К моему огорчению, на поле оказались несколько больших чинов из штаба корпуса, но, в горячке боя, их никто щадить не стал, и просто расстреляли, когда те попытались удрать на двух легковых машинах.
После того, как два истребителя с крестами улетели в сторону Киева, увозя все относительно важные бумаги, планы, карты схемы, собранные на станции и аэродроме, колонна техники покидала аэродром. На связь вышла база и доложилась, что к аэродрому приближается групповая воздушная цель и постоянно запрашивает возможность посадки. Судя по скорости, или бомбардировщики или транспортники. Пока я пытался организовать хоть какое-то зенитное прикрытие, самолеты уже появились над аэродромом и стали делать круг, рассматривая, что тут творится. Увидев горящие самолеты и незнакомую технику 'Юнкерс' и два истребителя сопровождения сразу стали набирать высоту никак не реагируя на массированный огонь с земли. Даже КПВТ с БТРа отметился, несколько раз прогрохотав, отправив трассирующие пули в сторону удирающих самолетов. Транспортный 'Юнкерс' оказался более неповоротливым и поэтому, получив несколько попаданий, задымил, но при этом сохранял скорость набора высоты. Один из истребителей прикрытия, желая отвлечь на себя внимание, резко пошел на разворот и через несколько мгновений прошелся буквально у нас по головам, яростно долбя из бортового оружия.
Один из грузовиков, забитый бочками с горючим взорвался, повредив пару других машин стоящих по соседству. Со всех сторон по смелому немцу открыли огонь и в воздух потянулись очереди трассирующих огоньков. Но в верткий и скоростной самолет не так легко попасть, поэтому он безнаказанно пролетел мимо и стал разворачиваться на новый заход. В ответ один из наших бойцов, открыл дверь в десантный отсек БТРа и вытащил оттуда длинную, двухметровую трубу ПЗРК и, отбежав, закинул на плечо, чуть подождал, пока головка захватит цель, пустил ракету. Все заворожено смотрели как, оставляя за собой дымный след, реактивный снаряд догнал самолет с крестами и скрыл его в облаке взрыва.
Но гибель истребителя дала возможность поврежденному транспортнику и второму самолету сопровождения уйти на большое расстояние, недостижимое для наших средств ПВО. А тратить вторую 'Иглу' было расточительно. Прошло несколько секунд и транспортный 'Юнкерс' и сопровождающий его истребитель скрылись из виду.
'Твою мать, так засветиться. Срочно восстанавливать 'Шилку'. Видя все это, я сразу стал ругаться. Но в данной ситуации это было бы самым оптимальным результатом. Не позволять же безнаказанно себя расстреливать.
После такой засветки пришлось в срочном порядке уносить ноги, и колонна, пополнившаяся аэродромными заправщиками и несколькими машинами забитыми продуктами и боеприпасами, двинулась в обратном направлении, оставив в качестве заслона трофейный Т-III, под командой старшего лейтенанта Шестакова и приданных ему двух десятков бойцов. Они даже умудрились поднять одну из зенитных автоматических пушек и подготовить ее для отражения возможной атаки противника. Парочку таких уцелевших пушек мы забрали с собой, прихватив несколько полугусеничных тягачей, для организации подвижных засад.
На трассе, которую оседлал Левченко, уже вовсю шел бой. Около батальона при поддержке артиллерии и бронеавтомобилей попытались прорвать оборону, но напоролись на засаду, понеся значительные потери, отошли, но при этом постоянно нащупывали слабые места обороны, обстреливая из пушек и минометов позиции русских, что говорило о том, что командование корпуса начало использовать против нас фронтовые части, имеющие боевой опыт.
Пустив колонну грузовиков по второстепенной дороге под охраной БТРа, сами на танке, БМП и нескольких грузовиках, забитых поредевшей пехотой, попытались выйти во фланг атакующего позиции Левченко, противника. Видимо немцев посетила та же идея, потому что на небольшой грунтовой дороге, идущий в голове Т-64 буквально нос к носу столкнулся с немецким бронеавтомобилем. Немцы среагировали первыми, и автоматическая малокалиберная пушка прошлась метлой по лобовой броне советского танка. В ответ раздался всего один выстрел, но для немцев он оказался фатальным. На таком расстоянии фугасный снаряд только за счет массы и скорости пробил противопульную броню и взорвался внутри бронеавтомобиля. Взрыв оказался настолько сильным, что идущий следом грузовик просто снесло с дороги.
Я, полуоглохший от близкого взрыва, закричал в микрофон радиостанции.
— Дровосек, дави, пока не очухались!
Васильев рванул танк вперед прямо через горящие обломки бронеавтомобиля, и пока немцы не оклемались, протаранил еще пару грузовиков на дороге, буквально вытолкнув их с дороги и прижав к деревьям. За ним практически летел БМП, вертя башней и расстреливая из курсового пулемета перевернутые машины. Пехота, как горох посыпавшаяся с машин уже привычно с матом, дико крича, обошла горящие машины, и вломилась в толпу немцев, разбегающихся от огрызающихся огнем русских танков. Пришлось закричать экипажу БМП, чтоб не стрелял по своим, но оглушенные и деморализованные немцы почти не оказывали сопротивление озверевшим от крови и ненависти бывшим русским военнопленным. Минут через пять, добив последних раненных и собрав необходимое оружие и боеприпасы, колонна пошла дальше по дороге в сторону атакующего позиции капитана Левченко противника. Для этого танку пришлось сталкивать с дороги горящие остовы немецкой техники, чтоб дать возможность проехать нашим грузовикам.
На связь вышел Левченко.
— Феникс, на связь.
— На связи, Питон.
— Феникс, это вы там шумите?
— Да есть такое дело. Тут Дровосек целую колонну раскатал. Сейчас идем во фланг вашим гансам. Готовьтесь поддержать нас огнем.
— Вас понял Феникс.
Не доходя километра до позиций немцев, где периодически грохали гаубицы, колонна остановилась. Вперед выслали разведку и попытались по радио связаться с Шестаковым. Тот вышел на связь после шестой попытки и доложил, что к аэродрому подошли около двух взводов немцев и завязался бой. Потеряли троих человек, но немцев отогнал. Я ему приказал бросать все и идти за нами, немцы побоятся преследовать дальше аэродрома, а тут лишний танк не помешает.
Пока ждали подхода Шестакова, пехота покинула грузовики и в пешем порядке, развернувшись в цепи, стала продвигаться к границе деревьев, занимая позиции перед атакой. Я шел вместе с ними и волей неволей смотрел на этих людей. Только вчера они были безвольными военнопленными, доведенными до состояния рабочего быдла. Сейчас, после нескольких победных боев, это снова были воины держащие в руках оружие, готовые идти вперед и крошить врага, напавшего на родину. Они не знали, что большинство боев у нас пишется на видеокамеры, имеющиеся почти у каждого бойца, и если возникнут неприятности с органами госбезопасности СССР, видеозаписи, в качестве доказательства всегда будут под рукой. Хоть в такой малости, мы им поможем. Как с такими солдатами, готовыми рвать противника зубами, смогли допустить немцев чуть ли не Москвы? Дайте им цель, дайте нормальных командиров, возможность и снабдите всем необходимым, и никто не захочет снова нападать на нас, просто некому будет. Я видел пустые глаза освобожденных пленных, в которых уже не было надежды, теперь рядом со мной шли воины, такие же как те, кто прошел через Альпы с Суворовым, такие же как те, кто разгромил Наполеона и потом гулял победителем по улицам Парижа, такие как те, кто прибивал щит к воротам Царьграда. Сейчас я шел рядом с ними, держа в руках автомат Калашникова, облаченный в камуфляж конца двадцатого века, но при этом чувствовал умиротворение, когда молчит совесть и ты уверен, что делаешь нужное дело.
