Первый Сталинский удар наносился на Прибалтийском фронте. Рокоссовский создавал у противника уверенность, что сосредотачивает силы в районе Гдов-Гостицы, и будет прорывать тот мощный оборонительный рубеж, которые немцы создали по берегу реки Нарва. Фон Лееб, командующий группы армий север был мастером создания оборонительных рубежей, именно поэтому Рокоссовский ударил совсем в другом месте. 1-й механизированный корпус Катукова, приданный Прибалтийскому фронту и 2-й механизированный корпус Ротмистрова, приданный Жукову скрытно сосредоточились в районе Опочки, там, где противник был уверен, что спрятать два корпуса просто невозможно. Операция началась 1 декабря с высадки морского десанта в районе Кунда. Две тысячи морпехов высадились с малых шхун и корабликов, сильно рискуя, потому что в Балтийском море преимущество немецкого флота было подавляющим. Прокрались, захватили плацдарм, создавая угрозу перерезать дорогу Таллин-Нарва. 2-го декабря оба мехкорпуса нанесли удар на Валку, прорвав фронт группы армий Север, от Валка 1-й мехкорпус ударил на Пярну и на Тарту, а от Тарту основные силы Катукова атаковали в направлении Равере, навстречу высадившемуся морскому десанту. Когда танки Катукова подошли к городку Кунда, на плацдарме в живых осталось всего шестьсот морпехов, большинство из которых были тяжелоранеными, но продолжали сражаться. Как только советские войска заняли Тарту, фон Лееб стал отводить войска к Таллину, без боя оставив линию обороны на Нарве. Рокоссовский, который осматривал потом немецкие укрепления только пожимал плечами: брать этот рубеж в лоб — означало положить там столько народу… Немцы тут сделали капитальные защитные сооружения, которые даже тяжелой артиллерией ковырять и ковырять надо было бы очень долго. Саперы показывали расследованные минные поля, которые почти что сплошным ковром покрывали самые удобные для наступления направления. И все-таки мехкорпус наступал быстрее, чем отступали пехотные части Вермахта. Почти восемнадцать тысяч немецких пехотинцев застряли в котле под Нарвой. 12-я пехотная дивизия вермахта, которая пыталась срезать плацдарм у Кунда, оказалась прижата к морю у Локса, но сумела прорваться к Таллину, командир дивизии, генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах был во время этого тяжело ранен. От Пярну и Равере части Прибалтийского фронта нанесли удар на Таллин, но там их встретили собранные в кулак резервы 16-й армии, усиленные батареями зенитных 88-мм орудий. Эрнст Буш смог организовать прорыв еще и 253-й пехотной дивизии на Кохилу, усилив оборону под Таллином, стабилизировать фронт помогли и эвакуированные из Швеции пехотинцы. Из-за того, что стрелковые части отстали от бригад мехкорпуса, первый удар на Таллин провалился. А когда подтянули пехоту, немцы сумели усилить оборону. И Рокоссовский прекратил наступательную операцию, чтобы избежать лишних потерь. Дело в том, что значительная часть пехоты — стрелковые части были заняты блокированием окруженных немецких частей. Под Псковом котел из двух пехотных дивизий тоже не успели замкнуть: немцы сумели прорваться назад, откатиться на рубеж Гулбене-Резенке, откуда постепенно организованно отступили к оборонительным позициям по Западной Двине. Ротмистров прорвался к Риге и сумел выйти на окраину этого древнего города, вот только тут, в условиях плотной застройки его танкам было тесновато, а недостаточное количество пехоты не позволило занять город наскоком. Тут немцы впервые применили фауст-патроны, плохие, совсем плохие, но тем не менее, для тридцатьчетверок они были неприятным сюрпризом. К концу месяца фронт стабилизировался по Западной Двине, но Рига оставалась за противником.
Второй Сталинский удар. 7 декабря началась Белорусская операция. Немцы были уверены в том, что удар будет нанесен из района Молодечно и Барановичей навстречу друг другу с целью окружения Минской оперативной группы. Там действительно сосредотачивались войска, а танковые батальоны постоянно меняли позиции, танкам меняли маркировку, эмблемы, так, что у противника создалось впечатление сосредоточения на флангах танковых соединений. И сюда стягивали противотанковые силы и подвижные соединения, но удар нанесли по столице Белоруссии в лоб. В Бобруйске разгрузился 3-й мехкорпус, который скрытно выдвинулся в район Червень-Горка, откуда и ударил на Минск. Удар поддержали все подвижные соединения Могилевского фронта, а фланги прорвавшейся группы цементировали стрелковые части, усиленные противотанковой артиллерией. Архипов, сходу освободивший город, от Минска ударил по двум направлениям: на Молодечно и на Барановичи, откуда навстречу наступающим механизированным соединениям пошли стрелковые части и подвижные соединения соседей. Под столицей в окружение попали две механизированные дивизии вермахта (остатки танковых групп Гёпнера и Гудериана), в каждой из которых было примерно по 70–80 боеготовых танков. Но у немцев был жуткий дефицит бензина, командиры ждали приказ о прорыве, который запаздывал, а когда приказ получили — кольцо было плотно закрыто с созданием мощных узлов противотанковой обороны. Под ударами советских штурмовиков атаки немцев захлебнулись. Потом удалось выяснить, что немцы не имели ремонтных мощностей в Минске, танки, требующие серьезного ремонта, отправлялись в Польшу и Прибалтику, а некоторые даже в Германию. Там, в районе Варшавы, формировали новую танковую группу Гудериана, Гёпнер остался командовать механизированными соединениями у Минска, но так случилось, что его штаб оказался на острие первого удара, попал под бомбежку, и сам танковый генерал был смертельно ранен. Это оказалось тем фактором, который задержал прорыв немцев из котла. От Барановичей и Молодечного части Архипова ударили на Лиду, куда отступали соединения Минской оперативной группы Вермахта. Лиду взять не удалось, потому что туда подошли немецкие танковые части (бывшая 4-я танковая группа) из Гродно, туда они были переведены после ремонта в Прибалтике. Танковое сражение под Лидой закончилось вничью, а пехотные соединения группы Центр смогли укрепить фронт по линии Вильно-Брест. Жуков свой удар от Молодечного направил на Вильно, которое взял после тяжелых уличных боев. Тимошенко наносил удар на Брест, сумел взять Кобрин, а вот Пружаны освободить не удалось. Тяжелые потери заставили его прекратить наступление. К Новому году ситуация стабилизировалась и в районе Западного фронта.
.
Глава 4
Однажды в Берлине (интерлюдия)
Берлин. Рейхсканцелярия. 1 августа 1942 года.
В кабинете фюрера, который располагался в Старой рейхсканцелярии (новый помпезный кабинет руководитель Рейха откровенно недолюбливал) было нелюдно[1]. Кроме хозяина, присутствовали начальник штаба сухопутных сил Гальдер, которого не отстранили, не смотря на неудачи сорок первого года, Манштейн, предложивший план летней кампании сорок второго года, Геринг, командующий ПВО Германии Роберт Риттер фон Грейм, Гиммлер.
— Вы уверены в выводах ваших ученых, партайгеноссе? — Гитлер уставился в глаза Гиммлера, который ничуть не смутился, он был совершенно уверен в своих крепких позициях: на Восточном фронте части СС оказались самыми боеспособными и сражались с большевистскими ордами с наибольшим успехом.
— Абсолютно. Вывод трех разных групп, совершенно не связанных между собой, указывает на то, что против предприятий в Германии большевики применили именно атомную бомбу. Следы радиоактивного заражения, сила взрыва…
— Я читал ваш доклад, к делу…
— Мой фюрер, о том, что наши физики находятся на правильном пути по созданию оружия возмездия, говорит тот факт, что большевики провели рискованную операцию по уничтожению водородного завода в Норвегии. Мы наладили производство тяжелой воды в Германии, уверены, что в течении двух лет мы получим искомое оружие.
— Вы слишком оптимистичны. Если ученые говорят два года, пройдет пят лет, если не десять. И этому найдутся объективные причины, кроме их собственной лени. — фюрер фыркнул, внезапно продолжил разговор на повышенных тонах:
