Ознакомительная версия.
— Ну, дуболомом я бы его не назвал…
— Молчите, адвокат! Кто еще способен все урочное время гонять солдат по плацу и окрестным лесам, а в свободное — зубрить руководства по тактике и баллистике?
— А может быть, он вообще… — неопределенно покрутил ладонью Пршевицкий-Ганевич. — Из этих.
— То есть?
— Ну, которые к женскому полу… холодны.
— А вот это мы сегодня выясним, — заявил Ремизов, одергивая полы несколько вольготно сидящего на нем фрака: шился он когда-то по фигуре, но умелец-портной никак не предполагал, что заказчику приспичит экстренно сбросить полпудика лишнего жирку. Не по своей воле…
* * *
— Прекратите пялиться на этих лоботрясов, — прошипел Дмитрий Саше на ухо, улыбаясь знакомым. — Вы что — решили испортить себе весь вечер?
— Но… — Александр был смущен. — Как это будет выглядеть в плане субординации?…
— В плане субординации — отлично, — отрезал князь. — Точно так же, как в плане субординации выглядим мы с вами в глазах, допустим, генерала Митрохина.
— Где? — закрутил головой Бежецкий, тщась разглядеть в толпе гостей легендарного офицера.
— Прямо напротив вас, под ручку с дамой в пунцовом платье, — мученически вздохнул поручик. — И, если хозяева не попросят нас с вами удалиться из-за оскорбительно пристального разглядывания их гостей, я вас с ним потом познакомлю.
— Простите, князь…
— Ничего. Вы что, Саша, никогда не бывали на балу?
— Почему же… Бывал, конечно, — еще больше засмущался корнет. — Вот только…
Его спас распорядитель, громко объявив:
— Вальс, господа!..
* * *
— А вы неплохо танцуете, корнет, — похвалил Вельяминов своего друга, когда был объявлен перерыв и гости, весело переговариваясь, потянулись к столикам с выпивкой и закуской «освежиться».
— Вы льстите мне, Митя. — Раскрасневшийся Бежецкий только что отпустил к подругам одну из юных жеманниц, которую только что лихо кружил в танце по старинным паркетам двусветного бального зала, отчаянно жалея, что в придачу к фирменному гвардейскому поклону-кивку не может звякнуть шпорами[4]
. — Да я в танцах дрессированный медведь, не более. Видели бы вы моего друга, князя Бекбулатова…
— А я вот вижу, что мсье Делавриер, наш старый добрый учитель танцев, по-прежнему недаром ест казенный хлеб с маслом, — перебил его князь, сам только что показывавший недурное знание хореографии, разве что с более зрелыми партнершами. — И первый выпускник нашей альма-матер — первый во всем.
За этим разговором офицеры, как и большинство собравшихся, тоже отдали честь пикантной снеди и тонким напиткам, в изобилии украшавшим столики покойной части зала, с самого начала оккупированной мужчинами в годах и высоких чинах, считавших «невместным» скакать и кружиться наравне с молодежью. Зрелые мужи, отечески поглядывая на резвящихся юнцов, предпочитали проводить время в степенной беседе, потягивать коньячок и беленькую, отлучаясь время от времени в курительную комнату, тогда как их спутницы организовали собственный кружок у столиков с пирожными, делясь друг с другом одновременно рецептами вкусной кухни и радикального похудения.
По молодости лет Саша был почти равнодушен к спиртному, предпочитая выпивке «цивильные» деликатесы под легкое крымское вино, от которых порядком отвык в училище и полку, где кормили сытно, но без особенных изысков. Дмитрий же, напротив, по природной склонности к полноте (о чем все знали исключительно с его слов), деликатной снеди избегал, отдавая дань «Шустовскому», хотя, разумеется, в меру. Все же это был не дружеский «междусобойчик», где можно было расслабиться в полной мере.
— Я вижу, друг мой, — Вельяминов кивнул бесшумному слуге, «обновившему» графинчик с коньяком, и звякнул рюмкой о бокал Александра, — за весь вечер вы не остановили свой выбор ни на одной из осчастлививших вас своим вниманием дам. В том смысле, что в каждом танце у вас была другая партнерша. Это случайность или?…
— Увы, Митя, — вздохнул корнет. — Или… Я влюблен.
— Серьезно? — поднял брови Дмитрий. — Вы, поклонник Сципиона Африканского и Густава-Адольфа, влюблены? Полноте! От вас ли я это слышу! А как же маршальский жезл под кроватью?
— Вы смеетесь, князь. — Александр покраснел и досадливо отставил чуть тронутый бокал. — А между тем я говорю серьезно.
— Простите меня! — прижал ладонь к сердцу поручик. — Право, я не хотел вас обидеть. И кто же та Брюнхильда, та Ника Самофракийская, что пленила гордого воителя? Ну, смелее же, мой идальго, поведайте своему верному оруженосцу сердечную тайну!
В другой момент Саша, конечно бы, засмущался и промолчал, но рядом был друг, кровь бурлила от доброй порции гормонов, впрыснутых в нее во время танцев, да и коварное произведение ливадийских виноградарей не осталось в стороне…
— Ее зовут Настя…
— Чудесное имя! И, что самое главное, редкое! Вы знаете, сударь, что в церковные книги Российской империи, наряду со всякими Еленами, Феклами, Генриеттами и обладательницами сотен других прекрасных имен, вписано не менее полумиллиона Анастасий. Это я вам говорю вполне обоснованно. Рискну ошибиться, но имя вашей возлюбленной входит в десятку наиболее распространенных на нашей одной пятой суши. Что не мешает ему, конечно, быть самым дорогим и единственным на свете для вас, Александр. Короче говоря, я требую конкретики.
— Анастасия Александровна…
— А еще точнее?
— Головнина…
— Дочка Александра Михайловича? Товарища министра путей сообщения? У вас отличный вкус, Саша. Поздравляю.
— Вы ее знаете?
— Кто же не слышал о Настеньке Головниной! Вы в курсе, — нагнул голову к Саше Вельяминов и заговорщически понизил голос, — что их имение, Богородское, расположено в десяти верстах отсюда? А мои родовые пенаты — в восемнадцати.
— Не может быть! И вы с ней знакомы?
— Ха! Да я, будучи недорослем, бывало, таскал ее за соломенные косички. За что, разумеется совершенно справедливо, неоднократно был дран ее папашей. Соответственно, за уши.
— Я не верю…
— Поскольку папенька ее, Александр Михайлович, — хладнокровно закончил поручик, — приходится двоюродным братом моей маменьки, Ксении Георгиевны, в девичестве Головниной. А Настя мне вследствие этого — кузиной.
— Послушайте! — горячо воскликнул юноша, вцепляясь в рукав друга. — В таком случае вы, князь, просто обязаны устроить нам встречу! Как друга я…
— Нет ничего проще, граф, — улыбнулся Дмитрий. — Потому что в данный момент ваша пассия стоит за вашей спиной и нервно теребит платочек, не решаясь помешать нашей беседе.
Ознакомительная версия.
