которые они успевали случиться в разных экстремальных ситуациях. Дело было в принципе. Сергей еще надеялся, что память тела еще может вернуть нечто в их близость. Не получилось. Он перестал контролировать процесс. Перестал… Психанул, но поехал. Потом довез ее до работы. Ехал и рассказывал ей о разных пустяках, соскальзывая на чувства. Наговорил больше, чем за все года их предыдущих отношений.
Она слушала удивленно. Только и всего.
– Почему ты не говорил этого раньше? – повторила уже в который раз. – Ах да – боялся утонуть. А я? – потом вышла из машины и исчезла в людском потоке, так не разу и не оглянувшись. Она двигалась с грацией победительницы, впрочем – как и всегда.
– Отчего так? – проговорил он. – Отчего мне всегда было проще сказать «Нет», даже если очень хотелось произнести «Да»?
Уже через пару дней она пришла снова. На этот раз к нему в офис. Такой прощальный круиз по местам боевой славы. Обещала еще с утра. Но появилась почти вечером. Он целый день только и делал, что ждал. Как никогда раньше. Совсем извелся. Видимо, опять на что-то надеялся.
Наступили сумерки. Он не выдержал и принялся звонить старому другу. Просто, чтобы отвлечься. И появилась она. Медленно вошла, заперла дверь и села к нему на колени.
– Я хочу быть с тобой, – беззвучно изогнулись ее губы.
– И я… – отбросил он трубку.
Через некоторое время она приподнялась над ним и, почти не мигая, высматривала что-то на его лице, как будто хотела унести его с собой. И он задохнулся от блаженно ускользающего ощущения близости. И был счастлив, как последний идиот. Завершающее слово в этой фразе особенно справедливо.
Потом она снова обещала прийти с утра. И пришла через день, когда он уже устал изводиться.
– Что поделаешь – дела…
– Что поделаешь…
Следующая пауза растянулась на неделю, в течение которой он видел один и тот же сон, как вот они о чем-то долго спорят с новым сожителем покидающей его женщины, и он говорит своему vis-à-vis: «О чем Вы хотите, что бы я рассказал – о том, как мы больше ни разу не виделись или какой рисунок на обоях в Вашей новой спальне». Глупая детская месть!
«Не психуй, это всего лишь ущемленное чувство собственника, – уговаривал он себя, – поболит и отпустит.» – Не отпускало.
Каждая их новая встреча превращалась в очередной акт расставания.
Вся беда заключалась в том, что он только сейчас начал ощущать ту власть, которую приобрела над ним его страсть к этой женщине.
– Я люблю тебя. Я все время думаю о тебе и никогда тебя не брошу, –шептала она в телефонную трубку. Он не верил, не верил и все-таки надеялся. Жажда надежды – что с ней поделать?
Быть может, встретившись через пару лет, они проявились бы добрыми друзьями или совершенно чужими друг другу людьми. Через пару лет, но не через пару месяцев.
Прошло два месяца. И была Москва, в которой питерские паребрики превратились в бордюры, а парадные – просто в подъезды. И был отель, где они оказались из-за Бог весть какого стечения обстоятельств.
Она шла навстречу и улыбалась.
– Я уже иду, – сказала она в телефонную трубку. – Ты ждешь?
– Я жду.
– Буду минут через 10, – и не пришла.
Дела, что поделаешь… Полдня он бесился. Бегал по номеру. Выходил на балкон и пялился на улицу. Потом просто бродил по незнакомым переулкам и заводил разговоры со случайными людьми. И чуть не каждые 5 минут таскал из кармана свой сотовый телефон. Тот с электронной точностью констатировал – пропущенных звонков не существует. Нет…
«Зимняя вишня…» Идиотизм!
Он упрямо боролся с желанием набрать ее номер. Удалось.
Подошел вечер, вместе с суетой дня рассеивая и психоз. Но что-то еще оставалось, что-то гнало прочь из тесного гостиничного номера. Он вышел на воздух, вернулся, зашел в ресторан. Там была обычная суета у бара. Танцы. Показная веселость. И она. Она с молодым человеком, его знакомым – знакомым слегка, почти номинально. Сердце забилось судорожно.
Она увидела его и радостно заспешила навстречу. Встретились как родные. Как будто только что разошлись с обещанием встретиться через 5 минут… Нет, через 10.
«Расставаться надо сразу. Вот что …» – подумал он тогда, и улыбнулся, когда она чмокнула его в щеку.
Двадцать минут отвлеченно вежливого разговора он не заметил. «Расставаться надо сразу. Вот что… Быть третьим «на подхвате» – еще куда ни шло. Но «четвертым – лишним» – точно слишком», – эти мысли отпечатались особенно отчетливо, на фоне образовавшегося провала. Лена всегда обескураживала его. Но так!
И все же, улучив момент, он еще раз спросил ее:
– Идем ко мне?
– Прямо сейчас? Замечательно! – улыбнулось она.
Дальше все развивалось по его худшему сценарию.
Выйдя в холл, она вдруг вспомнила:
– Где-то здесь бродит мое Чудовище – я от него всего на часок смылась. Иди вперед – я догоню… И даже не спросила этаж и номер. Он молча двинулся вперед. Окликнуть… Одернуть… Зачем?… Если женщина говорит, что вас любит, совсем необязательно, что она любит только вас.
И все-таки ждал еще минут 15. Усвоил до капли накатившуюся беспомощность. Какая же паскудная штука – надежда! И ни чем ее из себя не вытравить. «Вдруг позвонит»…, – подумал он и сам почти начал набирать цифры на мобильнике. Еще раз поразился собственной глупости и бросил это дело.
Пришлось признать, что все это время он старательно лелеял спрятанную надежду, что любовь к нему все-таки заставит ее вернуться. Вырвет из складывающегося быта. Глупец! «Бытие определяет сознание», – уж в чем, в чем, а в этом материализм безусловно не ошибся.
Он бродил по ночному городу, смотрел вокруг. Она отсутствовала всюду – в осеннем воздухе, в воде, в цветах, которые он не смог ей подарить…
«Странно, – почти вслух проговорил он, – я начинаю любить женщин только тогда, когда они уходят. А до того лишь терплю. Отчего? Я мазохист? В душе. Душой – так вернее. Поэтому я и жду, что меня бросят. А потом тяну расставание – коплю в крови адреналин… Жду, что меня бросят. Дождался!»
Он закрыл глаза и снова увидел ее – всю ее некрасивость: череп с широкими скулами и коротким вздернутым носом. Тело. Нет, тело вспомнить он не смог. Все застилали глаза. Прикрытые глаза, которые подсвечивались изнутри жутким завораживающим пламенем. И губы. Только они могли так прошептать:
«Ты – колдун. Заколдовал меня. Милый! Как я тебя люблю…»
Выходило, что он уже пристрастился к своей
