Возвращаемся домой. Пробую, по ходу, пару любимых вывертов, что на симуляторе использовал. Нештатно-режимных. Блин… Головой надо думать. Всё-таки даже самый лучший симулятор всяко не реал. Что ж. Придётся штатно. Пока летели, шею натёр оглядываться. Надо будет что-нибудь придумать. Шарфик какой-нибудь, что ли. Садимся спокойно – над аэродромом барражируют две тройки "чаек". Попарно. Так и надо. Пока летали, еропланы и всё прочее неслабо замаскировать успели. А дымов в округе явно поприбавилось.
Выруливаю на свою стоянку. Чёрт, не так чтобы особо напрягаться пришлось, а весь потный, да и усталость навалилась. Неподъёмная. Это вам не симулятор. Отстегнулся, технарь, заскочив на крыло, помогает подняться. Молодец, догадался. На ватных ногах следую за Фроловым с замполитом. Замполит весёлый, хохочет. Вернули пацану любимую игрушку. Пусть даже и на время. Впрочем, на время ли? Да и сколько того времени получится… в июне-то 41-го…
— На Северном фронте тоже вот так аэродром раздолбали, Витория, кажется… С Туржанским,[29] помнишь? Только там "хейнкели" были, и взлетали, а не садились…
Бойцы вспоминают минувшие дни… Я тоже в небе Испании неслабо повоевал. На симуляторе, разумеется. Недолгая эра воистину манёвренного воздушного боя. Но об этом тссс… молчок!
Фролов докладывает Бате, тот жмёт ему руку, потом замполиту. Потом и мне – за компанию. Костик в восторге. Он прощён, и покалеченный МиГ, похоже, забыт. Ну, ещё бы. Если б не мы с ним, не было б уже этого полка в составе ВВС РККА. Впрочем, и самого Костика тоже не было бы. Потом заскакиваем в штаб. Штабную палатку, в смысле. С навесом и столами. Лётные книжки заполнить. За оба-два утренних вылета. Порядок…
Теперь можно и позавтракать. Жрать охота ну просто очень. Калорий-то сгорело немерено. Два вылета с утра. Направляемся к большому шатру столовой для лётного состава. Под маскировочной сетью, на которую уже успели набросать всякой дряни. Действительно, с воздуха не припомню чтоб шибко в глаза бросалось. Часть летунов ещё заправляется. Настроение у народа возбуждённо-мрачное. Завтрак нехилый – хлеб пшеничный, ржаной тоже, свежий-рассыпчатый, горячий. Кубики масла желтеют. Картошечка с мясом. Салатики какие-то. Какао со сгущёнкой, и по яйцу в смятку. Расщедрился начпрод. Или по фронтовому пайку такое положено? Нас приветствуют уважительно. Сегодня мы герои. А тут ещё замполит рассказывает про наших "мессеров", так народ и вовсе духом воспрянул. Оказывается, четвёрка "мессеров"-охотников, причём, похоже, та самая, успела уже отметиться над аэродромом, зайдя от солнца, сходу сшибив четыре из шести дежурных "чаек" и уйдя от остальных в пикирование, а потом ещё и возвращающиеся эскадрильи слегка проредила. На две "чаечки". Однако потери. Двое из тех, что над аэродромом, спаслись с парашютами, один из них всё же ранен, другой невредим. И ещё пятеро погибли при штурмовке. Пока зенитки давили. Лейтенант Хлопков направил свой горящий истребитель в самолётную стоянку. Причём, говорят, полёт явно пилотируемым был. До конца. Вечная память и слава. На этой траурно-героической ноте дотрескиваем пайку. Народ тем временем постепенно расходится. И мы, допив какао, тоже выходим.
— Эт когда это ты так бомбами швыряться научился, а, Костик? Это Фролов. Без подколок, скорее добродушно и с удовольствием. Вспоминаю, я с ним на "вы", но можно без чинов.
— Не знаю… На "юнкерсы" утром посмотрел – дай-ка, думаю, и я так же. Вроде получилось.
— Это уж точно – замполит вклинивается – блиндаж аж приподняло. Надо про этот приёмчик другим лётчикам рассказать.
— Побьются, — ворчит Фролов, прикуривая.
— Не побьются, — отвечаю. Надо только где-то с тысячи заходить, не выше, кнопку на трёхстах, и тут же выходить. Прямо на сбросе. Я, впрочем, на пятистах сбрасывал. Чтоб бомбы скорость побольше набрали. А как вы этих… мессершмиттов-то. Раз – и нету. Я так и сообразить ничего не успел.
Фролов с Краевым улыбаются. Каждому радостно слышать про себя приятное. Особенно если по делу, без тупого подхалимажа.
— Ну, ты-то с пикировщиками и вовсе отмочил – это Фролов – слышал сквозь сон, как ты поднялся, потом гляжу – обратно примчался, с матюками (не помню) похватал всё и нет тебя, как корова языком слизнула нашего Костика… Потом слышу – движок ревёт, поднялся, Петькин, бедолага, за мной… Говорил же ему… и всем вам – нельзя тупо в лоб на бомбёры идти… Особенно на новые "хейнкели"… Впрочем, что теперь… Пока бежал, ты уже первого срезал. Как попадал-то в них? Как целился?
— А никак. Думал, это сон, — недоумение, потом лошадиное ржанье в два голоса. — Точно, так и думал, пока вы, товарищ старший лейтенант, докладать не начали. Тут чувствую – нога болит, которой о скребок навернулся… Понял – не сон, и сомлел. — Снова ржанье. Жеребцы стоялые. Кстати, как это? Баб Варя так вот говаривала…
— Головной "хейнкель", кстати, тоже твой. Я его только пугнул, ну, может, пара 7,62 и попала, но это ему как пощекотал. А ты куда врезал?
— Вроде по кабине. Справа спереди зашёл, потом сразу под него и влево. За вами.
— Ну, если по кабине, да ещё и из БСов… То-то он сразу навернулся… Ну ладно, пока всем побриться-помыться, через полчаса к Бате. На КП.
Подойдя к палатке, взял костикову гордость – опасную бритву вачского завода "Труд" в щегольском деревянном футлярчике, правильный ремень, кисточку и металлическую мыльницу. Костик приобрёл это хозяйство с первых курсантских получек, аккурат к началу произрастания бороды, и, по крестьянской привычке, не поскупился, приобретая реально необходимые вещи. Вот ему и рулить, я-то привык к безопасному "Жиллету". В походно-полевых же условиях лично я предпочитал и вовсе обходиться без этого дела. Дурацкая царапинка может быть чревата даже в средней полосе, не говоря уж о менее комфортных регионах нашего шарика… Да и солнце с ветром… Лучше, словом, не заморачиваться. На боевых. С бритьём этим самым…
Сбегав с кружкой за кипятком, Костик проскочил к умывальникам, привычно оголил себя по пояс, взбил пену, нанёс её на кожу лица и принялся аккуратными точными движениями снимать белые хлопья, смахивая в поддон умывальника. Мнда, процедура не для слабонервных, когда эдакая сабля порхает под носом. Теперь одеколончиком, "Шипром" – бр-р-р-р. Ну-ка? Качество бритья хорошей опаской и правда, оказывается, повыше будет. Ежели умеючи.
После бритья, осведомившись у Костика о наличии запасных шмоток, прихватил комплектик х/б б/у,[30] скинул комбез, потом ещё чуть влажное от утреннего боевого пота обмундирование с армейским бельём и, заскочив в ближайшие кустики, погонял десять минут самые короткие и простые комплексы. Пока дело продвигалось не очень, но – лиха беда начало. Хотя, конечно, довести Костика до моего уровня в примерно этом же возрасте, наверное, не получится ну никак. В 45-м полку, плюс к методикам и прочему, ещё и фармацевтическая поддержка была – дай боже. БАДы[31] всякие, ещё какие-то хрени, о которых нам даже не рассказывали. Кололи, и всё. Мол, во многия знания многия печали. Но да ничего, даже нынешний уровень тандема "Костик + Я", полагаю, совершенно запредельный для этого времени, а дайте ещё и срок…
Затем снова в умывальник, взял ведро, налил из стоявшей поблизости цистерны холодненькой да и опрокинул на себя. Господи! Если ты есть… Какое же это счастье – быть молодым, здоровым и с полноценным, абсолютно послушным тебе мускулистым крепким телом! Когда приходилось узнавать о самоубийствах молодых здоровых людей, дико возмущался всегда. Даже когда сам был молодым и здоровым. А уж потом, после того, как… буквально жаждалось оживить их и снова предать мучительной смерти, а потом ещё и ещё раз – без конца! Это же надо быть такими идиотами, чтобы не ценить столь бесконечное счастье, дарованное природой! Просто жить и быть здоровым. По сравнению с этими двумя простыми радостями всё прочее, если подумать, такая мелочь, о которой печалиться не только не стоит, но даже и грешно.
Хорошенько намылившись, завершил процедуру ещё парой вёдер ледяной. Под внимательно-удивлённым взглядом совсем уже было собравшегося уходить от умывальника Фролова. Видимо, раньше за Костиком ничего подобного не замечалось. Пролёт, однако. Впрочем, пусть привыкают.
На КП подошли все втроём. Фролов, Краев и я. Два зубра с зубрёнком. Там ждали батя с Петраковым. Младшим лейтенантом. До Костикова приключения с МиГом мы с ним в одном звене были. Оказывается, это он из горящей "чайки" над аэродромом выбросился. Благополучно, то есть. Ещё один ногу сломал при приземлении, а двое так и ушли с концами. Наверное, сразу пули-снаряды словили. Жихарев и Полтавец. Надо же, всего-то пару часов назад меня в курилке подкалывали, Костик, помнится, к Жихареву за что-то неровно дышал, а теперь вот и нет их. Так оно и бывает. На войне как на войне. Костику определённо тяжко, да и мне, как говаривала баб Варя, царствие ей небесное, не фунт изюму. Хотя, конечно, вспоминать испытанное – это не испытывать впервые. Две большие разницы, как, говорят, гуторили некогда в Одессе. Маме.
