— А давай считать, — он сердито подвинул к себе свиток с перечнем всех привезенных из Липова припасов, включая мешки с пшеницей и просом, бочки с медом и солониной, ящики с наконечниками для стрел и сулиц.
Здесь он был в своей стихии: быстро перемножал и делил, переводил в дирхемы и милиарисии, вычитал товары, поступившие в Липов из Малого Булгара и в конце концов получил сумму, лишь на десятую часть уступающую обещанной.
Полусотские следили за его подсчетами с недоумением, явно их не понимая. Когда Дарник отложил в сторону перо, воцарилось тяжелое молчание.
— Ты хочешь, чтобы мы точно так объясняли это своим бойникам? — спросил, наконец, Калчу.
— Нет, я хочу, чтобы это вы понимали сами. А бойникам скажите, что первые два-три года всегда бывают самые трудные. Одной военной добычей только разбойники живут. Если не хотите сами землю пахать, ищите, кто хочет. Через ваше городище возвращаются все рабы из Туруса. Давайте им десятины, помогайте со скотом, обещайте медовые реки. Пять смердов кормят одного бойника. Значит, на все войско вам нужно расселить вокруг их целую тысячу, еще и жен им найти. Ладно, жен они найдут по лесным селищам сами. Вот и думайте.
Видно было, что речь князя не убедила булгар. И тогда заговорила Всеслава:
— А пошлите пять-шесть самых смышленых парней в вожацкую школу Липова. Пускай потом они все объясняют другим бойникам. Да и сами берите по ватаге воинов и приезжайте в Липов на простую побывку. Своими глазами все увидите и оцените.
Дарник с удивлением глянул на жену. В своих городищах и вежах он регулярно менял часть гарнизонов, но булгар это не касалось, потому что они хотели держаться все вместе. А мысль о простой, не служебной побывке ему как-то в голову не приходила.
Полусотские с улыбками закивали: такое им было гораздо понятнее.
Князь вообще отметил, что среди булгар Всеслава вызывает гораздо большее любопытство, чем он сам. Сначала поедали ее глазами издали, не решаясь к ней как-либо обращаться. Но вот, кто посмелей, стали косноязычно спрашивать, нравится ли ей в Малом Булгаре, да какие пляски и песни ей больше по душе, а хороши ли вышивки булгарских жен и наложниц, а какие меха ей приятней всего. Короякская княжна отвечала на все их порой несносные вопросы с поразительной мягкостью и уважительностью. Прислушиваясь к ее беседам, Дарник иногда старался представить на месте Всеславы своих наложниц Черну, Зорьку или Саженку и вынужден был признать, что те ни за что бы не справились с таким, казалось бы, совсем незамысловатым делом.
Перед отъездом княжна пожелала взять с собой из Малого Булгара двух молодых служанок. Служанки оказались женами булгарских десятских, и Дарник был слегка озадачен: обычно воины переходили с места на место со своими семьями, а так чтобы жены тянули за собой мужей, такого еще не случалось.
— Я сама все улажу, — пообещала княжна, и действительно двое булгар тут же снарядились в дорогу под веселое подтрунивание своих земляков.
— С первым тебя княжеским почином, княжна, — приветствовал ее успех Корней.
— Боюсь, что вторым почином будет вырвать у тебя язык, — задорно отбрила Всеслава, вызвав смех липовских гридей, не любивших нахального юнца.
Дарник тоже довольно усмехнулся — хлесткие слова всегда нравились ему.
Восемьдесят верст до Липова одолели в два дня. Через каждых 20 верст здесь стояли малые сторожевые селища, где можно было и самим согреться, и лошадям дать отдохнуть. Ехали уже не по льду, а по более прямой наземной дороге. Кроме сторожевых селищ Дарник заметил и несколько санных дорожек, уходящих в сторону в лес. Не поленился с княжной и частью гридей свернуть на одну из них, чтобы посмотреть, куда она ведет. Вела она к новому, еще недостроенному лесному селищу. Звонко стучали топоры, жужжали пилы, ухали падающие двадцатисаженные сосны. Бородатые мужики-строители выпрямились и без страха смотрели на приближающихся вооруженных конников.
— А чего не стережетесь? Или не страшно совсем? — спросил их Рыбья Кровь, не сходя с коня.
— Да это никак сам князь пожаловал, — признал кто-то из плотников. — Да чего тебя бояться? Свой урожай разве кто топчет?
— А вы мой урожай? — с улыбкой уточнил Дарник.
— Да уж не твоих арсов, наверное.
— Может, и подати уже заплатили?
— Это тебе с годик подождать придется. Сначала построиться надо и землю поднять.
— Да зачем же вы вот так из леса сами вышли и подати платить собираетесь? — продолжал допытываться князь.
— А неинтересно стало в медвежьих углах хорониться. Шеи тонкие от страха становятся. Сами своим торговать хотим, да и повеселей у вас тут.
— А в войско ко мне пойдете?
— Ну а как без этого? Молодежь, она без разбитых носов жить не может. Как снег сойдет, так и жди в Липове наших молодчиков.
Подобные нечаянные встречи радовали Дарника больше, чем восхваления собственных воинов. Там все ясно: победы, добыча, почтение тех, кто не воевал. А вот перебраться из безопасной глуши к людным чужеродным перекресткам — дорогого стоило. Всеслава не преминула отметить другое:
— Они обращаются с тобой как со стариком.
— Это как же? — Рыбья Кровь от изумления едва не свалился с коня.
— Как будто ты не живой человек со своим нравом, а какой-то застывший старец с одними правильными княжескими поступками, — добавила она.
И непонятно было, похвала это или совсем наоборот.
Липов встречал свадебный поезд глухим колокольным звоном.
— Что это? — строго спросил Дарник у выехавшего навстречу ему воеводы-наместника Быстряна.
— Липовцы вечевой колокол повесили, — чуть сконфуженно отвечал тот.
— Почему без спросу?
— Потому и без спросу, что боялись: вдруг ты запретишь.
— А ты куда смотрел?
— Не мог выбрать: либо всех рубить, либо уступить, — со вздохом проговорил Быстрян. — Сказали: во всех княжеских городах вече есть, должно быть и у нас.
Дарнику самоуправство липовчан не понравилось: не рановато ли почувствовали себя столичными жителями? А захочет он перенести свой двор на новое место, перед кем в колокол начнут бить?
Быстрян, старый соратник князя, тридцатитрехлетний кряжистый рус с прядью-оселедцем, выглядывающей из-под шапки, смотрел на Всеславу больше с жалостью, чем с любованием, так и читалось в его взгляде: куда ты, девочка, попала, тут всей твоей веселости и конец придет! «Я уже совсем не тот, что раньше, меня даже все князья за своего приняли, — так и хотелось Дарнику крикнуть ему, — теперь все пойдет совсем по-другому».
Еще виднелась лишь макушка сторожевой башни, а вдоль дороги уже стояли первые группки липовцев с еловыми и сосновыми ветками в руках. Казалось, сам зеленый лес приветствовал князя с молодой женой. Дарник придирчиво рассматривал праздничные одежды встречающих. Конечно, своим богатством и красочностью они недотягивали до изысканных нарядов каганского Айдара, но мало чем уступали Корояку. Поглядывая на Всеславу, он отмечал, что и она столь же внимательно разглядывает своих новых подданных.
