нож, оставленный в ране. Такое случается только в пьяных драках, но не тогда, когда серьезные люди идут на разбой. Зачем его вообще резать, если с собой стволы с глушителями? Абсурд какой-то. Может это какой-то особый сигнал? Нож-то не простой — мясницкий.
Сергеев затянулся и выпустил в потолок кабинета струю сизого дыма.
Версия вторая. Кто-то технично стравливает две банды, оставляя безусловные следы, которые проигнорировать просто не получится. Нож в сердце и пальцы на нем — это бетон. Ни один адвокат не разобьет в суде. Но если нож — ложная улика, то все остальное идет в масть, как родное. Сейчас в оборот возьмут всех, кого достанут. Сам Хмурый и его бойцы уже сидят в обезьяннике, ожидая допроса. Так майор Баранов распорядился, чтобы не сбежали. А брата его, мясника, велел колоть, пока теплый. По жесткому.
Вот и он. Крепкий мордатый малый лет двадцати с небольшим. Взгляд наглый, но явно растерян.
— Рассказывай, — начал Сергеев, используя беспроигрышный оперской заход.
— О чем? — недоуменно посмотрел на него задержанный.
— Про дела свои бандитские! — хмыкнул Сергеев. — Гражданин Сивков Сергей Николаевич и гражданин Петренко Николай Тимофеевич вам знакомы?
— Виделись мельком, — спокойно ответил Толян.
— Когда в последний раз? — начал записывать Сергеев.
— Месяца три назад, — пожал плечами тот. — Может, больше. Они не кореша мне.
— Вахидова Абдувахоба Мирзоевича знаете?
— Знаю, — кивнул Толян. — Видел недавно вот… На рынке. Я там мясом торгую. А что, за это сажают уже?
— Не спеши, — успокоил его Сергеев и бросил фото на стол. — Сажают за другое. Этот нож знаком?
— На мой похож, — ответил Толян. — Какая-то сука на рынке увела пару месяцев назад. Хороший был нож, точится отлично.
— А вот насчет вот этого что думаешь? — спросил Сергеев, бросив на стол фото Вахидова. — Это твой нож в сердце торчит. И пальцы на нем твои.
— Не я! — побледнел Толян. — Ты что, начальник, меня по полной загрузить решил? Это же вышка! Не резал я его. Да и за что?
— Он деньги у тебя за крышу требовал? — спросил Сергеев
— Нет! — крикнул Толян. — Не требовал! И не резал я его!
— А терки у твоего брата Хмурого с Вахидовым были?
— Ничего не знаю. Спросите у него самого.
— Обязательно спросим. Двенадцатого февраля во второй половине дня где был? — Сергеев старательно писал протокол допроса, опустив голову к столу.
— Дома был! — орал Толян, брызгая слюной. — Жена подтвердит! Ты чего беспределишь, начальник?
— Тут, тут, тут, — ткнул Сергеев в лист и нажал на кнопку, когда Толян все подписал. — Увести!
Колоть? — думал Сергеев. — Колоть можно того, кто виноват. Этот не убивал. Оперская чуйка кричала и била в набат. Подстава это. Изощренно хитрая подстава. Сергеев взял протокол, положил в материалы дела и пошел в кабинет начальства. С тяжелым сердцем он туда пошел. Баранов, с которым они раньше водку пили, стал теперь большим человеком. Получил майора, должность и.о. начальника отдела МВД по Лобне. Считай, сел на подполковничью должность… Не узнать теперь человека.
— Разрешите, — просунул он голову в кабинет.
— Заходи! — Баранов смотрел волком с того самого дня, как убили Вахидова.
Значит, дыма без огня не бывает, — подумал Сергеев. — Часто покойного кооператора с ним видели. Дела у них какие-то общие были.
— Тут, товарищ майор, вот какое дело, — сказал капитан, раскрывая папку. — Не клеится дело Вахидова. Белыми нитками все шито. Подстава это. И звонки в дежурку поступили странные. И про угрозы Вахидова никто больше на рынке не слышал. Да и странно это было бы. Не станет племянник авторитета кооператору дань платить. Западло это. И Вахидов не полный дурак, чтобы с него ее требовать. Нож украли, а потом в ране оставили, чтобы ложный след нам дать. Зуб даю. У нас одна зацепка — УАЗ. Надо всех владельцев трясти. Все остальное нам как приманку бросили.
— Ты, Сергеев, совсем головой тронулся! — прошипел Баранов, который даже красными пятнами пошел. — Ты чего несешь? Четверо убитых, двое пропали! Дело Вахидова в главке на контроле! У тебя орудие убийства с пальцами, у тебя мотив — война банд! Кости Хмурого и брата его против Вахидова! Потерпевшие клички налетчиков из банды слышали! Тебе что еще надо? Коли его!
— Он не расколется, — решительно сказал Сергеев, — а выбивать показаний я не буду. Даже для того, чтобы с тебя, Володя, приставку и.о. сняли. Понял⁈
— У меня полный обезьянник братвы! — еще тише прошипел Баранов. — Мне теперь что, выпустить их теперь? Веди его в резиновую комнату и отмудохай как следует. Или слоника ему сделай! Электрический провод на хер повесь, в конце концов. Пусть пишет… И на них тоже пусть пишет. Мы же город от этой мрази враз почистим! Ты что не понимаешь, что мы ОПГ взяли? Да за это сразу звезда на погон упадет!
— Не стану, — с каменным лицом ответил Сергеев. — Я свою звезду честно выслужу. Хочешь, забирай у меня это дело.
— И заберу, — проорал Баранов. — Ты чего позволяешь себе? Совсем нюх потерял, капитан?
— Разрешите идти? — встал Сергеев.
— Иди! — заорал майор. — Стеклову дело сдашь, чистоплюй хренов!
* * *
Толян водил взглядом по сторонам, едва понимая, что с ним происходит. Он сидел, привязанный к стулу в полутемном помещении. С него сняли противогаз, когда он почти потерял сознание. В который раз уже сняли. Советская милиция была не сахар, а милиция российская озверела вконец, потеряв берега. Не было раньше в городеле резиновой комнаты, она только при Баранове появилась. Ни звука отсюда не выходит, даже если бьют тут кого-то от всей души.
— Ну, — ласково посмотрел на Толяна лысый опер по фамилии Стеклов. — Будем чистосердечное писать?
— Не убивал я, — прохрипел Толян. — Богом клянусь, начальник!
— Какой ты упрямый пациент, — неприятно удивился мент. — Нож твой? Пальцы твои? Говори!
— Мои, — промычал Толян. — Но я не убивал.
— Ну, сука, достукаешься ты у меня, — зло сказал Стеклов и надел противогаз. — Готов? — подмигнул он задержанному. — Тогда поехали!
Опер
