— Вишь ты, Максим, вроде как за праздники килограммов набрал, а всё равно движение хорошее, и скорость присутствует. Кстати, давай-ка на весы, посмотрим, сколько жирка нагулял.
Весы показали 78.400. Эдак я, похоже, уже понемногу перебираюсь категорию до 81 килограмма. И мне в ней, во всяком случае на данный момент, достаточно комфортно. О чём я и сообщил тренеру.
— М-да, — почесал тот свой стриженный загривок, — что ж нам тебя теперь, в полутяжёлый определять? До первенства РСФСР у нас ещё почти полтора месяца, посмотрим, может, похудеешь. А нет — значит, будем в следующий вес тебя заявлять.
На республиканском турнире у меня даже в полутяжёлом вряд ли найдётся достойный соперник, а на первенстве Союза придётся выгрызать себе место в этом весе. Самым грозным соперником виделся Саня Ягубкин, представлявший Украину и Донецкую область в частности, будущий чемпион мира, по трагическому совпадению пролетевший мимо трёх Олимпиад. Так что рубка на Союзе предстоит нешуточная, а куда деваться, если я хочу лететь в Японию на чемпионат мира… Разве что усиленно худеть, но чудится мне, что это мой нормальный вес, к которому мне придётся теперь привыкать. Пусть максимум кило-полтора скину, но насиловать себя в этом плане не стоит, главное — ощущать себя комфортно.
Вышел из клуба — с тёмно-серого неба, отражавшего свет городских огней, крупными хлопьями валит снег. Лепота! Шёл домой не спеша, добрался как раз к программе «Время». Не успел скинуть ботинки, как раздался телефонный звонок. Так как я находился в коридоре рядом с телефоном, то, естественно, сам поднял трубку.
— Максим? Добрый вечер, это Козырев!
— Добрый, Сергей Борисович! Что-то случилось?
— Хотел от лица руководства пригласить тебя завтра заглянуть к нам к 15 часам дня, сможешь подойти?
В груди тут же поселился какой-то неприятный холодок. Ладно бы на явочную квартиру пригласил, к этому я уже привык, а то сразу в Управление. В такие организации вызывают только на официальном уровне, а не всегда по повестке, вот как меня сейчас.
— Хм… Не намекнёте, по какому поводу?
— Не переживай, по приятному, — хмыкнул на том конце провода Козырев. — В общем, подходи к трём часам дня, дежурный будет предупреждён, покажет, куда идти. Только паспорт всё равно захвати на всякий случай.
Положив трубку, я облегчённо выдохнул. Судя по настроению собеседника, вроде как отправлять меня на Колыму или мазать зелёнкой лоб пока не собираются.
И всё же на следующий день порог этого грозного учреждения я переступал не без внутреннего трепета. Дежурный вызвал по телефону провожатого, которым оказался какой-то безликий, моложавый тип в сером костюме, и тот проводил меня в кабинет самого Лазарева. Там уже присутствовал Козырев, при моём появлении поднявшийся со своего стула раньше руководителя и шагнувший навстречу с протянутой рукой.
— Спасибо, Ефим, можешь быть свободен!
Это уже Лазарев кивнул моему провожатому и тот молча исчез, неслышно прикрыв за собой дверь. Начальник управления тоже поднялся, неторопясь вышел из-за стола.
— Ну что, Максим Борисович, позволь от лица нашего Управления, Управления Комитета госбезопасности Крымской области и Комитета госбезопасности СССР выразить тебе благодарность за проявленные героизм и находчивость во время задержания вооружённого преступника. И позволь вручить тебе вот эту почётную грамоту от наших крымских коллег.
С этими словами он взял протянутую Козыревым грамоту в скромной рамочке, но при этом под стеклом, и вручил её мне. Там было просто написано: «За проявленный героизм» без всяких подробностей.
— Спасибо…
Мелькнула было мысль выдать «Служу Советскому Союзу», но в последний момент я от неё отказался, чай, не военный и не сотрудник правоохранительных органов.
— А это вот от нас! Хотели было часы «Командирские» подарить, но Сергей Борисович отговорил, сказал, его племянница тебе уже какие-то дорогие подарила. Так что вот…
Он мне протянул перьевую ручку в золочёном корпусе с искусно выполненной гравировкой: «Варченко М. Б. за героизм и находчивость». От кого и за что именно — также не указано.
— Спасибо! А как же я дома объясню, за что мне такие подарки?
— Уже можешь рассказать, — отмахнулся Лазарев. — Новость о предотвращённом теракте прошла по западным радиостанциям, причём с подробностями. И когда стало ясно, что инцидент уже не скроешь, небольшие заметки появились в «Правде» и «Красной звезде». Хоть это уже не государственная тайна, но ты своих попроси особо насчёт этого дела не распространяться, а грамотку поставь куда-нибудь в укромное место, не на показ.
— Понял, — выдавил я из себя улыбку. — А можно вопрос?
— Смотря какой.
— О том, что произошло 5 января…
Лазарев с Козыревым переглянулись, после чего Иван Ильич глянул на настольные часы с профилем Дзержинского на циферблате.
— Так, мне ведь нужно убегать по делам… Максим, о том, что случилось 5 января, сообщали по телевизору, поверь, больше тебе знать не нужно.
— Может, я провожу тогда гостя? — предложил Сергей Борисович.
— А, давай, — согласился Лазарев. — Я тогда уже, наверное, сегодня в контору не вернусь, ты там по делу Коровина подготовь мне к утру доклад, хорошо?
— Будет сделано! — отрапортовал Козырев и легонько подтолкнул меня к выходу.
— До свидания, товарищ генерал-майор, и спасибо за грамоту и ручку, — успел сказать я, прежде чем меня мягко выпроводили в приёмную.
Когда вышли в коридор, Сергей Борисович предложил заглянуть на чашку чая в его кабинет. Я понял, что он хочет мне что-то сказать, не предназначенное для посторонних ушей. Кабинет у дяди Инги был помельче, но зато выглядел более уютным. Наполненный водой из-под крана электрический чайник закипел буквально через минуту, так что разговор, словно мы снова сидели на кухне явочной квартиры, проходил под чаепитие.
— Максим, я тебе и раньше хотел сказать, но вот сейчас как раз представился случай… Ты бы с крупными сумами прекращал вот так в самолётах летать, без сопровождения взрослых. Я понимаю, что ты парень здоровый, сам кому хочешь физиономию начистишь, но вдруг в другой раз их будет не двое, а трое, четверо, пятеро… Да ещё и с ножом, а то и огнестрельным оружием. А с тобой, между прочим, моя племянница была, не дай бог с ней что-нибудь случилось бы, причём это произошло бы по твоей вине. Ты это понимаешь?
Я чуть сушкой не подавился, кое-как откашлялся:
— Понимаю, Сергей Борисович. Знай я, что так выйдет — уговорил бы Ингу остаться в Пензе.
— Да не в Инге тут дело, — досадливо поморщился он. — Я тебе вообще пытаюсь втолковать, что внешне ты выглядишь на пусть и крепкого, но подростка, а значит, у некоторых людей может возникнуть соблазн тебя, так сказать, раскулачить. Ещё и пачками купюр на досмотре в аэропорту размахивал, совсем страх потерял.
— Да не то что размахивал… Вы случайно не в курсе, кто всё-таки организовал нападение? Или этим делом милиция занимается?
— Как раз хотел тебе рассказать, ты меня опередил… Задержанный на допросе ни в чём не сознался, подельника не сдал, как и того, кто их навёл на тебя и твои деньги. А в том, что они действовали по наводке — не могло быть никаких сомнений. По нашей просьбе это дело под свой контроль взяли наши крымские коллеги. Главным подозреваемым был нотариус, который оформлял сделку, так как он знал о деньгах. Проверили его биографию, там всё чисто, на допросе ни в чём не признавался. Так как прямых улик не имелось, отпустили под подписку. Тем временем пробивали пассажиров с вашего с Ингой рейса, может, кто-то из них увидел деньги на досмотре и по прилёту в Москву позвонил своим подельникам. Но среди пассажиров тоже никто не имел криминального прошлого. Тогда в чью-то светлую голову пришла идея потрясти милиционера, который тебя досматривал, и вот тут попали в точку. Как ты говорил — оборотни в погонах? Тот раскололся на первом же допросе. Оказалось, у них там в Крыму под личинами сотрудников органов правопорядка работала чуть ли не целая банда, сейчас Крымское УКГБ проводит расследование их деятельности. И не просто в Крыму, у них имелись связи с Москвой, поэтому неудивительно, что сразу после отлёта рейса этот, хм, «оборотень» позвонил в столицу и дал на тебя наводку. Ну а дальше ты сам всё знаешь. Пока эта вся информация, но я тебя попросил бы о ней не распространяться.
