Вали Голубевой. На этой тихой зелёной улочке находился магазин «Молоко», в который меня с самого детства отправляли... ну, понятно, за чем. За молоком, конечно!
У нас был высокий трёхлитровый бидон — жёлтый с красными маками на круглых боках. На проволочной ручке — деревянный крутящийся набалдашник, чтобы не резало пальцы.
Этим бидоном было очень удобно размахивать — конечно, когда он пустой. Только надо было снимать с него крышку, чтобы не улетела. Но потом я приспособился прижимать крышку резинками от маминых бигуди.
А вот обратно домой с полным бидоном приходилось идти осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться, и не разлить молоко.
Деньги на молоко всегда лежали в бидоне — по причине отсутствия карманов в детской одежде. И нет, я ни разу не забыл их вынуть. Или один раз, всё-таки, было?
Продавщицу в магазине тоже звали Валя — как ту девушку-разведчицу, в честь которой была названа улица.
Тётя Валя была полной женщиной с добрым лицом. Всегда в белом халате и белом поварском колпаке, она наливала мне в бидон молоко литровым алюминиевым черпаком на длинной ручке.
Иногда мама, кроме молока, просила купить сметану. Тогда мне давали авоську, в которой лежала пол-литровая банка с полиэтиленовой крышкой, и денег побольше.
Я всегда пересчитывал сдачу, а тётя Валя умилялась:
— Ты и считать умеешь?
— Конечно, — с гордостью отвечал я. — Мне же шесть лет!
Сейчас за молоком наверняка ходит Олька.
— Олька, — спросил я, — ходишь за молоком?
— Конечно, — ответила сестра. — Вчера ходила. Хочешь? Там ещё осталось — папа не всё выпил.
Но вчерашнее молоко я тоже не любил с детства. За ночь на его поверхности скапливался желтоватый налёт сливок и потом комочками плавал в кружке.
Фу, брр!
Рядом с магазином, в соседнем здании находился городской комитет комсомола. В девяностые годы в помещении горкома откроют первый в городе видеосалон. В нём будут крутить «Коммандо» со Шварценеггером, «Зловещих мертвецов», в которых по полу бегает отрубленная рука, и бесчисленные боевики с Брюсом Ли в гнусавом малопонятном переводе.
Проезжая мимо красной таблички, я мимоходом подумал, что это не случайность — видеосалон с сомнительными фильмами в комсомольском комитете. Может, его и открыли те самые вчерашние комсомольские вожаки?
Возле пожарной части мы повернули к себе во двор. Я остановил машину прямо напротив подъезда. Надо же — никаких проблем с парковкой! А через пятнадцать-двадцать лет этот тихий зелёный двор в несколько рядов займут подержанные ржавые иномарки и «Жигули».
— Оля, ты обедала? — спросил я сестру.
— Нет, — Оля беспечно мотнула косичками. — Я не хочу.
— Так нельзя, — строго сказал я. — Испортишь желудок.
— Там, наверное, эта... Таня!
— Ну, и что? Пойдём, познакомимся. Она ведь человек, а не баба Яга.
Мы поднялись по лестнице, и я дважды позвонил в звонок.
За дверью послышались торопливые шаги и шёпот.
— Прячутся! — уверенно сказала Олька. — У меня ключ есть.
Она выудила из-под куртки плоский ключ на верёвочке.
— Давай откроем дверь и поймаем их!
— Погоди! — ответил я. — Давай лучше сделаем вид, что ничего не знаем. Пусть Серёжка сам проколется!
— Точно! — просияла сестра. — Только Серёжка поймёт, что я тебе всё рассказала.
— А ты спокойно иди в свою комнату и делай уроки. Наверняка Серёжка спрячет Таню в комнате родителей.
— Хорошо, — кивнула Олька.
Я ещё раз нажал кнопку звонка.
— Кто там? — тихо спросил из-за двери Серёжкин голос.
— Серёга, это я! Открывай!
— Андрюха? Сейчас!
Замок щёлкнул, и Серёжка выглянул из-за двери. Тревога на его лице мешалась с облегчением.
— А я думал, это мама пришла, — сказал он. — А ты что тут делаешь?
— Подвозил охотников на поезд и решил у вас пообедать. Накормишь?
— Да у нас еды нет. Мы же не ожидали, что ты приедешь. Я вот только последнюю котлету доел.
Тут Серёжка увидел, что в дверь из-за моей спины проскочила Олька, и в страхе уставился на неё.
Все эмоции так явно читались на лице брата, что я чуть не расхохотался.
Олька, не обращая никакого внимания на Серёжку, прошла в свою комнату и закрыла дверь. Я услышал, как грохнул о стол её ранец.
Серёжка перевёл взгляд на меня.
— Ничего, — ободряюще улыбнулся я. — Ты — растущий организм, тебе надо хорошо питаться. А я пожарю яичницу.
С этими словами я разулся и пошёл на кухню. Серёжка хвостиком шёл за мной.
Дверь в спальню родителей была плотно заперта. Я прислушался — оттуда не доносилось ни звука.
— Отец с мамой на работе? — как бы между прочим спросил я у брата.
— Ага, — кивнул он.
Я зажёг газ, поставил на него сковороду и полез в холодильник.
— Ого! Целых семь яиц! Ну, парочку-то я точно съем! Серёжка, ты хочешь яичницы?
— Я? Нет!
Серёжка растерянно крутил головой.
— Иди, спроси сестру. Она, наверное, голодная.
— Да их в школе обедом кормят! — возразил Серёжка. — Андрюха, а ты надолго?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Хотел заскочить на минутку, перекусить и ехать к себе. А теперь вот думаю маму дождаться. Она когда придёт? Через час?
На лице Серёжки промелькнуло выражение ужаса.
— Да мама сегодня поздно придёт! Она говорила, что у них там какое-то собрание.
— Понятно, — ответил я, разбивая яйца на сковороду. — Жаль. А ты чего стоишь? Садись.
Яйца зашипели в раскалённом масле.
Серёжка закрутил головой.
— А Олька тебе... Андрюха, я сейчас! И правда, спрошу Ольку — вдруг она голодная!
Он быстро выскочил из кухни.
Я подождал, пока яйца схватятся, посолил их и быстро перевернул деревянной лопаткой. Потом выключил газ. На горячей сковороде яичница дойдёт и так.
Осторожно ступая в носках по половицам, подкрался к двери Олькиной комнаты. Оттуда доносились голоса.
— Конечно, скажу! — звонко произнесла Олька. — А ты как думал?
— Да тише ты! — шипел Серёжка. — Она попозже уедет. Не говори! Я тебе свой пенал отдам!
— И фломастеры! — дерзко заявила маленькая вымогательница.
— Ишь, чего захотела! — возмутился Серёжка.
— И отдашь! Или прямо сейчас всё расскажу!
— Ладно, ладно! Только ты молчи! Как Андрюха уедет — я сразу её выпущу, и она уйдёт!
Я осторожно вернулся
