— Кстати, Алеша, — обратилась ко мне теща, — ты не забудь, что надо побеспокоиться насчет коляски. У тебя времени не так много, от силы две недели.
— Я понял, не волнуйтесь, купим.
И они снова уединились. Я стоял, размышляя о том, что стал отцом, и как говорится, изменил свой статус. Было приятно сознавать, что ты причастен к тому, что возникла новая жизнь, родился человек, самый родной и дорогой для тебя. Вместе с его рождением в твою жизнь входят новые проблемы, ответственность, радости и огорчения. Мои размышления прервал голос матери.
— Алеша, мы собираемся домой. Мария Федоровна едет с нами. У тебя какие планы?
— Я, пожалуй, поеду с вами.
— Очень хорошо.
По дороге домой, я купил торт, бутылку шампанского и когда мы приехали домой, отец уже ждал нас.
— Ну вот, а я тоже торт купил. Ну, с кем порадуете?
— С внучкой отец, с внучкой.
Мы расцеловались.
— Да, забыл сказать, — сказал отец, — Анатолий звонил, сказал, что выезжает, так что скоро будет.
Мы засиделись допоздна, оживленно беседуя. В основном все вертелось вокруг Ирины, родившейся дочери, пеленках и прочем, что вероятно во всех семьях одинаково, когда на свет появляется ребенок. Теща взяла отгул, и решила заночевать у нас, чтобы утром поехать с матерью в роддом, который находился недалеко от нас. Анатолий Сергеевич стал собираться домой и я вызвался проводить его до остановки.
Мы вышли из подъезда, был двенадцатый час ночи. На улице было морозно, но не так как днем. Мы молча дошли до трамвайной остановки.
— Алексей, может ты домой пойдешь, чего тебе мерзнуть?
— Да ничего, я итак целыми днями в кабинете сижу, хоть немного подышу воздухом.
— Как работается?
— Да как сказать, вроде ничего.
— Не тужишь, что ушел?
— Некогда тужить, работы полно, а после Нового года еще прибавиться.
— С чего так?
— Да вроде на повышение ухожу.
— Растешь, стало быть?
— Вроде того.
— Поздравляю.
— Спасибо, но еще рано. Вот когда назначат, тогда можно поздравлять.
— И куда теперь?
— Хотят перевести в аппарат главы центральной региональной зоны.
— Ты я смотрю, решил в большую политику ударится?
— Скажете тоже.
— Ну как, сам говоришь в какие сферы идешь работать. Ты уж извини, я по-родственному с тобой. Тебя кто из знакомых тянет наверх или ты сам пробиваешься?
Я улыбнулся и ответил.
— Да нет Анатолий Сергеевич. Скорее сам. Хотя, если откровенно говорить, то увяз я во всем по самые уши. Я ведь в таких верхах вращаюсь, и таких людей знаю, что другим и не снилось.
— Вот даже как?
— Даже так. Вот вчера на совещании у Зацепина был, знаете такого?
— Это который в нашем регионе самый главный?
— Он самый. Вот он и позвал к себе работать. Впрочем, я по сути с ним уже который месяц работаю.
— Да Алексей, к тебе, стало быть, скоро только по отчеству придется обращаться.
— Ну конечно. Для вас я как был Алексеем, так до старости в них прохожу.
Тесть засмеялся и в этот момент подъехал трамвай. Мы расцеловались. Он еще раз поздравил меня с рождением дочери, а я пожелал ему здоровья, попрощался, и отправился домой. Почувствовав, что не жарко, прибавил шагу.
Когда я вернулся, родители и теща, уже собирались ложиться спать. Мы договорились относительно завтрашнего дня и, пожелав всем спокойной ночи, отправился на кухню, выпить чаю, перед тем как лечь спать. Включив старый телевизор, который, мы собирались отвезти летом на дачу к Ириным родителям, я в ожидании, когда закипит чайник, стал слушать последние новости. Диктор рассказывал о новостях в стране, новом сталелитейном заводе, на месяц раньше срока введенным в строй. Потом, рассказывали о текстильном комбинате, который в свете решений и указаний правительства, по-новому подходит к оценки качества сырья и как это влияет на производимую комбинатом продукцию, и все в том же духе. Слушая всю эту говорильню, как я её про себя называл, не заметил, как на кухню вошел отец. Повернувшись и увидев его, стоящим в дверях, спросил:
— Батя, чайку со мной выпьешь?
— Можно, а то сегодня в обед селедки наелся, весь день пить хочется.
Я налил по чашкам чай и выключил телевизор, сказав в сердцах:
— Любят у нас все приукрашивать, хлебом не корми, — и сел напротив отца.
— Совсем взрослым ты у меня стал, Алексей. Не по годам взрослым.
— Это ты к чему батя?
— Да смотрю на тебя, изменился ты за последний год сильно.
— Это как, хорошо или плохо?
— Сложно сказать.
— Даже так. А в чем сложность? — я сделал глоток горячего чая, продолжая наблюдать за отцом.
— Да как тебе сказать, боюсь обидеть, только, как мне кажется, гложет тебя что-то, а что, не пойму. Может работа не нравится и тужишь, что пошел туда работать, может еще что-то?
Я поставил чашку и подумал, — как редко я разговаривал с отцом вот так по-настоящему. Давно, а точнее, почти никогда. Так, делился новостями, успехами, иногда неудачами, но никогда не спрашивал совета или помощи в решении того или иного вопроса. Странно, почему? Ведь отец действительно мог выслушать меня, понять, подсказать и помочь, но я не то чтобы стеснялся или боялся чего-то, мне даже не приходило в голову начать с ним беседу тогда, когда мне действительно это было нужно. Так сложилось. Я смотрел на него, и думал, как мало ему осталось жить и как мне будет его не хватать, когда его не будет, ну почему жизнь так устроена, что попросить совета у самого близкого и родного человека тебе захочется тогда, когда его уже не будет рядом с тобой? Я вспомнил, как спустя несколько лет после его смерти, я не раз ездил к нему на кладбище и сидя у могилы тихо плакал и говорил, как мне его не хватает в этой жизни, точнее в той, которую я помнил и пережил.
Я не заметил, как слеза скатилась у меня по щеке, и я почувствовал, как отец провел по ней пальцем и я, посмотрел на него и сказал:
— Знаешь батя, ты во многом прав. Мне тяжело, но не потому, что много работы или у меня что-то не получается, а тяжело, потому, что то, что я делаю, не всегда согласуется с моими мыслями, сердцем, если так можно выразиться, ты меня понимаешь?
— Понимаю, я все прекрасно понимаю, потому и говорю, что ты не погодам стал взрослым. Ощущение такое, словно ты за этот год, огромную жизнь прожил.
— Так ведь так оно и есть. Знаешь, то, что сейчас в стране творится, это ведь все я затеял. Не Андропов, не КГБ не кучка заговорщиков, а именно я. Вот поэтому и грызут меня сомнения, а правильно ли я поступил. Прости, не хочу сейчас тебе обо всем рассказывать, в другой раз как-нибудь, больно время не подходящее, только одно скажу. Запутался я в самом себе, потому что взвалил на свои плечи ношу, а ответственность за то, что происходит, лежит на мне.
