были успеть за скоростью Славы, но мужчина понимал даже её трясущиеся руки.
– Можно договорится и через неделю.
– Зачем тогда писать письмо? Сделай, чтобы завтра.
– У меня был план, и вы не должны были его знать, но сейчас я не могу о нём не упомянуть. Несколько недель назад, когда Ипполит ещё решался сказать вам о своих чувствах, он проговорился мне о том, что, когда его выпишут, он заберёт вас с собой, и пока он говорил, я видел в его глазах, доказательство того, что говорит он серьёзно, без сомнения. – надрывая голос рассказывал Слава.
– И ты мне не сказал?
– У меня был план, как уберечь вас, но вы о нём знать не должны были, так как я знал, как спланировал Ипполит, и, если бы сказал вам, вы бы видом выдали это, и он решение переменил, и мне бы не сказал, так я бы не смог под него подстроиться и потерял бы вас.
– Я согласилась и слово своё взять не могу. Но где ты хочешь напечатать письмо?
– В кабинете твоего отца. Да, я знаю, что это Павел Анатольевич, и он нас переселит и выпишет Ипполита.
– Он тебя не послушает.
– Ради тебя он готов на всё, как и я, и примет любое твоё решение. Я знаю это. – утверждал Слава, не моргая глазами, которым невозможно было не поверить.
Лизавета ещё раз обняла мужчину, и они побежали в кабинет её отца, в котором Слава властно занял кресло и начал самовольно печатать, оправдав это тем, что девушке будет сложно собраться с мыслями, но она, прочитав текст перед тем, как распечатать, сможет внести исправления. Через несколько минут письмо был набран:
«Дорогой Ипполит, (Слава сомневался можно ли писать имя, но Лизавета сказала, что читать его молодой человек может без последствий, но в разговоре со Славой девушка всё чаще употребляла просто «он», и оба понимали о ком она говорит) я наконец собралась с мыслями, чтобы дать тебе ответ. Я знаю тебя очень давно, но именно это заставило меня откладывать. Ты обходительный, ласковый, добрый и все прилагательные о хорошем человеке твои и этим всё сказано. С дня твоего приезда и до сегодня ты был таким со мной, и это неправильно, когда человек испытывает только счастье. Но когда меня нет рядом, ты можешь быть злым, грустным или растерянным, из чего я предполагаю, когда ты улыбаешься мне, то плачешь в душе. Может быть, ты хочешь казаться мужественным, но это малодушно. Когда ты запираешь в себе эмоции, со временем они разрушают тебя изнутри.
В любви главное честность, и с самого нашего знакомства ты лгал мне. Ты хотел меня уберечь, но, если бы ты любил меня по-настоящему, ты бы не скрывал себя настоящего. То, что испытываешь ты, больше похоже на обожествление. Я не знаю другую твою сторону. Ты навсегда останешься лучшим моим другом, но я не могу ответить взаимностью человеку, которого не знаю.»
Пока Лизавета читала, Слава заметил блеск слёз в её глазах, но она не заплакала и, закончив, без правок, позволила печатать и легла на диван. Мужчина попросил её придумать подпись.
«– Не похоже это на «незабываемое представление», как ты обещал. – третировал Интерн, стоявший за спиной Славы.
– Читай.»
В начале имевшегося текста Слава добавил, что девушка сознавалась, что знала о том, что произойдёт с погибшими, но умерли они от несчастного случая, из-за чего, в муках совести, решает убить себя.
Лизавета услышала, как Слава стучит по клавиатуре, что мужчина пытался скрыть, мягко надавливая на кнопки, и на её вопрос ответил, что выставляет параметры печати. И когда листок вышел из-под принтера, он накрыл верхнюю его часть клавиатурой, а девушка, сев на уступленный ей Славой стул, написала «Навсегда твой друг Лиза». После Слава попросил Интерна выйти из кабинета, вернулся в который тот через полчаса. Мужчина стоял у стола, застёгивая рубашку, Лизавета сидела за залитым кровью столом с воткнутой с правой стороны в шею ручкой.
– Как тебе последнее представление? – полной надменного довольства улыбкой заиграл Слава.
– Ты же не трогал ручку голой рукой? – вскрикнул Интерн, подбегая к убитой.
– Ты всё ещё считаешь меня дураком, ну спасибо. Нет конечно, через рубашку. – задержав взгляд на упавшей на стол голове Лизаветы, вскрикнул Слава, а сквозь его голос пробивался смех.
– Пошли от сюда, скорее.
– Да не бойся, он вечером приедет. – отмахнулся Слава от перескочившего к нему Интерна, который всё-таки выразил своё удовлетворение задумкой мужчины, на что тот игрой смущения выразил благодарность.
Мужчины один улыбаясь, другой с осторожностью подходили к двери, когда та открылась.
– Вы уже здесь, это лучше, пойдёмте. – схватив Славу за руку, протараторила удивлённая, но быстро собравшая мысли Лера.
– Зачем ты здесь? – выдёргивая рук, с физиономией полной брезгливого недовольства, спросил физик.
– Я вам объясню, когда переместимся. Я так больше не могу. Давите руку!
– Я никуда с тобой не пойду.
– Вас что, таблетками перекачали, дайте руку! Господи! – воскликнула Лера, увидев за спиной Славы тело Лизаветы.
– Замолчи и зови охрану. – выбросил Слава, выталкивая девушку в коридор, что должен сделать ответственный человек при виде трупа.
– Мне наплевать, что у вас случилось. Мне нужны вы.
Лера схватила Славу за руку и нажала кнопку на ноже, в тот же момент Слава снова смог вырваться.
«Вы, кстати, задумайтесь, из-за одного миротворческого намерения Леры, пространство которой сконцентрировалось через несколько минут после того, как она переместилась ко мне, убиты уже шесть человек. Интересно, мне продолжать считать? Хотя вы можете сказать, что, если бы Вячеслав Владимирович не поступил бы в госпиталь, Клавдий всё равно убил их и даже больше, так как студент остался жив. Но что мешает ему убить его сейчас? Я сотру ваши неправильные выдумки единственным из тысячи событий, повлиявших бы на будущее – если бы Клавдий не отравил Вячеслава Владимировича, то мужчина бы помешал всем убийствам. Кстати, Лера спасла Славе жизнь. Да, сегодня же вечером Клавдий намеревался отравить его, на этот раз выверив смертельную концентрацию препарата. Вам снова любопытно почему? Он боялся его превосходства. Вот вы меня заболтали. Ладно, последние – Вячеслав Владимирович, в одну из ночей прошлого года, в каждую мечтая о путешествии, придумал письмо вот такого содержания: «Время остановилось только для них (тогда в его жизни уже появилась Лера), но не для всего мира. Магазины продолжают работу, а спутники крутятся на орбите. О Лере беспокоилась только её семья и Маргарита. Девушка была объявлена в розыск, а через два
