Натаныч манерно схватился за сердце, застучал пузырьком корвалола по краю ликерной рюмки и, упав на продавленный диван, выдохнул:
– Ну почему, почему в 1937 год? Почему все-таки к Сталину? Почему по таким сомнительным пропускам? И зачем тебе, в конце-то концов, этот проклятый социализм со всеми его извращениями? Неужели ты хочешь превратить наше справедливое демократическое общество в северокорейский кошмар?
Пришлось читать ему политинформацию о моих амбициозных планах. Нет, понятное дело, ни о какой Северной Корее речь не идет – это все мы уже проходили, когда маршировали с идиотскими транспарантами и с презрением пялились на портреты выживших из ума членов Политбюро. Я мечтаю о справедливом государстве, в котором все, абсолютно все будет гармонично и прекрасно. И, к слову сказать, мечтаю об этом далеко не я одна: по данным свежего соцопроса, больше половины населения нашей страны хотят послать ко всем чертям всю эту здоровую конкуренцию, которая двигает мир в направлении бездонной пропасти.
– Но при Сталине же не было никакой, абсолютно никакой гармонии! – взвыл Натаныч, воздев руки к облупившемуся потолку.
– Вот именно! – парировала я, протянув ему еще одну порцию корвалола. – Не было! А не было потому, что он не знал, какие именно ошибки допустил во время своего правления. И если я в 1937 году объясню ему, что именно будет происходить в стране спустя почти шестьдесят лет после его смерти, то он раскинет мозгами, сообразит, как именно надо управлять государством, и там, в прошлом, создаст нормальную базу, на которой в последующие годы вырастет это пресловутое идеальное общество. Вот так… – Я выдохлась и села на лохматый пуфик.
После минутного молчания Натаныч горько вздохнул:
– Парня по имени Томас Мор помнишь? Он на эти грабли в 1516 году наступил. Только в отличие от тебя он лишь накатал фантастическую книжечку про счастливую страну Утопию, а ты собираешься вселенский переворот произвести в реальности. Это кошмар! Понимаешь, кошмар! И самое кошмарное в этом кошмаре то, что весь этот процесс должен запустить я вот этими вот руками.
Он помахал передо мной растопыренными пальцами.
Я грустно сидела на пуфике и понимала, что моя идея на грани провала. Человек просто не хотел смотреть правде в глаза и признавать, что его машина – ключ к нормальному человеческому существованию. Миллионы людей, разбросанных по просторам нашей обкусанной перестройкой родины, вот уже сколько лет мечтали только об одном – о мирном настоящем и будущем для себя и своих детей, в котором все смогут нормально жить, реализовывать свои способности и, так сказать, получать за это достойное материальное благополучие.
Однако настроение моего друга-оригинала менялось, как погода на Рижском взморье. И, к моей несказанной радости, он произнес:
– Знаешь, а мне вдруг стало ясно, что сказал бы по этому поводу сам Сталин!
– И что же?
Он перешел на сильный грузинский акцент и продекламировал:
– Попытка – не пытка! Правда, товарищ Берия?
Мы расхохотались, вспомнив этот старый дурацкий анекдот, и я поняла, что в ближайшее время мы все-таки приступим к генеральному плану реконструкции СССР.
– Кстати, – заявил Натаныч, перезагружая компьютер, – я догадался, почему ты выбрала для визита именно 1937 год.
– Ну и почему?
– Из-за Берии. Ты боишься нарваться в темном кремлевском коридоре на дорогого Лаврентия Павловича, а потому лезешь туда задолго до его перевода в Москву! – Он захихикал и, присоединив к USB-порту раздваивающийся на конце провод, скомандовал: – Иди сюда! Бери в руки электроды и садись на ковер.
– И где я окажусь, когда телепортируюсь? – с опаской поинтересовалась я, устраиваясь в центре облысевшего орнамента.
– Аккурат во дворе моего родного дома в Зачатьевском переулке. Там есть уголок, в который никогда не заглядывала ни одна живая душа. Прямо за мусорными бачками. Когда откроешь глаза, сразу вставай, а то тебе вредно на земле сидеть.
– А что мне надо будет сделать, чтобы вернуться? – Я крепко сжала в кулаках два медных штекера.
Натаныч сел возле меня в позу лотоса и стал давать наставления перед полетом:
– Когда сработает таймер, ты попадешь обратно автоматически. Но знаешь, я долго думал и пришел к выводу, что для первого визита тебе будет вполне достаточно ста восьмидесяти минут. За это время ты успеешь гуляючи дойти до Кремля, поболтать по душам со всеми постами охраны, добраться до кабинета Великого кормчего, сказать ему пару слов и испить чашечку кофе, которую тебе, несомненно, подадут как дорогому гостю из будущего.
Мне захотелось задать ему еще несколько вопросов, но он перебил меня, сделав последнее и довольно неприятное предупреждение:
– Послушайся моего совета! Внимательно следи за часами. И если во враги народа тебя запишут сразу, то постарайся изо всех сил тянуть время. Иначе тебя по-быстрому шлепнут без суда и следствия, а мне придется объяснять милиции, как на этом ковре оказался труп моей соседки с огнестрельным ранением в черепушке.
Несколько озадаченная таким поворотом разговора, я покрепче прижала к себе сумочку и скомандовала:
– Хватит болтать! Жми на газ!
В ответ на это Натаныч метнулся к клавиатуре и ткнул пальцем в клавишу Enter. Я же, живая и невредимая, оказалась, как он и обещал, за мусорными бачками среди гнилой капусты и картофельных очисток.
* * *
Быстро вскочив на ноги, я одернула платье, поправила прическу и, обогнув дом, вышла на улицу. Это было потрясающе! Я оказалась в настоящем 1937 году, с его коротко стрижеными пионерами, с его девушками-комсомолками в беленьких носочках, с его импозантными мужчинами в широких брюках и неизменных шляпах…
К сожалению, времени любоваться на окружающих у меня не было, поэтому я быстро спустилась к тому месту, где некогда стоял храм Христа Спасителя, а оттуда бодро прошествовала к Кремлю.
На первой проходной я затаила дыхание и дрожащими руками вручила свой разовый пропуск коменданту. Он внимательно посмотрел на меня, изучил переделанное удостоверение Ворошилова, проверил содержимое моей пустой сумочки, что-то кому-то сказал и, отдав честь, указал, куда следует идти дальше.
Все складывалось как нельзя лучше. После ненавязчивого обыска я проскочила на ура второго коменданта; третьего, можно сказать, вообще не заметила. И так шаг за шагом наконец оказалась у дверей заветного кабинета.
Человек, фамилию которого я, кажется, когда-то знала, но никак не могла вспомнить, поднял телефонную трубку и четко произнес:
– Она здесь. Да. Есть! – Он посмотрел на меня сквозь злой прищур и сказал: – Товарищ Сталин вас ждет, заходите.
