умного.
Сама кикимора Анна не только училась. Но и учила и свою преподавательницу — Машку, и всех тех девок, коих Машка писать и читать обучает. Учила травки понимать. Сказать, что на лекаря учила, так куда там? Лекарь он же дохтур немец ведь зуб должен вырвать и кровь пустить, и пульс посчупать, и рану заштопать, и ложку в рот сунуть, этого ничего Анна не умела. Учила тому, чему её бабка научила, и пока большинство занятий проходили на природе. Лучше всего показать лекарственную травку в месте её обитания — в лесу. Вот и ходили девки гурьбой в лес заготавливали под поучения шишиги лекарства.
Когда же Машка стала бабье царство пытаться грамоте выучить, то сразу и наметились проблемы. И главная — нет Азбуки или Букваря. Сашка, с караваном отправляя в этот раз Павлидиса, наказал тому зайти в книжный магазин и купить Азбуку. В продаже не оказалось таких книг. Но в этом же магазине имелась, ну можно сказать библиотека, платно выдавали книги с возвратом. За пятьдесят копеек на полгода Андрюха одну Азбуку привёз. Это был полный пипец. Полистал её Кох. В 1814 году петербургский издатель Плавильщиков выпустил эту азбуку под названием «Подарок детям в память 1812 года». Сначала шли буквы, потом таблица умножения, а вот следом, как бы пояснения к буквам, в виде миниатюрных копий с карикатур разных художников, посвященные типам московских разносчиков, с которыми дети постоянно встречались на улицах. «И» например — продавец с лотком детских игрушек, «К» — продавец детских книг.
Закрыл Сашка Азбуку и задумался. А ведь он точно знает, как должен Букварь выглядеть. Сам по нему учился, дети учились и внуки даже. И эти буквари в тысячу раз лучше продуманы. Ну, кое-какие буквы, точнее картинки у букв нужно заменить. «М» — мяч — это не поймут сейчас. Пока мячей в России не лишку. Но есть меч и его все знают. С Арбузом тоже не всё просто. Эта ягода пока в изобилии не растёт, и крестьянские дети их точно не видели. Но Аист есть или Ангел. Кто же сейчас ангела не видел? Ну, ладно, никто не видел. Но все же знают, как он выглядит. И с мамой, моющей раму, пока так себе. Мамы-то у всех есть, а рамы… Да, с рамами застеклёнными пока не очень.
В общем, сел Сашка, вооружился, подаренным на Тульском оружейном заводе, карандашом и стал на основании имеющейся у него хрени создавать азбуку, максимально приближенную к той, по которой сам учился. Четыре дня убил. Но ведь сделал. Теперь можно нести в типографию и издавать. Благо типография в Туле имелась.
А тут сразу и дело в Туле нарисовалось. Вернулись спецназовцы с известиями. И ещё кое с чем… кое с кем.
Событие шестьдесят второе
Если тебе дают хук слева, можно ответить хуком справа, но лучше пнуть между ног.
Андрей Шопперт
Приехал Агафон один. Остальные диверсанты остались бдеть. Мало ли, вдруг урок пойдёт не в прок. Приехал ветеран на бричке, что ему на неделю одолжил, поставленный в известность о случившемся, зять Сашкин — князь Болоховский Николай Иванович. И привёз с собой языка. Язык был связан по рукам и ногам и ещё и мешок надет на голову. Ночевал дембель не на постоялом дворе или у кого из крестьян, сдающих жильё путникам. Ночевал в лесу у костра, свернув с проезжей дороги. Конспирировался? Есть такое слово? Шукался.
Вообще, захватили «наши» двух языков, но везти к Сашке обоих посчитали избыточной мерой дознания. Одного хватит, тем более что поджигатели уже все рассказали. Сработали познания Коха в…
Ну, да по порядку.
В этот раз сидеть в беседке, продуваемой всеми ветрами и промокаемой всеми дождями, зарядившими пару дней назад, ни Сашке, ни Агафону не хотелось, и перенесли совет в Филях в кабинет Сашкиного батяньки. Царствие ему небесное.
— Машуня, — выловил Виктор Германович домоправительницу, — стой на лестнице и никого на правую половину второго этажа не запускай. У меня там секретный разговор с Агафоном будет.
— Это с Агафоном-то секретный. Да к вечеру вся усадьба знать будет, — фыркнула Машка, но позицию заняла.
— Рассказывай, — убедившись, что караульный стоит на лестнице, затащил в кабинет разведчика Сашка.
— Кхм, так что разрешите доложить, Вашество, всё получилось. Как было приказано. Потерь с нашей стороны нет. Только Кольке Черному зуб один в драке выбили…
— А зачем вы ребенка в драку втянули? — покрутил головой Сашка, удивляюсь такому повороту.
— Да сам полез. Неслух. Вот и получил случайно. Ничего, зуб молочный. Новый вырастет.
— Ну, не перебиваю больше, рассказывай, — в этот раз пирожков не было, отвлекают они дембеля, мешают на рассказе сосредоточиться, опять же дикция с пирожком во рту не та.
— Так что докладаю… Ага, прибыли мы в Тулу и, как водится, зашли перекусить в тот трактир, где Александр Коморин робит. Сразу его на нашу сторону и уговорили перебраться. Он не против, и в Болоховское по завершению войны сей переберётся, ежели дом построите. Он в мастерстве особо не замечен, особливо крестьянском. Зато Александр говорит, что он поднаторел мушкеты и пистоли чинить. Может, надобен нам такой мастер, а нет, так он согласен к кузнецу пойти в помощники.
— Я думаю, что пригодится, обязательно привезите его потом. Какая разница три дома строить или четыре. Ты не отвлекайся, Агафон, рассказывай, что дальше было, — Сашка резко встал и подошёл к двери. Приоткрыл. Нет, никто не подслушивал. На лестнице коринфской колонной высилась Машка.
— Ага, докладаю. Передали Акинфию мы лекарство и на следующую ночь и заступили в дозор, двое я и Алесандр у лавки, а Кузьма с Ерофеем Одноруким в дому у Акинфия, в сенях расположились, а на чердаке у них пацанчик, значится, и у нас в проулке, что на пустырь ведёт, тоже Колька, ну которому зуб сломали.
— Правильно, — так Сашка им и советовал.
— Ага. В первую ночь ничего не было. И во вторую. Мы уже думали пацанят-то отправить крималов твоих, Александр Сергеич, искать, но решили ещё ночку выждать. И точно! — Агафон, скинул безрукавку овчинную, в доме натопили так, что можно париться. Хоть за веником посылай.
— Поджигатели? — Сашка снова дёрнулся к двери, какой-то шум послышался. И точно, кикимора хотела
