Ознакомительная версия.
– Так, постой-ка, погоди. – Я потер лоб, осознавая услышанное. – То есть ты хочешь сказать, что в эту штуковину попала винтовочная или пулеметная пуля и ты остался цел? – Я покрутил в пальцах «брошку». Между прочим, после кавказской «командировки» я более чем хорошо знал, на что способна пуля от патрона 7,62х54R, даже без стального сердечника. Проще говоря – чтоб не размазывать на пару страниц никому не нужные ТТХ, – стандартного патрона для почти всей линейки отечественного оружия, начиная от мосинской винтовки и пулемета «Максим» и до СВД, ПКМ и иже с ними. Выпущенная из «снайперки» или «пэкаэма» пуля порой спокойно дырявила армейский бронежилет или пробивала пару снаряженных магазинов, уложенных в «лифчик» или ременно-плечевую систему. Сам видел, и первую помощь на ПМП оказывал. А тут мне на полном серьезе рассказывают, что подобная пуля попала точно в центр камня – и ничего?! Бред какой-то…
– Прекрасно понимаю твое недоверие, Виталий, но я, как видишь, жив. Хоть порой и сомневаюсь, так ли сие хорошо… возможно, правильнее было лечь в крымскую землю вместе с боевыми товарищами…
– Так, ты мне это брось! Давай вон лучше бутербродами займись. – Я кивнул на тарелку. – Да и кофе остывает. А после завтрака, если ты не против, предлагаю заняться изучением истории. Согласен?
– Что ты, конечно же, не против! – Гурский эмоционально взмахнул руками, едва не опрокинув на себя чашку с кофе. – Разумеется, согласен! Должен же я понять, в каком мире оказался. Сейчас?
– Можно и сейчас, но сначала закончи с завтраком.
* * *
День прошел спокойно: я занимался домашним хозяйством, а Гурский усиленно самообразовывался перед подключенным к Интернету компьютером, пользоваться которым на уровне «поисковая система – запрос – навести курсор на ссылку – кликнуть – читать» я его обучил. К слову, обучился он поразительно быстро: разум предка, не замусоренный множеством никому не нужных умений и информации, воспринимал новое с удивительной легкостью. Периодически (и достаточно часто) поручик обращался за разъяснениями, на кои я по мере сил и исторических познаний и отвечал. Хорошо хоть историю люблю, а то пришлось бы мекать, вспоминая, в каком году Наполеон расстрелял Тухачевского по навету Риббентропа. Утрирую, разумеется, но уж такой я человек.
Перед компом Николай Павлович безвылазно просидел до вечера, порой даже что-то конспектируя убористым почерком в выданном мной блокноте (удобство шариковой ручки он оценил сразу). В отличие от революционных событий и истории Гражданской войны, о которых мы изрядно поспорили, порой, что называется, «до хрипоты», Великая Отечественная никаких особых споров, к счастью, не вызвала, благо непротиворечивой информации и фотоматериалов в сети имелось более чем предостаточно. По крайней мере власовская РОА, заявленная как «воинское формирование, создаваемое для освобождения России от коммунизма», у поручика вызвала лишь короткую злую гримасу и не менее короткий же эпитет: «предатели». А я, кстати, признаюсь, сомневался было, да…
Хотя в принципе, а отчего сомневаться-то? После того как Николай Павлович просмотрел несколько десятков выложенных в сеть фотографий наших битых танков и сгоревших танкистов, разбомбленных городов и расстрелянных беженцев, его мировоззрение определенно должно было качнуться в правильную сторону. Снимки были в основном немецкие: ну вот любили эти самые «продвинутые еуропейцы» фоткаться своими «лейками» на фоне обезображенных трупов своих врагов, находя в этом одним им понятное удовольствие… Ну, такой уж у них менталитет, видимо.
Да и вообще, к тем же немцам, уж так исторически сложилось, Гурский ни малейшей симпатии испытывать не мог. Хотя бы просто исходя из реалий прошлого: память о германской войне никуда не делась. Короче говоря, в некотором роде нашла коса на камень: вроде бы к победившим комиссарам никаких теплых чувств поручик не испытывал, но и вторгшихся на родную землю захватчиков тоже любить оказалось не за что.
А потом он задал давно ожидаемый вопрос.
– Виталий… – Поручик старательно подбирал слова. – То есть германцы, ну, в смысле, немцы, и на самом деле считали себя единственной избранной расой, полагая, будто мы, славяне, не более чем недочеловеки? Унтерменши? И достойны быть не более чем рабами?
– Ну, сам же видишь. Так и было. В Рейх вывозили не только культурные ценности, но и людей, и даже украинский чернозем. А всякие «низшие люди»? Рабы, не более. В лучшем случае прислуга. В худшем же? Сырье для производства мыла. Или удобрение. Чтобы лучше капуста росла. Уж больно они любили тушеную капусту с баварскими сосисками.
– Утрируешь?
– Совсем немного, Николай, совсем немного. Поскольку эти самые «сверхчеловеки» и на самом деле пытались построить на Земле новый мир. По своим законам – ну, ты в курсе, видел же? Про концлагеря успел прочитать? И если бы не столь нелюбимые тобой большевики, им бы это вполне удалось. Без иронии, поручик, более чем удалось!.. И вообще, достаточно тебе на сегодня перед монитором корпеть, собирайся, прогуляемся в город. Мозги проветрим, так сказать, причем нам обоим. Хватит в четырех стенах сидеть. Да и город ты ведь так и не видел. Согласен?
– Вполне согласен, – с готовностью кивнул Гурский. – Если честно, у самого от этих новых знаний голова пухнет. Но вечером я еще посижу, почитаю, можно? Мне весьма интересны причины развала Советского Союза, уж больно много аналогий с Российской империей прослеживается.
– Да хоть до утра, мне-то что? – Я бросил на него уважительный взгляд. Смотри-ка, уже поздним послевоенным периодом заинтересовался, быстро он.
Девять граммов в сердце…
Б. ОкуджаваПогуляв по центру города, поручик, как водится, то восхищался знакомыми строениями, то тихо бурчал под нос по поводу, как можно было так испохабить исторические здания, имея в виду занимающие первые этажи витрины магазинов, в основном бутиков. Ну а что он хотел? Центр же, блин…
Обилие сверкающих фарами и лаком автомобилей на улицах Гурского впечатлило, но, как ни странно, не настолько, как я ожидал. Трамвай был воспринят как должное – видал в своем времени. А вот троллейбус отчего-то произвел сущий фурор. Но главным открытием стали, конечно же, девчонки в мини. На дворе стоял июль, потому ноги и прочие доступные взору части тела, загорелые по самое не могу, были более чем открыты. Точнее, «едва прикрыты». Пораженный немыслимым для своего времени зрелищем, поручик периодически дергал меня за рукав летней рубашки, выдавая очередной перл в духе: «Нет, ну ты представляешь, Виталий, разве это летнее платье?! Это же натурально купальный костюм, да и то далеко не каждая дама, право слово, надела бы подобное непотребство даже в купальню».
Ознакомительная версия.
