Немалые деньги и силы были перенаправлены с финансирования армии, способной бороться с врагом внешним, на армию, способную бороться с врагом внутренним. Народ — вот главная опасность для шаха!
Безопасность шаха обеспечивали сразу несколько структур. Жандармерия — по сути та же армия, только без тяжелого вооружения и обращенная против своего народа. Обычная полиция. САВАК — Министерство государственной безопасности, тайная полиция. Наконец, отобранная, преданная лично шаху Гвардия Бессмертных, подготовленная по нормативам спецвойск. И все это было направлено против персов. И против политических противников.
Сам пришедший к власти в результате государственного переворота, новый шах был настоящим параноиком в вопросах обеспечения собственной безопасности. Переворота, покушения, вооруженного мятежа он боялся смертельно. И возможно, поэтому он был до сих пор жив.
Все офицеры армии, гвардии и жандармерии были разделены на тройки, в обязанности каждого входило следить за другими членами своей тройки. Если один из них участвовал в подготовке переворота или покушения — казнили всех троих. К каждому офицеру иногда подходили и предлагали совершить покушение или поучаствовать в мятеже. Тот, кому это предложили, обязан был в тот же день донести. Кто не донес — исчезал бесследно. В стране вообще был культ шпиономании, процветало и ширилось доносительство. Доносили все и на всех.
Ключевые посты в стране занимали близкие и дальние родственники шаха. Им прощалось все — жадность, глупость, жестокость, — пока они были преданы. Полнейшей, рабской, собачьей верности требовал от своих подданных шах, те же, кто хоть на секунду задумывался, кто осмелился говорить — исчезали. Без следа.
Да многих из тех, кто жадным взором смотрел на престол, уже нет. Но предатели — остались. И рано или поздно они поплатятся. Все — поплатятся…
Сейчас шах ехал в Исфахан. Ехал по отличной скоростной трассе, проложенной двадцать лет назад русскими инженерами. И то, что он собирался открывать там — завод по производству удобрений, — было построено тоже русскими инженерами. И это хорошо. Но — до времени. А когда придет время, история повернет свой ход, как было не раз. И последние — станут первыми…
Колонна въезжала на мост, когда это произошло. Мост этот был не через реку, мост был через ущелье. Внизу, по бетонному желобу, искрясь, протекала вода — это была система ирригации, тоже разработанная русскими и дающая возможность снимать по три урожая на этой прежде нищей и бесплодной земле. Мост был простой, бетонный, на четырех огромных опорах. И когда кортеж шаха несся по мосту, а головной «Егерь» успел съехать с него — все четыре опоры вдруг дохнули дымом и пламенем, словно там, внизу, разверзся ад…
От синхронного подрыва всех опор моста содрогнулась земля…
Шаха спасло чудо. Автомобиль, в котором он ехал, постоянно менял свое место в кортеже — и сейчас он по странному, прихотливому велению судьбы был первым из восьми. Это его и спасло — опытный водитель, почувствовав, как содрогнулась земля, больше по инстинкту, приказывавшему убираться как можно быстрее с места нападения, со всей дури врезал по газам. И восьмилитровый, восьмицилиндровый мотор-монстр под бронированным капотом выдернул машину с моста. Мост какое-то время — может, секунду, может, две — постоял на искореженных взрывом бетонно-стальных остатках того, что было когда-то его опорами, словно раздумывая, что же делать дальше. А потом медленно, в клубах пыли и дыма, начал оседать, проваливаться вниз, проваливаться очень медленно, со странным звуком, похожим на стон.
Шах протянул руку к микрофону, потому что иначе общаться с водителем, отделенным от него бронированной перегородкой, было невозможно.
— Стой!
Водитель послушно затормозил, машина пошла юзом, но тут же выправилась…
Шах сам, не дожидаясь, пока подбежит охрана, вышел из машины, жадно втянул ноздрями воздух, улавливая едкую смесь запахов — взрывчатка, пыль, дым…
— Ваше Сиятельство, нам следует уезжать! Они могут попытаться еще раз!
Смерив подбежавшего лейтенанта из Гвардии пустым, бессмысленным, мертвым взглядом, шах направился к обрыву, рукотворному обрыву, созданному за несколько секунд несколькими сотнями килограммов, а то и тоннами взрывчатки. Поняв, что, кроме него, командовать немногими уцелевшими телохранителями — девять человек, считая тех, кто в броневике, и водителей, — некому, лейтенант начал расставлять людей так, чтобы отрезать этот участок шоссе от дороги и обеспечить хоть какую-то безопасность. Снеся, смяв по дороге пару легковушек, бронетранспортер развернулся, встав поперек дороги и направив ствол скорострельной автоматической пушки на скопление машин. Остальные солдаты рассыпались по обочинам, направив винтовки во все стороны, чтобы обеспечить периметр.
Шах неспешно подошел к тому месту, где серая лента дороги обрывалась, посмотрел вниз. Поднятая взрывом пыль еще не осела, но внизу, среди искореженных обломков моста, уже можно было различить раздавленные машины и несколько черных, разбросанных, словно игрушки, раздавленных бетонными плитами бронированных лимузинов, в одном из которых мог ехать и он сам.
— Хорошо…
Лейтенант Табриз из Гвардии, почтительно державшийся за несколько шагов от шаха, держащий наготове свое оружие, едва заметно вздрогнул, когда услышал это…
А потом шах опустился на колени головой к Мекке — и начал читать Фатиху…
Прим. автора. Те, кто знаком с историей Ближнего Востока, наверное, поймут, с какого реально жившего и правившего человека списан шахиншах Хосейни. Многое из того, что будет описано дальше, также либо имело место в действительности, либо задумывалось, но было сорвано действиями служб безопасности.
28 мая 2002 года
Санкт-Петербург
Здание Собственной Его Императорского Величества канцелярии
Третий отдел
Собственная Его Императорская канцелярия располагалась в самом центре города, в старинном, с колоннами здании. Когда-то раньше здесь же располагался и Третий отдел, в те благословенные времена вообще в Империи было потише, да и преступники были не такими изощренными. Ну, посудите сами: типография — целое здание. Это сейчас принтер в каждом доме, скачал с британских сайтов инструкцию по организации массовых бесчинств или листовки с клеветническими материалами — и печатай сколько влезет.
И самое главное — материалы и в самом деле клеветнические. То и дело опровержения печатаются, с цифрами, и в Интернете материалы есть. Скачал — так ты проверь, правда это или нет, прежде чем эту гадость печатать. Но нет — запретный плод, как известно, сладок. Есть отроки, которых хлебом не корми — дай сделать что-то запретное. А эта дорожка, как известно, скользкая…
Третий отдел СЕИВК располагался в неприметном, совсем недавно отстроенном семиэтажном здании на окраине. Хотя строить его начали еще до того, как В. В. Путилов стал главой сего почтенного ведомства, они удивительно походили друг на друга — человек и здание. Серый, скучный бюрократ. Не подумайте плохого — такие люди тоже нужны, такие вот неприметные бюрократы (раньше их называли «письмоводители») как раз и двигают работу, делая ее изо дня в день, без фанфар и почестей. Но как мы с этим человеком сработаемся — не знаю.
Кабинет В. В. Путилова был на третьем этаже. Все в здании — и ковровые дорожки, и унылые дешевые двери, и одинаковые костюмы попадающихся мне навстречу людей — несло отпечаток неизбывного канцеляризма.
Ладно…
— Капитан первого ранга Воронцов, — сухо отрекомендовался я секретарше, представляясь пока старым званием, — извольте доложить о визите.
— Сейчас…
Господи… Она ж еще, наверное, Николая Второго помнит…
В приемной меня продержали десять минут — хотя готов поклясться, в кабинете никого не было. Еще один старый добрый бюрократический трюк…
— Господин Воронцов, прошу вас…
Наконец-то…
Владимир Владимирович не поленился встать из-за стола, с любезной улыбкой, которая ровным счетом ничего не значила, пожал мне руку.
— Господин Воронцов… Рад знакомству. Известная вам персона совсем недавно изволили телефонировать насчет вас…
— Благодарю! — кивнул я. — Завтра я намереваюсь вылететь на новое место службы. Поэтому я бы предпочел получить задание прямо сейчас, не откладывая.
— Как вам будет угодно, сударь… — В. В. Путилов, судя по голосу, немного обиделся, счел мое поведение обычным гонором флотского офицера, и, возможно, он был прав, — но дать вам задание будет не так просто.
Путилов потер лоб, затем сунулся в один из ящиков старомодного стола, вытащил толстую папку и плюхнул ее на стол передо мной:
