Ознакомительная версия.
– Ты слишком много учился, брат Али, потому так говоришь – ответил Хамза – шариат разрешает убивать всех, кто не верит в Аллаха. Эти дети – вырастут и станут неверными и будут убивать нас. Не лучше ли убить их, пока они не могут убивать нас.
– Так ты примешь грех перед Аллахом, который не смыть даже джихадом!
Шейх Хасан поднял руку и все замолчали.
– Ты не прав, Хамза… – сказал он – Шариат говорит о том, что при ночном штурме города неверных разрешено убивать женщин и детей, но только тогда, когда их невозможно отделить от взрослых мужчин. Разрешено убивать и тех, кто оказывает сопротивление мусульманам – но дети никак не могут входить в это число. Совершив умышленное убийство детей, мы прогневаем Аллаха, и он откажет нам в милости своей…
– Аллаху Акбар
На самом деле – опасения Шейха были еще и в другом. Он давно и плотно работал на англичан, а англичане были гениями дозировки. И отлично понимали, что убийство военных русские воспримут как акт тайной войны, а убийство детей в школе – как прямой вызов. И последствия могут быть очень и очень различными…
Кроме того, англичане были заинтересованы в ослаблении русской армии и ее боеспособности на этом направлении, и за то платили деньги и давали оружие – а не в гибели детей и озверении русских.
– Теперь, что касается денег. Брат Али, расскажи…
Брат Али занимался деньгами, потому что был самым образованным из них, он закончил колледж. Тот же Хамза, например, умел читать но с трудом.
– В казне на сегодняшний день один миллион четыреста пятьдесят тысяч фунтов, поступления увеличились на двадцать три процента по сравнению с прошлым годом. Этого достаточно для того, чтобы сделать то, что мы задумали, инша Аллах.
– Кто-то не заплатил?
Казна пополнялась примитивным и действенным способом. Все правоверные должны были платить закят на нужды мусульманской общины, уммы. Все неверные должны были платить джизью, налог с немусульман, предписанный Кораном. Собирали "налоги" те же боевики, которые устраивали теракты – об этом все знали, и это было более действенно, чем государственные фискальные службы. Если тот, к кому приходили за закятом возмущался и говорил, что он платит налоги – ему говорили, что он не должен платить налоги, потому что налоги устанавливает тагут, собирая не положенное с мусульман – а они борются против этого. И если человек не хочет платить налоги – он должен помогать тем, кто вышел на пути Аллаха. А если человек говорил, что он уже заплатил закят – ему говорили, что этот закят недействительный, потому что идет не на нужды мусульман, сражающихся на джихаде – а на нужды духовенства, продавшегося неверным и погрязшего в ширке – потому закят надо будет заплатить еще раз, правильно, и платить отныне только им. Купцы в Пешаваре к этому уже привыкли, а вот купцы в Джелалабаде успели привыкнуть к русским порядкам, когда в ответ на предложение кому-то что-то заплатить помимо положенного – ты просто говоришь русским, и они разбираются с этим. От этого – в купеческой среде и в среде тех, кто кормился с торговли – уже шло брожение, и многие – выступали на то, чтобы прогнать из Джелалабада чужих, пришедших с востока, и жить, как сами считают нужным…
– В Пешаваре все платят, как положено, хвала Аллаху. Проблемы в Джелалабаде, там мы не получаем и половины от положенного. Многие не платят.
Ведший совещание Шейх посмотрел в сторону Хамзы
– Разберись с этим.
– Слушаюсь, учитель…
– Оружие пришло?
– Да, пришло, Шейх – заговорил другой бородач – но англизы прислали вместо настоящего оружия старые – престарые винтовки, которыми воевали еще наши прадеды, и совсем немного пулеметов, причем таких, у которых нет ленты, и которые заряжаются сверху. Клянусь Аллахом, шейх – англизы себе на уме, они хотят, чтобы русисты перебили нас с таким оружием. Клянусь Аллахом, лучше я поеду в Дарру и куплю все что нужно, вместо того, чтобы сражаться с таким…
Моджахед произнес гневное выражение – он научился ему от русистов, которые в свое время учили его сражаться. Помнил он и русские автоматы – легкие, надежные, простые, которые любой моджахед мог понять и освоить за один день, и которые буквально забивали цель градом пуль.
– Ты не прав, Салем, ты думаешь, что англичане дают нам нусру,[75] но на самом деле нусру дает нам сам Аллах руками англизов, ведь Аллах над всякой вещью мощен.
– Аллаху Акбар
– И потому мы должны принять с благодарностью все, посланное нам англизами…
Продолжение фразы "… а когда потребуется, обратить это оружие против них же." – повисло в воздухе. Любой, кто хоть немного знал Восток, знал то, что неверному – бессмысленно ждать, пока правоверный выполнит свое обещание перед ним: обмануть неверного здесь не грех, а доблесть, а любое соглашение с неверными – действительно только до тех пор, пока правоверные не накопят достаточно сил, чтобы самим диктовать условия. Но и англичан – нельзя было назвать людьми, держащими свое слово: джентльмен должен держать свое слово лишь перед таким же, как и он джентльменом. Игра шла на равных.
А в мечети – уже давно прочитали салават, завершили намаз и мулла – после намаза прочел проповедь. Проповедь сегодня была спокойной и вялой, потому что в мире ничего не происходило: в своей проповеди мулла гневно обрушился на тех, кто привозит в город харам с русских территорий, кто его здесь из-под полы продает, и кто пьет и призвал всех правоверных, кои увидят такое, поступать с таким по законам Шариата, что означало расправу. После чего – правоверные, несколько недополучившие острых ощущений, начали выходить из мечети, направляясь кто в пристроенную к мечети мадафу, а кто и домой или по своим делам. Участники совещания – постарались затеряться в толпе – они знали, что русисты знают про них и хотят убить.
Шейх шел к машине, окруженный боевиками личной охраны. Это был довольно старый по меркам Европы бронированный лимузин Коулман, но сделанный не из британской машины, а из германского Даймлер-Бенца 460, по мнению некоторых ценителей – последнего "настоящего" Даймлер-Бенца, сделанного инженерами, а не маркетологами. Здесь такая машина считалась роскошью, к тому же, сделанный с чисто немецкой избыточной надежностью, этот Даймлер переносил плохие дороги лучше любых других машин этого класса. В том числе благодаря ему – Шейх прослыл чудотворцем, человеком, отмеченным Аллахом – так, например, все видели, как он держал руки на виду и ничего не делал – а машина отпиралась и приветствовала его миганием фар, как только он к ней подходил. Но это было не самое показательное – один раз, когда шейх говорил про Аллаха – Аллах услышал собравшихся правоверных, и прямо над тем местом, где он давал свои фетвы – в небе появилась огненная надпись "Аллах Акбар". Согласитесь – правоверные просто не могли идти против таких знамений воли Аллаха, и если шейх Хасан говорил, что надо идти на джихад – оставаться с сидящими могли лишь мунафики.
Увы… увы… население в городе Пешаваре оставалось необразованным и темным, и никакое, самое лучшее медресе не могло заменить хорошую, даже девятилетнюю школу и жизни в нормальном, развитом, технократическом обществе. Точно так же, как прародичи человека, сидя у пещеры воспринимали гром и молнию свидетельством гнева Богов, точно так же и жители города Пешавар воспринимали свидетельством Воли Аллаха – действие современной автомобильной противоугонной сигнализации и лазерное шоу. То же самое, просто вместо "поздравляем с жителей города N с открытием нового торгового центра общества на паях M – "Аллах Акбар!". Просто, доступно, и вполне по уму собравшихся.
В исламском мире принято было верить, а не проверять. А если бы стали проверять, то выяснили бы, что шейх Хасан, сын крупного и известного в городе торговца – был изгнан из дома своим отцом за мужеложство. И во время обучения в исламском университете Аль-Азхар в Каире – он не изменял своим привычкам, благо возможностей к тому в городе Каире было более чем достаточно."
– Эфенди! Эфенди!
Прямо у машины – к шейху бросился бидуна. Бидуна – это нищий, бродяга, городской сумасшедший, каких полно на Востоке, это слово происходить от арабского "Бидун", что значит "без". Как и на Руси юродивые – бидуны на Востоке считаются провозвестниками воли Аллаха, а потому – приказать побить и прогнать бидуну шейх Хасан просто не мог. А его охрана – хорошо вооруженные боевики – могли убивать во имя Аллаха и умирать во имя Аллаха – но вот защищать они не умели.
Шейх остановился, достал из кармана пригоршню монет, протянул бидуне. Тот сложил ладони ковшиком, принимая дар.
– Да спасет тебя Аллах, да пребудут с тобой твои дела при Судном дне… – запричитал бидуна – да спасет нас Аллах…
Но шейх уже не мог ничего ответить… шейх вдруг повалился вперед, и белые одежды его со спины были окрашены красным…
Ознакомительная версия.
