Правильно Андрий часто говорил, когда они бывали вдвоем на стрельбище. Золотые слова, только не успел приятель ствол выхватить, живьем его взяли, повязали, да и убили наверное.
«Хочешь жить, тогда научись хорошо стрелять, чтобы для начала просто выжить!»
– Ладно, посмотрим хранилище, что в наследство мне досталось. Может там чего ценное есть, или пожрать найдется?
Мысль о еде взволновало желудок, моментально отозвавшийся громким и недовольным бурчанием. Юрий скривился, распутал завязку и отложил веревку в сторону – при его бедности не стоило разбрасываться любым имуществом. И, засунув руку в мешок, принялся извлекать в сумрак подземелья какие-то рулоны.
Их оказалось ровно полдюжины – два старых пергамента и четыре чуть поновее. Не бумага даже, а прочная телячья кожа, как он смутно помнил из школьных рассказов по летописанию. На каждом прилепленная к витому шнурку печать. Причем не из сургуча, как на почте, к его искреннему удивлению. На витой тонкой веревочке крепился металлический кругляш с оттисками с двух сторон.
Юрий быстро разложил свитки – два ветхих имели печати из самого настоящего золота, по крайней мере, так ему показалось, когда металл чуть поддался под укусом зубами.
Четыре других свитка снабжены иными кругляшами – тремя свинцовыми, одним серебряным. Читать текст Галицкий не стал, только на него взглянув – муторное это дело разбирать церковнославянский язык. Для историков может и интересное, а ему то зачем?!
– Архив, значит, спасал? Да еще бумаги с золотыми печатями. Да уж – непростой у меня пращур, может и князь…
Юрий осекся – слова стали для него самого открытием. Нет, бабушка порой намекала, что они не простого рода, вот только допытаться какого именно, он просто у нее не успел. Отца с мамой почти не помнил к своему искреннему огорчению – только смотрел фотографии. Родители погибли когда ему было всего пять лет, а сестренке три.
Мутная история, непонятно за что их расстреляли в машине из автомата. До войны он попытался распутать это дело, да не смог. А потом сестренку посадили на «герик», девчонка от передозировки умерла, любовь несчастная. Вот тут они с Андрием и задумали свершить месть – кончили местного «барона», изрешетив машину из пулемета.
Нет бы уйти, так взяли «баксы» и этот чортов героин…
Галицкий отложил грамоты в сторону, и начал снова исследовать «закрома». Вышитый мешочек нес в себе богатства – с десяток золотых монет разного веса и размера, грамм от трех до десяти, да и надписи исключительно на латинице. И три огромного размера, из серебра – весом примерно с унцию. Была у него одна такая, похожих размеров, памятная, в десять гривен, с изображенным «кукурузником».
– И что мы имеем?
Юрий попытался разобраться и вскоре плюнул – знавал он нумизматов, тем бы сразу разложили все по полочкам. Однако высмотрел и выяснил, что три желтые монеты, более крупные по размеру и тяжелые, вроде бы французские. Они были с отчеканенными лилиями, как в фильме про мушкетеров, что смотрел в детстве, с песенками.
Но у короля с тонкими усиками весьма странный номер – «чортова дюжина», а имя вообще непонятное, из трех букв, причем всех несогласных, так что не хулительное, как можно было бы подумать поначалу. Но то латинским счетом, что разобрать трудновато. А вот арабские цифры вполне себе понятные – 1641.
– Такой сейчас рокив? Али больше?
Лихорадочно пересмотрел все золотые кругляши – на многих год не был отчеканен, на трех даты более ранние. Принялся за серебряные монеты – одну отложил сразу, без года, на второй по сторонам от королевского профиля (хрен знает какая держава), стоял 1612. Зато третья монета, новенькая, блестящая, просто ошарашила его.
– Та ж москальский герб! С двуглавым орлом! А почему латиницей все исписали кругом?! Ух ты – вот и рокив стал ясен!
Юрий повертел в пальцах монету – на ней были выбиты цифры – 1671. Он мысленно возликовал – если все монеты были потерты, а некоторые даже с затертыми буквами, то тут все четко отчеканено и блестит ярко. А, значит, денежка эта выпущена совсем недавно, два-три года тому назад, никак не больше, новенькая.
– Москали в своем царстве оные монеты зробляют? Це гарные штуки, как дивчина! Но странно…
Галицкий задумался – двуглавый орел, как помнилось, московиты от византийцев переняли, а Константинополь турки захватили лет двести с лишком тому назад, а то и все триста. Их вроде на поле Косовом разбили, которое сейчас сербы с албанцами делят.
– Что же я историю, дурень, не учил?! Знал бы, весь учебник от корки до корки прочитал, и всю википедию просмотрел. Да, вот за лень свою теперь собственной шкурой расплатиться придется. Зробить надо, себя не жалея, пока время до вечера есть! Все сии трактаты просмотреть, монетки изучить и понять, что в них толкуется!
Последним в мешочке оказался массивный золотой перстень-печатка, видел он подобные раньше. Тяжелый, на печати изображен вставший на задние лапы лев, с задранным хвостом, словно собрался «обметить» территорию. Животина до боли напомнила ему галичанский герб, там вроде похожий лев изображался.
– Надо будет печати эти с печаткой сравнить – оттиски посмотреть.
Знатная видимо штуковина, раз ей печати выдавливали – точно, пращур видимо из самых настоящих князей. Еще бы – свитки старинные, крест рубиновый с надписью королевской по латыни (перевели ему эти слова), да печатка золотая, с кошельком, в котором червонцы.
И все – больше ничего в мешке не оказалось, хотя Галицкий даже его вытряхнул. Решил на него улечься поспать, но посмотрев на мертвое тело, отказался от этой идеи. А потому пододвинул к себе свитки, решив изучить их от корки до корки, как говорят.
До заката времени хватает, солнышко в лаз светит ярко – можно подобраться к выходу, там спокойно прочитать документы и одновременно слушать, что твориться вокруг.
Юрий тяжело вздохнул:
– Все равно есть нечего…
Апокриф 1
Река Ирпень
Князь «Всей Русской земли, Галицкой и Волынской»
Лев II Юрьевич
2 июня 1323 года
– Брат, если мы не победим сегодня Гедемина, то потеряем все наши земли со временем. Их просто поделят между собой Польша и Литва, раздерут на куски, аки волки хищные!
Слова младшего брата Андрея, соправителя и друга по мыслям и делам, падали тяжелыми камнями. И поднимали в душе Льва Юрьевича мутные волны ощущения собственного бессилия.
Долгим было правление деда, великого князя Галицкого и Волынского Даниила Романовича. Его победоносные полки не раз победно сражались с ляхами и уграми, громили литву, отразили нашествие туменов Куремсы – он первым из русских князей стал с успехом сражаться против считавшихся непобедимыми завоевателей с востока. Однако мудрый князь понимал, что без помощи западных владетелей отстоять свои земли от татаро-монгольских захватчиков он не сможет.
Нужен был крестовый поход против язычников, вот только кто его возглавлять должен?!
Княжеский титул Даниила Романовича не мог быть внушительным для западных монархов, а ставить во главе объединенных ратей одного из них означало перейти рано или поздно на положение вассала. И он решился на отчаянный шаг – попросил королевскую корону у Рима. Посланники папы прибыли в Дорогичин в 1253 году и там короновали Даниила, первого этого имени, титулом «rex Galiciae et Lodomeriae» – «короля Галиции и Людомерии». Под последним понимали второе княжество – Волынское, с главным городом Владимиром.
Римского первосвященника совсем не смутил тот факт, что этот титул имел в своем имени и венгерский король, которому однажды посчастливилось захватить столичный Галич. И хотя мадьяр оттуда вскоре вышибли с большим треском галицко-волынские князья, они сохранили формальное титулование своего монарха.
Одновременно с этим королевская корона была предложена литовскому князю Миндовгу, чтобы тот принял католичество вместе с народом своих владений, православной Черной Руси и языческой Жемайтии. Тот подарок принял, а когда понял, что Рим на стороне Тевтонского ордена целиком и полностью, снова обратился в язычество.
