Ознакомительная версия.
Сонечку очень часто причащали, и она любила это.
В Нью-Йорке одна мать очень часто причащает своих крошек: Петра и Павла, беленьких, И как я люблю причащать их! И они тоже. Точно ангелы.
Вспомнил и про более взрослых “ангелов”, кадет Донского корпуса (в г. Билече, в Югославии) [5]. Говели по группам (2-3 “роты” – класса).
Однажды, после причащения, пришли ко мне 2 юноши, лет уже по 16-17… Чистые, красивые. Постучались. Впустил.
– Что вы пришли? – спрашиваю.
– Та-ак!
Сели. Молчим… Они сидят тихие…
– Ну, как себя чувствуете? – спрашиваю.
– Хорошо-о! – отвечает один.
Другой добавил:
– Будто под Пасху!
Еще помолчали. И мне молча было радостно сидеть с ними. Потом один говорит задумчиво:
– И подумать только: за что Бог дал эту радость нам!… Только за то, что мы исповедались (т. е. грехи открыли).
Посидели и ушли. А у меня осталось впечатление, будто у меня были настоящие ангелы… И сейчас вспоминать о них радостно.
Другой кадет из того же корпуса, умненький юноша, “первый ученик” в роте, после причащения сказал мне, что он вдруг почувствовал себя таким физически “легким – что весу стало меньше во мне”… Это заслуживает внимания: одухотворяется человек, соединяясь со Христом. И Он, по воскресении Своем, получил духовное тело, которое не имело ни веса, ни плотности; и потому Он являлся, исчезал сквозь двери… И вознесся. И полон смысла обычай Церкви читать (в алтаре духовенством, тайно) после причащения: “Воскресение Христово, видевше”, “Светися, светися, новый (будущий, духовный, о коем говорится в Откровении, в 21 и 22 гл.) Иерусалиме”… Город духовный, Божественный, в котором “не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их” (22, 5). “Он имеет славу Божию” (21, 11). “Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего” (21, 2). А потом читают: “О Пасха велия и священнейшая, Христе!… Подавай нам истее (еще реальнее) Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего” (Пасх. канон, 9 песнь).
Вспомнил и еще об одном необычайном действии Св. Причащения. Но уже не о младенцах по телу…
В Париже пришла ко мне на Сергиевское подворье [6] молодая, лет 25, девушка. Писательница. Первый раз вижу.
– Чем могу служить?
– Я пришла к вам исповедоваться.
– Хорошо: отказывать не смеем. А почему вы пришли именно ко мне?
– Меня послала к вам Р-а.
Это была крещеная еврейка, знакомая девушке.
После еще нескольких фраз я хотел приступить к таинству исповеди. Вдруг посетительница с решительностью заявляет:
– Нет! Я у вас исповедоваться не стану.
– Что такое? Почему?
– Да я хочу исповедоваться у такого священника, который бы меня не знал совсем, а я его. Между тем, я вот поговорила с вами всего 5 минут, а мне кажется, будто я знаю вас уже 20 лет. Нет, не буду, не буду! Мне стыдно будет!
И хотела уже уходить.
Я усиленно начал убеждать ее отбросить это диавольское искушение. Но она стояла на своем: не буду, не буду!
Тогда я пустился на невинную хитрость.
– Послушайте, – говорю, – ну вы не будете ничего говорить; только станете на колени, и я вместо вас буду говорить: если мои слова верны будут, то вы молчите; а если неправильны, скажите лишь: нет. Это уже не трудно.
Пометавшись еще, она согласилась. Я прочитал молитвы. Стали на колени. Я говорил… Исповедь, слава Богу. совершилась. Был Великий Страстной Четверг, после обедни. На другой день литургия и причащение не полагаются. Выносится лишь на вечерне Плащаница. Жертва совершается Голгофская.
Исповедница была на службе. После вечерни прибегает ко мне в комнату и в ужасе говорит:
– А у меня снова хаос в душе. Снова закружилось все в голове. Это все – очень прекрасно; но что, если все это лишь наше собственное создание сердца и ума? А что, если всего этого на самом-то деле нет? (о сомнениях я буду дальше писать специально).
– Да почему вы так думаете?
– Я и сама не знаю: почему! – в ужасе и горе с мукой говорит она. – Пришли эти вопросы в голову откуда-то, помимо моей воли. И я опять вся развалилась. Это – ужасно!
– Подождите, подождите! – сказал я. И вдруг мне пришита мысль: прочитать ей что-либо из Евангелия. Она остановилась.
– Мы с вами не будем сейчас доказывать бытие и истину миру… А просто посмотрим ее… Увидим своими очами.
– Как? – удивленно спрашивает она с радостной тайной надеждой выйти из охватываемого ее ужаса сомнений.
– Вот Евангелие. Что такое оно есть? Мы говорим: “Откровение” Божественное, “Слово Божие”. Если “откровение”, то оно не доказывает, а просто показывает, “открывает” нам тот мир, его несомненную действительность и истину. Ну, вот я открою, где попало; и мы с вами почитаем, и – увидим тот мир.
Я открыл случайно Евангелие от Марка, и пальцы упали на конце 5-й главы. Читаю ей про воскрешение дочери архисинагога:
– “И, взяв девицу за руку, говорит ей (Христос): талифа, куми! что значит: девица, тебе говорю, встань.
И девица тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати. Видевшие пришли в великое изумление. И Он строго приказал им, чтобы никто об этом не знал; и сказал, чтобы дали ей есть” (ст. 41-43).
– Ну посмотрите, – говорю. – Разве же не очевидно вам, что все это записано достоверными очевидцами?! Ну, скажите: зачем бы им писать о девочке-полудевице, что она, по воскресении, “начала ходить” по комнате?! Не все ли равно: ходила ли, сидела ли (ср. Деян. 9, 40-41) Тавифа, воскрешенная ап. Петром, “открыла глаза свои и, увидев Петра, села. Он, подав ей руку, поднял ее…” И, однако, эту деталь очевидцы заметили и записали. Св. ев. Марк, как известно, писал со слов своего учителя ап. Петра, который был при этом чуде с Иоанном и Иаковом (ст. 37). И их самих удивило это хождение: только что была мертвою, а теперь уже гуляет, как здоровая. Известно же, что дети не любят сидеть, а любят двигаться, делать что-нибудь. И Апостол объяснил именно этим: ей было тогда еще лишь “около 12 лет”… Девочка еще… А потом: “дайте ей есть”… Другая замечательная деталь; хотя и ходила она по комнате, но за болезнь все же ослабла; и Спаситель и об этом позаботился. Ну, – говорю, – скажите сами (вы – честная и умная девушка) – разве не очевидно всякому непредубежденному уму и сердцу, что это все действительно было? Ну разве же в самом деле не “открылось” и вам, что все это – истина? А если истинны эти 2-3 стиха, то истинно и все, что выше и ниже написано о Христе и об Отце Его и Духе Святом и вообще все то, что открыто в Евангелии о том мире?! Скажите сами.
– Да, это верно! – тихо подтвердила смущенная писательница. – Это правда.
– Ну, идите же с миром, а завтра причащайтесь. Если же найдут снова на вас сомнительные помыслы – то не обращайте на них ни малейшего внимания. Будьте спокойны и тверды: вы видите, что все это “в самом деле” было и есть.
Она ушла совершенно умиренная.
В Великую Субботу причастилась. Только что я возвратился из храма в свою комнату, приходит и она, чрезвычайно радостная. Я любил приглашать причастников на чай.
– Пожалуйте, пожалуйте! Входите!
– Нет, я не останусь. Я лишь на одну минуту забежала. – Да вы бы хоть чаю выпили?!
– Нет, нет, нет! – говорит она, все продолжая стоять в коридорчике.- Я только пришла сказать вам, что произошло со мною во время причащения…
Я молчу… Она, секунды две-три передохнувши, сказала:
– Во время причащения мне явился Сам Господь Иисус Христос.
(А дальше я вот уже не помню подробностей, сообщила она лишь очень кратко.)
– Вот об этом я и забежала сказать Вам! И, получив благословение, она, радостная, сияющая пасхальной озаренностью, быстро убежала…
После я никогда больше не встречал ее… Где-то ты, душа Божия? Верю, что бы ни случилось с тобою, но Христос не напрасно тебе явился как-то особенно очевидно после Причащения… Не даст Он тебе погибнуть ни в омуте житейском, ни в бездушной лжи неверия… Еще – о деточках.
В Симферополе в семье Р-х умирал 3-летний любимец. Родители плачут. А он говорит им: “Домой, домой ухожу”.
Граф А-н [7], в присутствии членов Синода, в 1920 г., в Херсонском монастыре рассказал о своих девочках (Марфиньке и, кажется, Наденьке) следующее:
– Они уже были в постельках (в Ялте). Я, по обычаю, вошел к ним в спальню, чтобы на ночь перекрестить их. Двери отворялись бесшумно. Слышу их разговор:
– А как ты думаешь: они ныне придут к нам? – говорит одна
– Я думаю, придут…
О ком это они? – о родителях, что ли? Спрашиваю:
– Кого вы ждете еще? Кто – придут?
– Ангелы, – просто ответили они.
– Какие ангелы?
– Беленькие, с крылышками.
– Они к вам ходят?
– Да!
Я больше ни о чем не спрашивал. Молча перекрестил и со слезами радости вышел.
Жена у него тоже – “святая”, из рода князей Барятинских… О ней тоже нужно было бы записать знающим жизнь ее… Смиренница была… И чистая… И верующая душа…
Ознакомительная версия.
