Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

- Война, - подтвердил Николай. - И заметь - не мы ее начали. Да и идет она уже давным-давно.

- Будешь мне объяснять.

- Именно.

- А Орда?

- А что Орда? Половину с Божьей помощью одолели, да и вторая от нас никуда не денется. Это так, пустяки.

Волхв промолчал, краем уха вслушиваясь в негромкое бормотание ученого кота:

- Это на корабли… пушек еще… И город в Крыму построю… два города. Хватит, нет? Займу… корону надо будет заказать… котам корона положена, или как?

А у Патриарха совсем другие мысли крутились. Что война? Румийцы далеко, и пока их золото дойдет до возможного агрессора - всегда можно успеть подготовиться или нанести упреждающий удар. Тут иное не давало покоя:

- Послушай, Николай Васильевич, а кто такой Спящий?

А Шмелев уже положил голову русалке на колени, зевнул сладко до хруста в челюстях, и ответил с закрытыми глазами:

- Разве не видно? Спящий - это я.

Из записок Николая Шмелева

"Мне опять снятся странные сны. Такие и раньше снились, но этот был особенно ярким и запоминающимся.

Я шел едва заметной тропинкой, вьющейся по огромному ржаному полю, и видел вдалеке, на самом краю, высокое дерево, в тени которого сидел, привалившись спиной к стволу, седой старик. Самое удивительное - знаю кто он.

Тропка долго петляла, но вот дошел и сел рядом, разделив сосредоточенное молчание. Дедушка улыбнулся и достал из лежащей у ног котомки два яблока - одно протянул мне, а другое привычным движением вытер о подол вышитой рубашки и с хрустом раскусил сам.

- Угощайся.

Покатал подарок на ладони - мелкое, не больше китайки, красное с одного бока. Помню варенье из таких в детстве. С веточкой.

- Спасибо. Или лучше - благодарю?

- Ты прав, второй вариант меня всегда больше устраивал.

Мы помолчали. Каждый о своем.

- Не стесняйся, ешь яблоко.

- То самое?

- Оно.

- А где змий?

- Его и не было никогда. Вы сами придумали, чтобы оправдать собственную дурость. Да что же не кушаешь?

- Честно сказать? Боюсь.

- Чего? Это просто сон.

- А если нет? Что-то не чувствую в себе готовности к знаниям.

- Сомневаешься? Это хорошо. А вот тот мужик не сомневался, сожрал и дело с концом. Несколько двусмысленно звучит, не находишь? Да… и кроме знаний о природе поноса он ничего больше не приобрел. А ты кушай яблоко, кушай! Специально самое спелое выбирал.

- И я познаю суть добра и зла? А потом железной рукой погоню всех в светлое будущее, являясь истиной в последней инстанции?

Старик печально улыбнулся:

- А сейчас разве не так? Впрочем, когда-то и я шел по этому пути.

- Читал. А мне это зачем? Повторять ошибки только потому, что создан по образу и подобию твоему?

- Да что ты цепляешься к этой фразе? На ней свет клином сошелся? Я дал гораздо больше - свободу выбора и свободу воли. А что до ошибок… ты делаешь не мои, свои. Без всякого познания добра и зла.

Хм… будто не знаю, что не безупречен. Но зачем тыкать носом, пусть и во сне?

- И какие же ошибки?

- Сам посмотри, - старик показал рукой на поле. - Видишь тропинку?

- И чего? Тропинка как тропинка.

- Но ведь ты шел не по прямой, хотя цель была блага и светла. Это я про себя, если не понял.

Ну что за манера говорить притчами?

- Но не топтать же колосья? Чужой труд нужно уважать.

- А мой?

- Это как?

- Ты идешь по моему полю с мечом в руке… Пусть даже не всегда сам рубишь… Но я тоже старался.

- Создавая сорняки?

- Даже огурец когда-то был простой лианой в джунглях.

- Пока человек не додумался ее сожрать?

- И не только ее.

- Тогда о чем переживать? Сам только что говорил о свободе воли. Да, хлебное поле мне дороже сорняков, и что? Борюсь, как умею. И еще… совсем недавно кое-кто передал, что вмешиваться в мои дела не собирается. Не так ли?

- Люблю людей за неисправимый оптимизм.

- И?

- Тебе правильно передали. Да и встретиться захотел исключительно из любопытства - посмотреть, изменился ли ты за эти тысячелетия.

- Я вроде помладше… Мы были знакомы?

- Конечно. Удивлен?

- Нет, это же сон.

- Ага, он самый. А ты все тот же - наивный, немного глупый…

- А чего это?

- В хорошем смысле слова, да… И такой же упертый - весь в меня. Кстати, узнаешь место? Здесь будет стоять твой дом.

- Когда?

- Потом. И сейчас. Мы вне времени, но и внутри его. Дом уже построен и шелестит листвой дубок у его крыльца.

- И я смогу вернуться?

- В любой момент.

- Но Орда… И румийцы опять же… А тут еще Орден…

- Тебе решать. Всегда и везде - только тебе. Свобода.

- Тогда потерплю чуток.

- Я так и думал. И надеялся, честно сказать. А будет трудно - приходи, поговорим. Ко мне в гости не бывает опозданий.

- Благодарю.

- Да не за что, это же сон. А яблоко все же захвати с собой, пригодится".

Уже десятый день продолжалась вялая осада Алатыря, и Никифор, принявший командование гарнизоном, привык просыпаться под пищальную пальбу и грохот пушек, всех трех. Обступившие город кочевники с упорством, достойным лучшего применения, долбились в стены, а если по правде, так и вовсе до них никак не добрались. Несколько приступов отбили силами караульных, не созывая народ на стены. Даже немного неловко получилось - хотели погеройствовать, а тут… Будто вор сунулся ночью в чужое окошко, а хозяин с печи швырнул полено в морду. Разбил вдребезги, да снова захрапел, разве что почесался недовольно да на другой бок перевернулся.

Ленивая война, одним словом. Хотя нужно отдать должное барыгам - они как раз старались всерьез. Вот только обслугу осадных машин и камнеметов расстреливали еще издали, а конская сбруя по утрам часто оказывалась съеденной кем-то неизвестным, оставлявшим только следы острых мелких зубов. И стрелы сожрали, которыми степняки задумали, было беспокоить жителей Алатыря по ночам. Впрочем, постоянные взрывы на минных полях и так не давали нормально выспаться.