себя, Петр Аркадьевич, в роли Моисея, который ведет свой народ к счастью? Готовы ли вы к такой непосильной работе и огромной ответственности? Это вам не сорок лет с еврейскими племенами по пустыне путешествовать, тут задача посложнее будет.
