Где ползком, где на четвереньках подныривая под низкие ветки и поваленные деревья, я продвигался вниз по оврагу. С каждой сотней метров прокладывать путь становилось все трудней, дыхание сбивалось, голова кружилась. Притупленная снадобьем боль растекалась по телу кислотной волной, но я терпел, старался не обращать внимания. Долго быть в напряжении не удавалось, принятое лекарство мутило сознание, я терял бдительность, отвлекался. Затаиваясь у поросших мхом деревьев и пней, давал себе короткие передышки и по возможности внимательно вслушивался в звуки леса. Что проку от глаз в этой чаще? Всюду только густая зелень да черные от влаги стволы деревьев. Обоняние и слух — вот на что сейчас вся надежда. Я старался собраться с мыслями, сконцентрировался. Голосов преследователей, храпа коней и стука копыт слышно не было. Стало быть, разминулись.
Теряю счет времени. В какие-то мгновения кажется, что уже вечность ползу в этом бесконечном овраге. Сквозь гущу елового лапника не видно солнца, влажный зной, как кисель, поднимается молочной дымкой над тенистой лощиной. Ощущалось приближение сумерек. Летом темнеет поздно, придется дождаться ночи, чтобы использовать реку. Продвигаться пешком по тропкам с такой-то черепашьей скоростью, оставляя заметные следы, будет неразумно. А так, использую течение реки, сэкономлю силы и оторвусь от погони на приличное расстояние. Глупо думать, что люди князя не предусмотрят такой попытки, но их слишком мало, всего два-три десятка, а каждая сотня пройденных мною метров значительно расширяет зону их поиска. Остается надеяться, что на ночь, они погоню приостановят. А как бы искал я сам, случись подобный конфуз с подраненным беглецом? Стал бы на месте преследователей испытывать попытки навестить все обитаемые селища вниз по течению реки? Это самый предсказуемый и легкий путь. Оставил бы там дозорных, не тратя силы на пустое прочесывание леса. Любой раненый человек, а князь меня считает обычным человеком, будет искать спасения у людей. У селян или лодочников, бурлаков или бредников, да хоть даже на купеческих пристанях, которых вдоль по реке не один десяток. Я действительно обычный человек и просто вынужден поступить именно таким образом. Я не могу, как дикий зверь, отлежаться в лесу, в уютной берлоге и зализать раны, для этого нет ни сил, ни средств. Дырявая в трех местах шкура с парой сквозных ранений — это не шутка. Уже через день раны могут превратиться в гниющие язвы, и тогда — пиши пропало, придется ампутировать все ниже головы. И двигаться вопреки логике вверх по реке тоже нет смысла. Спасения я там не найду, и путь будет во много раз трудней, если вообще возможен.
Недооценил я загонщиков князя, тоже не лыком шитые. Матерые, ушлые охотники, они вели себя тихо, осторожно. Как и я, внимательно вслушивались в звуки леса, читали следы. Я было думал, что оторвался уже далеко, набрал неплохой темп, не обращая внимания на одеревеневшие конечности и некоторую исступленность. Первое, что почуял, да и то случайно, так это дым костра и запах лошадей. Тут же залег в густой траве и попытался на слух определить то место, где засели преследователи. Лошади, они не хуже собак, чужака враз учуют и встревожатся, выдав меня. Ветра нет, воздух неподвижен, так что пока не пойму, где притаились мои загонщики, двигаться дальше опасно.
Слева щелкнула ветка. Зашипела в разгорающемся костерке на крохотной поляне, края которой из оврага можно было определить по верхушкам деревьев. Преследователи прямо надо мной. Подняться на полтора метра вверх по откосу и разглядеть — очень хочется, но инстинкт подсказывает, что делать этого не надо. Слишком рискованно. Не был бы я ранен — другое дело. Подкрался бы за спину к любому с ножом в руках. Но сейчас в моем нынешнем положении не стоит обозначать свое присутствие вовсе.
— Жилистый да постный, и шкура облезлая, — прохрипел в опасной близости незнакомый низкий голос.
— Вот прознает десятник Фома, что ты вместо колдуна проклятущего за зайцем гонялся, будет тебе трепка, — ответил ему кто-то более молодой. — Тулуп тебе на голову намотают да каблуками или ножнами так огуляют…
— Прикуси язык, место знай. Прежде чем колдуна проклятущим поносить, ведай больше. То, что князю тот Коварь поперек горла встал, то нас с тобой не касается. Рыскать его по болотам — сущая пропасть. Он уж давно у себя в светлице меды пьет…
— Епископ три дня над теми стрелами молился, святой водой окроплял!
— Что проку-то, — возразил все тот же угрюмый бас, — Алексий Рязанский и дом Коваря крестным ходом обошел, и всю крепость святой водой из ушата окатил, и детей его крестил. Кабы не добро мое да двор, снялся бы я и сам к Коварю в крепость пошел. Не стану я его по раменью здешнему рыскать, не лют он мне. И тебе, дурню, наука. Вон хоть жилистого да тощего зайца есть до полночи стану, а не пойду след смотреть. Да и нет того следа, это уж ты мне поверь.
Судя по голосам, на краю оврага было только двое охотников. Один молодой, рьяный, второй в годах и, видать, умудренный. По разговору стало понятно, что ни тот, ни другой особого рвенья в моих поисках не проявляют. Но это вовсе не значит, что я должен тут же объявиться и выдать себя. Став еще более осмотрительным, я почти неслышно перекатился в сторону и медленно пополз прочь, стараясь контролировать каждое движение.
— Вниз по воде боярина Акима сотня стоит, там и дом его, и дети. Вот люди Акима, попадись им Коварь, спуска не дадут. У них с князем-колдуном свои счеты, — бубнил все тот же хриплый бас, заглушая собой звуки леса. — Нынче уж, видать, поспел гонец до тех людей, чтоб дозором становились да реку перегородили. Вот пусть они и ловят. А ты, сирота, сиди да уму-разуму набирайся. Прежде чем на рожон брюхом переть, смекни, кто тебя дурака хоронить станет. Тут без того колдуна клыков да когтей вся дубрава, так что ухо востро держи да копье под руку…
Молодой ответил тихо, так что я уже не услышал. Да и некогда мне внимать их праздной болтовне. Одно ясно, что хоть и выполняют приказ князя рыскать по лесу, а не торопится его челядь дворовая.
Запах реки и еле слышный плеск воды стал для меня как свет маяка в бушующем море. Я уже видел сквозь ветви водную гладь, отражающую безоблачное вечернее небо. Главное — не спешить, внимательно осмотреться по берегам, постараться не выдать себя и, как стемнеет, не теряя времени, отправиться дальше, надеясь опередить преследователей.
Мысленно все продолжал себя накручивать. Видимо, интуитивно поддерживая нужный тонус. Вот же, дурень! Угодил в подлую ловушку. И, как нарочно, никого из своих людей не позвал в дорогу. Хоть бы одного из стрелков сопровождения прихватил на всякий случай. Век живи, век учись, как говорится. Будет мне жестокая наука, чтоб не подставляться, если выберусь, конечно. Ведь сам же до сих пор в толк не возьму, какими богатствами и ресурсами владею, что каждый готов на немедленный удар в спину, лишь бы отщипнуть хоть малую толику. Стоит поразмыслить на досуге на эту тему. Если доведется.
