- Поспешность нужна только при ловле блох, - напомнил жене император. - Не будем торопить профессионалов. А бунт - да, очень странный. Не просто бессмысленный, русскому бунту таким положено быть по определению, но ведь еще и дебильный! К тому же оба заводилы мертвы, так как в первых рядах на штурм бросились. В общем, как хоть что-то прояснится, нам непременно расскажут.
В это же время в Берлине король Фридрих, которого уже иногда за глаза называли Великим, тоже беседовал со своей женой.
- Ты считаешь, что этим гвардейцам можно верить? - решил уточнить
- Думаю, что да. Все сходится.
- Но кому, черт возьми, из наших могла понадобиться моя смерть? И, главное, у кого хватит решимости это все организовать?
- А если это не наши?
- Кто тогда - англичане?
- Разумеется. Вспомни, что в таких случаях говорили римляне - «куй продэст?». То есть - кому выгодно? Им больше всего, причем при любом исходе покушения, хоть оно увенчается успехом, хоть нет. Единственное, чего островитяне не предусмотрели - это что исполнители нам сразу все расскажут.
- Да, это удачно получилось. Наверное, их надо наградить. Как думаешь, чем лучше?
- Дарованием прусского дворянства. Денег у них и своих хватает.
Король удовлетворенно кивнул. Расставаться с деньгами, когда без
этого можно было обойтись, он не любил. Но и оставлять услуги без награды тоже было нельзя, он это отлично знал, а тут все так удачно повернулось.
Елизавета тоже была довольна и вообще пребывала в предвкушении. Дело в том, что влюбленность, некогда существовавшая у них с Фридрихом, давно прошла, и теперь супруги, не порывая отношений друг с другом, иногда позволяли себе слегка развлечься на стороне. Каждый
был более или менее в курсе похождений своей дражайшей половины, но смотрел на это снисходительно. Оба по молчаливому согласию соблюдали условие - не учинять скандалов и не выпячивать свои шалости на всеобщее обозрение.
Король занимался подобным несколько реже королевы. Просто потому, что у него было гораздо меньше свободного времени. А у Елизаветы, естественно, его было больше, и она, покинув королевский кабинет и направляясь в свои покои, размышляла, кого из братьев Орловых можно осчастливить своей взаимностью. Лучше всего, конечно, Владимира - такой милый, такой молоденький! Но глупый. Григорий - этот, без всяких сомнений, настоящий мужчина, и, не будь он таким дураком, вопросов бы не было. Да, пожалуй, решено - именно Алексей. По крайней мере, с него надо начать. А потом можно будет сделать выбор... как же это говорил Петенька... ведь какие умные слова были... а, вспомнила - «на основе экспериментальных данных».
Когда супруги долго живут вместе, они даже в мыслях становятся похожи, и прусская королевская чета не являлась исключением. Сразу после ухода жены король попытался вспомнить имя недавно появившейся в Берлине испанской дворянки, год назад овдовевшей в Мексике и по связанным с наследством делам прибывшей в Пруссию. Как же ее зовут - Мария-Луиза де Хирон или Мария-Элиза де Кирос? Впрочем, какая разница - женщина она потрясающая, а с именем можно будет разобраться по ходу дела.
В чем-то король был прав - дама действительно недавно прибыла из Мексики. Но вот туда она попала с острова Тобаго, а до того обитала не в Испании, а в России, где три года назад с отличием закончила обучение в Институте благородных девиц.
В России расследование апрельского бунта было в первом приближении завершено только в конце мая. Столь много времени потребовалось оттого, что больно уж он был нелогичным и вообще смог произойти только благодаря совпадению во времени трех событий - отъезда императора в Тулу, императрицы - на Плещеево озеро и, кроме того, весеннего половодья Яузы, снесшего деревянный мост, по которому семеновцы могли кратчайшим путем попасть из казарм к Лефортовскому дворцу.
Расследование сдвинулось с мертвой точки после того, как во время допросов выживших участников бунта всплыло упоминание о князе Михаиле Волконском. Его на всякий случай взяли. И тут, в значительной мере неожиданно для допрашивающих, на свет божий явились интересные факты. Правда, с некоторым опозданием, ибо второй секретарь английского посольства Георг Фокс спешно отбыл на родину еще в середине апреля. Послу же предъявить было нечего, но даже и будь что - с дипломатической неприкосновенностью, хоть она пока и не зафиксирована соответствующими договорами, лучше зря не шутить. Разумеется, посол мог случайно откушать каких-нибудь специфических грибочков или подвергнуться укушению бешеной собакой, но зачем? Он же исполнитель, уберешь этого - пришлют другого, и придется тратить силы и деньги на прояснение того, чего от него можно ждать. Этого-то мы уже более или менее изучили, а инициатива явно исходила с самого верха. Примерно так император объяснил Елене, когда они обсуждали итоги расследования.
- Король или Пелэм, как ты думаешь? - поинтересовалась императрица у мужа.
- Разумеется, Пелэм!
- Жалко.
- Почему?
- Потому что король помрет всего через год, а Пелэму еще лет десять коптить небо. Хотя... мы же могли не знать того, что король у них никто и звать его никак?
- Могли, ну что?
- И якобы санкционировали наложение проклятия на Георга!
Надо сказать, что императрицу иногда тянуло похулиганить не слабее, чем ее мужа, и сейчас, судя по горящим глазам Елены, был как раз тот самый случай.
- Как ты это себе представляешь?
- Ну, например, так. На площадь перед Тауэром выходит православный монах в полном парадном облачении и, воздев к небесам крест, возопиет... возопивает... в общем, начинает орать во всю глотку:
- Да будь ты проклят именем того, этого и еще кого-нибудь, подлый цареубийца Георг Ганноверский! Да помрешь ты в мучениях, и да падет слабоумие на твоих детей!
После чего быстро смывается. Вряд ли успеют поймать, все же произойдет неожиданно, да и прикрытие у него будет.
- Хм, - задумался император, - со слабоумием это ты хорошо придумала. Действительно, ведь его сын скоро слегка поедет крышей, а под конец жизни это будет уже не слегка, над ним даже регентство учинят. Вот только, насколько я в курсе, в православии проклятья не практикуются.
- Думаешь, в Англии об этом знают? Да и мало ли - может, это они раньше не практиковались. А теперь, в связи с изменившейся международной обстановкой, начали.
- Интересно... но мы ведь не знаем, как помрет король. В ноутбуке только дата смерти, а диагноза нет. Вдруг без мучений?
- Ничего, монаху простят такую неточность, - Елена была в ударе. - Не каждый ведь день кого-то проклинать приходится, можно и слегка ошибиться от недостатка опыта.
